Снова глупо. У Гарриса тоже был момент, когда он легко мог со мной расправиться. И он тоже этого не сделал.
Возможно, Гаррис хочет, чтобы я совершил какое-то определенное деяние, и прислал ко мне Ланса, чтобы он подсказал мне, какое именно. Ланс подсказал мне идти в Тхай-Кай. Тхай-Кай — враг Гарриса. Будущий враг. Самый опасный из ныне существующих.
Какой Гаррису толк от того, что я попаду к его врагам? Какой Гаррису вообще может быть от меня толк?
Но ведь Ланс оказался в той камере, где мы познакомились, до меня. Если Гаррис может видеть будущее, он вполне мог…
Стоп.
Не стоит демонизировать врага. Рассуждая таким образом, опираясь лишь на догадки и домыслы, не имея на руках никакой информации, можно додуматься вообще до чего угодно.
Но достоверной информации о Гаррисе у меня нет, и взять ее негде. А уж о намерениях Гарриса вообще может знать только сам Гаррис.
И что же мне следует со всем этим делать?
Неправильно рассуждаешь, Джейме. Подумай лучше о том, что ты можешь сделать.
Ты можешь отказаться от помощи Ланса, например. Тогда тебе придется идти в Брекчию одному и самому искать способы переправиться через океан.
Один ты зашел довольно далеко, но смог бы ты дожить вот до этого момента, если бы был один? Не факт.
Вдвоем все-таки легче.
Как там Ланс говорил? Проблемы надо решать по мере их возникновения. Так что сначала надо попасть в Тхай-Кай, а потом уже думать, что делать дальше. То есть думать-то можно начинать уже прямо сейчас, а вот действовать пока не стоит.
Когда мы попали в Брекчию, Черного Урагана там еще не было.
Нам снова удалось обогнать армию Гарриса. Впрочем, это оказалось делом совсем несложным, ибо, как рассказали нам на первом же постоялом дворе, армия Гарриса последнюю неделю полностью прекратила свое продвижение к границам Брекчии.
Специалисты по военной стратегии, которые обнаруживаются в любом питейном заведении уже после второй кружки эля, объяснили нам, что Гаррис наращивает силы перед вторжением, потому что понимает, что война будет нелегкой.
Это звучало логично.
Официальная позиция Церкви Шести, с которой нас ознакомил священник, произносивший пламенную проповедь на площади небольшого городка, где мы оказались па третий день после пересечения границы Брекчии, гласила, что безбожник Гаррис и его солдаты таки убоялись силы Шести и собираются с мужеством, проводя свои языческие ритуалы и принося в жертву невинных людей, пытаясь призвать себе на помощь демонов из преисподней.
Это звучало нелогично.
Но люди верили и тому и другому.
Брекчия была в панике. Брекчия готовилась к войне.
Несмотря на то что имперская форма на нас истрепа-лась до полной неузнаваемости, Ланс предпочел сменить облачение, и мы совершили ночной налет на лавку, торговавшую готовой одеждой.
Сняв на ночлег номер в небольшой гостинице, мы с бы ншим командиром наемников по очереди приняли ванну и переоделись, после чего стали похожи не на бродяг, только что вылезших из леса, а на вполне респектабельных, хотя и не очень обеспеченных граждан.
— Поскольку славный пример Каринтии до сих пор стоит у меня перед глазами, я думаю, что очень скоро церковники начнут насильно загонять людей в армию, — сказал Ланс. — Бродяг они станут хватать в первую очередь, по потом доберутся и до других слоев населения. Как все-гдa, первыми пострадают крестьяне и ремесленники, а после дойдет очередь и до других сословий. Что это означает применительно к нашей ситуации?
— Что?
— Применительно к нашей ситуации это означает, что дороги для нас станут небезопасны.
— У тебя есть какие-то предложения? Если мы опять сойдем с тракта, скорости нам это не прибавит.
— Верно, — сказал Ланс. — У меня осталось немного денег. Вообще-то я хотел приберечь их для того, чтобы заплатить за морскую дорогу в Тхай-Кай, но… Не купить ли нам пару лошадей? Верхом мы доберемся до порта за несколько дней. Опять же, лошади повысят в глазах остальных наш социальный статус, и нам будет легче избежать лап вербовщиков.
— А как же мы тогда переберемся через океан?
— Можно будет продать лошадей, — задумчиво сказал Ланс. — Или раздобыть денег каким-то другим способом.
— Ограбив кого-нибудь? — уточнил я.
— Ты совсем недавно стоял на стреме, пока я грабил лавку. А еще раньше ты мародерствовал и убивал людей, — напомнил Ланс. — Преступлением больше, преступлением меньше, какая разница?
— Я убивал людей на войне.
— А тот парень, из-за которого тебя загребли в инквизицию?
— Он был шпионом Гарриса.
— И ты считаешь, что его ты тоже убил на войне, — сказал Ланс. — На такой невидимой войне, да?
— Да.
— И это тебя оправдывает?
— В смысле?
— Я не вижу большой разницы между убийством человека на войне и любым другим убийством, — сказал Ланс. — И тут и там ты делаешь человека мертвым. Это главное. Обстоятельства, при которых произошло убийство, второстепенны.
— И это мне говорит человек, который был командиром наемников?
— Да, — сказал Ланс. — Именно он и говорит.
— Если следовать озвученному тобой принципу, то все солдаты — преступники.
— Есть места, где это мнение является довольно распространенным, — сказал Ланс. — Но лично я вообще не склонен рассматривать убийство человека как преступление. Есть, кстати, и такие места, где самого этого слова никто не знает. Есть народы, в языке которых вообще отсутствует слово «преступление».
— Как такое может быть?
— Если нет законов, то нет и преступников.
— Ты говоришь о каких-то дикарях.
— А что, дикари уже не люди? — спросил Ланс.
— Скорее, они еще не люди.
— Полная чепуха, — сказал Ланс. — Мы все дикари. Цивилизация — это миф. Это совершенно недееспособное образование, случайно созданное человечеством, оно обычно рушится при первых же признаках опасности и тщательно отстраивается снова, когда опасность минует. Я почитаю цивилизацию величайшей глупостью из всех, которую когда-либо придумывали разумные расы. Естественное состояние человечества — это варварство. Если опасность будет достаточно велика, человечество навсегда в него вернется.
— И ты такое тоже наблюдал? — саркастично уточнил я.
— Частенько, — сказал Ланс совершенно серьезно. — Термин «преступление» был придуман именно цивилизованными людьми. Для варвара не бывает преступлений. Когда варвар хочет пить, он идет и берет воду. Когда варвар хочет есть, он идет и берет еду. Когда варвар хочет женщину, он идет и берет женщину. И никогда не спрашивает разрешения у тех, у кого он берет эту самую воду и еду. И у женщин тоже разрешения не спрашивает. Для варвара не существует законов, которые могут удержать его от совершения того или иного поступка. Есть только один фактор, который может остановить варвара — у него может оказаться недостаточно силы для того, чтобы взять желаемое. Но к законам это по-прежнему никакого отношения не имеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
