луны один монах наблюдал из окна, выходящего в сад, как зверь скользит между грядками репы и гороха, направляясь в сторону леса. И все соглашались, что зверь не издавал ни звука, был стремителен и перемещался по земле волнами, словно гадюка.
Все эти неприятности сильно досаждают нашему настоятелю, который сидит в келье, погруженный в неустанные ночные бдения и молитвы, и не выходит, как было заведено раньше, к общему столу или побеседовать с гостями монастыря. Он бледнеет и истончается, словно умирающий праведник, будто его гложет какая-то странная хворь, вроде неотступной лихорадки; а еще аббат умерщвляет плоть, так что от слабости едва держится на ногах. Нам же, живущим в страхе пред Господом и отвращении к деяниям Сатаны, остается только молиться, чтобы неведомое бедствие покинуло наш край вместе с кометой.
2. Письмо Теофиля сестре Терезе
Пред тобой, моя сестра во Христе, а также по крови, я должен облегчить душу (если сие возможно), вновь поведав о жуткой твари, что затаилась вблизи Перигона; ибо снова она во тьме проникла в аббатство, не издав ни звука, не подав никакого знака, кроме пламени Флегетона, что окружает ее туловище и конечности.
Я уже рассказывал тебе о гибели брата Жерома, убитого в своей келье, когда он переписывал манускрипт, спасенный из Александрийской библиотеки. Ныне зверь осмелел, ибо прошлой ночью проник в дормиторий, где спали братья, не снимая ряс, подпоясанные и готовые подняться по первому зову. Умудрившись не разбудить никого из братии – вероятно, наложив на них летейское заклятие, – зверь забрал брата Августина, спавшего крайним в ряду. Ужасное преступление раскрылось только утром, когда монах, спавший рядом, проснулся и обнаружил несчастного: тот лежал лицом вниз, а спина и ряса на спине у него были разодраны в клочья.
На этот раз зверь прокрался незамеченным; гораздо чаще, впрочем, его видят рядом с аббатством; в такие коварство и дерзость верится с трудом, если только не считать их происками архидьявола. Не ведаю, когда закончится этот кошмар, ибо экзорцизм и опрыскивание стен и дверей святой водой его не берут; Бог Отец, Христос и святые не слышат наших молитв.
Об ужасе, в который эта жуткая тварь повергла всю Аверуань, и о бедах, чинимых ею за пределами аббатства, ты наверняка уже слышала. Но здесь, в Перигоне, происходит такое, о чем я не рискну заявлять вслух, чтобы не пострадало доброе имя аббатства. Ибо я полагаю унижением и осквернением нашей святости то, что мерзкому отродью удается по своему усмотрению и беспрепятственно проникать внутрь наших стен.
Братья перешептываются, что Сатана восстал, дабы чинить нам препоны. Некоторые видели зверя даже в часовне, где он оставил неописуемо кощунственный знак своего присутствия. Против него бессильны замки и засовы; и даже святой крест не в силах обратить его в бегство. Зверь приходит и уходит, когда захочет; и все, кто видит его, бегут, объятые невыразимым ужасом. Никто не ведает, куда придется следующий удар, но некоторые братья верят, что зверь метит в меня, избранного настоятеля Перигона; ибо многие видели, как он скользил по коридору поблизости от моей кельи. Келарь брат Константин недавно вернулся из Виона за полночь, так он клянется, что в лунном свете зверь карабкался по стене к окну моей кельи, выходящему в лес. Заметив Константина, зверь, словно громадная обезьяна, спрыгнул со стены и скрылся среди деревьев.
Кажется, уже все, кроме меня, видели чудовище собственными глазами. А теперь, сестра, я должен сделать признание, кое окончательно свидетельствует о вмешательстве адских сил и о том, что над Перигоном веют крылья Асмодея.
После появления кометы я каждый вечер рано удалялся в келью с намерением посвятить ночные часы бдению и молитвам, чем и бывал, по общему мнению, занят до утра. Однако каждую ночь, не успею я преклонить колени перед серебряным распятием, на меня наваливается какой-то морок, и забвение окутывает чувства дремотным маком; я лежу на холодном полу до рассвета, не видя снов. И я не знаю, что в это время творится в аббатстве; зверь волен, по своему неизменному обыкновению, крушить хребты и высасывать костный мозг братьев без моего ведома.
Я облачаюсь во власяницу, разбрасываю по полу колючки чертополоха, чтобы пробудиться от злого и неодолимого сна, будто вызванного действием восточных снадобий. Однако тернии и чертополох подобны райскому ложу, и я не ощущаю их до самого рассвета. Когда я просыпаюсь, чувства мои пребывают в смятении, глубокая истома сковывает члены. И с каждым днем мною все больше овладевает смертельная слабость, которую все приписывают моему чрезмерному усердию в аскезе и молитвенном бдении.
Определенно, я пал жертвой заклятия и буду скован злыми чарами, пока зверь бродит по свету, верша свои злодеяния. Небеса, в своей непостижимой мудрости наказывающие меня за грех, о коем не ведаю, обрекли меня на сие рабство, ввергнув в трясину стигийского отчаяния.
Меня преследует жуткая мысль: быть может, каждую ночь зверь спускается на землю с алой кометы, что проносится, подобно огненной колеснице, над Аверуанью; и каждый день он возвращается, насытившись пищей, которой алчет. И лишь с исчезновением кометы ужас перестанет терзать нашу землю и опустошать Перигон. Эта мысль не есть ли свидетельство моего безумия, или, возможно, сам ад нашептал мне ее в ухо?
Молись за меня, Тереза, ибо я пребываю под властию злых чар и близок к отчаянию; Господь оставил меня, меня тяготит адское иго; и бессилен я защитить аббатство от зла. Я же, в свою очередь, молюсь, чтобы в уединении монастыря в Ксиме это лихо тебя не коснулось…
3. Рассказ Люка ле Шодронье
Старость, подобно моли, что заводится в старой шпалере, скоро пожрет мои воспоминания, как пожирает воспоминания любого. Посему я оставляю записку об истинной природе твари, известной под именем Аверуанского зверя, а также о том, как эта тварь была повержена. Когда я закончу, бумага будет заперта в медной шкатулке и помещена в тайной комнате в моем доме в Ксиме, ибо должны пройти годы и десятилетия, прежде чем людям будет дозволено узнать ужасную правду. Нехорошо, если злые дела станут общим достоянием, пока те, кто принимал в них участие, не покинули земную юдоль ради чистилища. Сейчас правду знаю только я и те немногие, кто поклялся ее хранить.
Бесчинства, некогда творимые зверем, ныне ни для кого не секрет и успели стать страшной историей, которой пугают детей. Говорят, что летними ночами 1369 года зверь убил пятьдесят человек и всякий раз пожирал спинной мозг жертв. Случилось это между
