— Что, все так серьезно? — недоверчиво осведомилась я.
— Боюсь, серьезнее, чем вы думаете. За свою долгую жизнь я приучил себя не искать человеческого общества в трудные минуты, но впервые за очень долгое время дух мой настолько скорбен, что я осмеливаюсь навязывать свою не слишком веселую особу тому, на чье снисхождение, в общем-то, не имею права рассчитывать.
Никогда не слышала, чтобы люди в подавленном состоянии духа могли так витиевато выражать свои мысли. Впрочем, еще неизвестно, можно ли отнести вампира к миру людей?
— Где вы находитесь? — спросила я.
— В ресторане «Пастух и свинарка». Бывали в нем когда-нибудь?
— Да, приходилось, — ответила я. С этим рестораном у меня были связаны не самые лучшие воспоминания, но делиться ими с вампиром я не собиралась.
— Скажите, куда прислать за вами машину?
— Не надо. Мне есть на чем доехать. Ждите, скоро буду, — сказав так, я нажала на кнопку отбоя и повернулась к Наде. — Подбросишь меня на Спиридоновку?
— С легкостью, — отозвалась она. — Значит, Себастьян отменяется? Кто звонил? Надеюсь, не тот усатый-полосатый, к которому не рекомендуется стоять слишком близко?
— Если ты имеешь в виду Тигру, то не он. Это вампир. Почему-то впал в уныние и, кажется, хочет поплакать мне в жилетку. А Себастьян остается в силе. Вечер еще впереди.
— Думаю, мне надо пойти с тобой, — решительно сказала Надя. — Не нравится мне этот вампир. Ведет он себя очень подозрительно.
— А я думаю, что тебе надо отвезти меня, а потом поехать в «Гарду». Мое присутствие сейчас там не обязательно, ты и без меня прекрасно сможешь рассказать все нашим дорогим шефам. А вампир мне вовсе не кажется опасным.
Надя недовольно наморщила нос, но спорить не стала. Очевидно, поняла бесполезность такой затеи.
Описывать интерьеры «Пастуха и свинарки», отличающиеся от скотного двора только отсутствием характерного неприятного запаха, мне что-то неохота. У кого есть желание, сходит и посмотрит сам. У кого такого желания нет, вряд ли огорчится, если я вместо того, чтобы с умным видом разглагольствовать о стенах, отделанных под грубую каменную кладку, о дощатых столах и чугунных лампах, перейду сразу к самому интересному.
Итак, пройдя наискосок через зал, я оказалась в самом темном углу, рядом с вампиром. В сей раз Бехметов пил не только кровь, а скорее всего, именно она находилась в золоченой фляжке, которую он время от времени доставал из внутреннего кармана пиджака и прикладывал к губам. На столе перед ним стояла бутылка вина, и содержимого в ней осталось на самом донышке. Желтые глаза вампира блестели сумрачно, и, хотя при моем появлении он заметно оживился, не могу сказать, что в его оживлении была большая доля веселости.
— Для начала я должен вам сознаться в обмане, — сказал он, когда официант, приняв мой заказ, отошел от нашего столика.
— В каком? Уж не в том ли, что вы не были знакомы с предыдущей хозяйкой кольца?
— А! Вы догадались!
— Я не такая дура, какой иногда кажусь.
— Помилуйте; вы совсем не похожи на дуру.
— Любая женщина похожа на дуру, когда она испугана или взволнована. Или влюблена. Но последнее к нашему с вами разговору отношения не имеет.
— Правда? — усмехнулся вампир. — Если бы вы знали, как вы меня огорчаете этими словами. Конечно, я понимаю, что ни один вампир, даже самый молодой и красивый, не может выдержать конкуренции с ангелом, но… О, пожалуйста, не делайте такое холодное лицо! Ради вас я готов на все. Даже на то, чтобы сменить эту волнующую меня тему на какую-нибудь другую, менее интересную, зато более безопасную. Вы боитесь рисковать?
— Господин Бехметов, — сухо сказала я, — вы, кажется, собирались сменить тему на более безопасную?
— Да-да, верно… Хорошо, выберите тему сами. Что кажется вам наиболее безопасным?
— Вы слышали о Забржицком?
Вампир рассмеялся. Поймал мой недоуменный взгляд и рассмеялся еще больше.
— Ужасное горе. Партия прогресса и просвещения осталась без лидера. Думаю, дни ее сочтены. Кстати, какое циничное название: Партия прогресса и просвещения. Когда живешь на земле столько, сколько мы с Жоржем…
— Он ваш ровесник?
— Пятью годами младше. Нас связывает дальнее родство, но мы никогда не любили друг друга. И за два столетия с лишком наша неприязнь ничуть не уменьшилась. Представьте мое неудовольствие, когда я узнал, что и он стал вампиром — из всех моих родных самый мне неприятный! И всю свою отвратительно длинную жизнь я повсюду сталкиваюсь с ним!
— А как он стал вампиром?
— О, совсем не так, как я. У него это наследственное..
— Как?!
— Вампиризм передается через кровь, дорогая моя.
— Ну, конечно же, — прошептала я. — Как СПИД.
— Что?! — вздрогнув, переспросил вампир, и глаза его как-то странно забегали. Интересно, почему его взволновало мое замечание? Однако Бехметов очень быстро овладел собой: — В общем, сравнение напрашивается, конечно. Но есть одна существенная разница — СПИД сокращает жизнь человека, а тот, кто становится вампиром, живет долго, очень долго. Иногда гораздо дольше, чем ему хотелось бы. Так вот, что касается Жоржа… Тот, кто считал себя его отцом, на самом деле не имел никакого отношения к его рождению. А тот, кто имел… Мне он неизвестен. Жорж уверял меня, что нашел своего родителя, но имя его мне не открыл. А я не любопытствовал.
— Что-то мне в это с трудом верится. Вампир снова рассмеялся.
— Не ожидал, что вам удастся так хорошо узнать и понять меня за столь короткое время. Хорошо. Я знаю, кто его отец. И вы его знаете. Но называть вам его имя я не стану. Может, когда-нибудь вы догадаетесь. Жизнь без загадок неинтересна.
— Ага. Особенно если загадки сочиняют такие мистификаторы, как вы…
— Возможно. Только учтите, больше я ничего не скажу. Правда это или нет, а вы еще долго будете ломать себе над ней голову. Но наша беседа сбилась куда-то в сторону. Я не договорил своего мнения о прогрессе и просвещении… Видите ли, mа chere mademuaselle, сколько я себя помню, вокруг все твердят об этих двух прекрасных предметах — прогрессе и просвещении. При всем при том люди нисколько не меняются. Законы стали гуманнее, свобод и прав прибавилось настолько, что иногда хочется их немного сократить, но люди… Люди остались прежними. Прогресс и просвещение не затронули их душ совершенно, разве что отлакировали и отполировали их наружность и манеры. Но глупо считать, что отбросы станут чем-то другим, если их покрыть лаком и обрызгать дорогими духами.
Я покачала головой:
— Хорошо же вы относитесь к людям! Вампир пожал плечами:
— Я просто не питаю относительно них никаких иллюзий.
— А обед в обществе отбросов не портит вам аппетита? — ехидно осведомилась я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
