Однако уже в декабре 1920 года, отвечая на настойчивые требования Ливрайта сообщить точный срок окончания «Оплота», Драйзер писал ему: «Прежде всего о романе. Могу сообщить лишь следующее: некоторое время назад, поняв, что работа над «Оплотом» продвигается не так успешно, как хотелось бы, я начал другой (роман), продолжая работать над «Оплотом» в свободные минуты, но уделяя мое основное внимание этому новому роману. Дав различные обещания с твердым намерением выполнить их и все же не сумев этого сделать, я предпочитаю теперь не говорить ничего определенного до тех пор, пока передо мной не будет лежать законченная вещь. Очень возможно, что она будет закончена к апрелю, а может, и раньше, но я не стану клясться в этом. Само собой разумеется, что это будет хороший роман — по крайней мере, по мнению тех, чьи суждения я уважаю, — в противном случае он не будет передан для издания кому бы то ни было».
Через две недели Драйзер снова сообщил Ливрайту: «Что касается моего следующего романа, над которым я сейчас работаю, но в отношении которого я не хотел бы делать никаких предсказаний и также не желал бы подписывать сейчас контракт, он будет настолько же хорош — если не лучше, — как и «Оплот» и, во всяком случае, такой же волнующе драматический».
Драйзера серьезно продолжала беспокоить судьба его дорогого детища — романа «Гений». Чутко реагируя на малейшие изменения общественного мнения, писатель считал, что наступил подходящий момент, чтобы попытаться заставить Самнера отступить от своих требований. Такого же мнения придерживался и Менкен, писавший ему 22 апреля 1922 года: «Сегодня даже Даблдей издал бы «Сестру Керри». Бриггс из фирмы «Харперс» говорил мне пару недель тому назад, что они будут рады издать «Титан». Наблюдается определенный прогресс, и может быть — черт возьми! — даже больший, чем вы предполагаете. Вы оторваны от цивилизованного общества и, вероятно, ничего не читаете. И, что еще хуже, ваши мозги затуманены слабостью к «Гению». Я мог бы легко получить согласие Самнера, сделав меньше дюжины изменений, причем несущественных».
С согласия Драйзера Менкен поехал в Нью-Йорк для переговоров с Самнером по поводу «Гения». Состоявшаяся 31 мая 1922 года встреча принесла положительные результаты: Самнер отказался от целого ряда требований и пошел на серьезные уступки. «Он отказался по крайней мере от четырех пятых своих требований», — сообщал Менкен. Драйзер дал согласие на необходимые сокращения, за исключением одного. Менкен снова имел беседу с Самнером, и тот уступил еще раз. Таким образом, ничто больше не стояло на пути переиздания «Гения», дело было лишь в том, чтобы найти издателя.
Драйзер и Элен приобрели автомашину и совершили ряд длительных автомобильных путешествий: побывали в Мексике, во многих городах Калифорнии, навестили мать и сестер Элен в Портленде, осмотрели Сиэтл и Ванкувер. Писатель любовался прекрасными пейзажами, наблюдал за городской толпой, легко заводил новые знакомства. По возвращении домой его ожидала груда писем от друзей.
Длительное пребывание в Лос-Анджелесе, где все, казалось, было пропитано тяжелым, затхлым духом коммерческого кино, где никому не было никакого дела до настоящего художника, начинало тяготить Драйзера. Позже Элен писала: «Я примирилась уже с этой неизбежной переменой, но только умом, а не сердцем. Лос-Анджелес в это время как-то утратил свою привлекательность, он не сулил уже интересных и волнующих встреч, какими был богат Нью-Йорк. Правда, мы с Драйзером прожили здесь три незабываемых года, но теперь оба ощущали необходимость перемены. Впрочем, я не могла ждать от Нью-Йорка того, чего ждал от него Драйзер… Драйзер снова жаждал острых жизненных конфликтов, которые всегда действовали на него возбуждающе и вдохновляли на творческую работу. Озабоченные, напряженные лица на улицах большого города… Борьба!»
Перед отъездом Драйзер дал интервью местным журналистам. «Соединенные Штаты сегодня представляют собой воплощение Древнего Рима, — говорил писатель. — Римляне признавали лишь две вещи — наживу и войну».
В начале октября 1922 года Драйзер и Элен сдали в аренду свой дом и распрощались с Лос-Анджелесом. В середине месяца Драйзер обосновался в небольшой квартире на уединенной улочке Сант-Лукас-плейс в Гринвич-Вилледж, а Элен поселилась отдельно — на западной стороне 50-й улицы. В Нью-Йорке Драйзера поразил охвативший все стороны жизни дух торгашества, неприкрытая меркантильность, грязь на улицах, пропитанный гарью воздух. «…Исчез старый, пылкий, ищущий идеализм», — с сожалением отмечал писатель. Он сразу же приступил к работе. Вскоре в результате деловых переговоров, в которых участвовали представители нескольких книгоиздательских фирм, Хорэс Ливрайт приобрел права на издание всех произведений Драйзера, как уже публиковавшихся, так и новых. Согласно подписанному контракту Драйзер должен был получать по 4 тысячи долларов в год в течение четырех лет.
Ливрайт получил рукопись «Книги о себе самом» («Газетные будни»), сразу же запустил ее в производство, и в декабре 1922 года она вышла в свет. Выход книги сопровождался со стороны издателей широкой рекламной кампанией. «Мы с радостью и простительной гордостью извещаем, что нами приобретены права на издание всех трудов Теодора Драйзера», — говорилось в рекламных проспектах фирмы Ливрайта.
«Газетные будни» — Драйзер предпочитал это название книги — является, по существу, вторым томом задуманной автором четырехтомной автобиографии и охватывает период с 1890 по 1885 год. Автор возвращает читателя к давно минувшим дням и рассказывает — неторопливо и спокойно — о своей работе в газетах Чикаго, Сент-Луиса, Питтсбурга и Нью-Йорка. Раздумья девятнадцатилетнего юноши, которому «простые мысли о том, чтобы иметь достаточно еды, иметь, что надеть, иметь работу» казались «райскими мечтами», чередуются в книге с глубокими наблюдениями умудренного жизнью литератора.
В «Газетных буднях» читатель также мог найти точные до мельчайших деталей описания различных районов Нью-Йорка, воочию увидеть запруженный людьми Бродвей, познакомиться с закулисной стороной деятельности редакций крупнейших газет. Вместе с тем писатель откровенно поведал о своей жизни в те далекие годы, о своих радостях и заботах, о первой любви и первом разочаровании. Книга эта явилась не только исповедью интересного человека, но и была трудом большого писателя, раскрывала перед читателем широкую картину нравов американского общества конца XIX века. Написанная от первого лица, она отличается от других произведений Драйзера большой лиричностью, дает более полное впечатление о личности ее автора, вводит в самые сокровенные уголки его души.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
