повидать миссис де Рашбриджер, — предложил мистер Саттерсвейт. — Так как она просила нас приехать…
Старшая сестра прервала его:
— О, мистер Саттерсвейт, выходит, вы не знаете…
— Не знаем чего? — резко осведомился Пуаро.
— Бедная миссис де Рашбриджер умерла.
— Умерла?! — воскликнул Пуаро. — Mille tonnères![513] Это все объясняет. Я должен был предвидеть… — Он оборвал фразу. — От чего она умерла?
— Все выглядит очень таинственно. Ей прислали по почте коробку шоколадных конфет с ликером. Миссис де Рашбриджер взяла одну — должно быть, вкус был ужасный, но она ее проглотила, не успев выплюнуть.
— Oui, oui[514], если жидкость попадает в горло, это нелегко.
— Ну, миссис де Рашбриджер проглотила конфету и закричала. Примчалась сиделка, но мы уже не смогли ей помочь. Она умерла через пару минут. Затем доктор вызвал полицию, и они обследовали конфеты. Весь верхний ряд был отравлен, а с нижним оказалось все в порядке.
— Какой яд был использован?
— Они думают, что никотин.
— Так, — протянул Пуаро. — Снова никотин. Дерзкий удар, ничего не скажешь!
— Мы опоздали, — уныло произнес мистер Саттерсвейт. — Теперь мы никогда не узнаем, что она хотела нам сообщить. Если только она не доверилась кому-то… — Он вопросительно посмотрел на старшую сестру.
Пуаро покачал головой.
— Мы можем спросить, — настаивал Саттерсвейт. — Возможно, одной из сиделок…
— Спрашивайте, — согласился Пуаро, но в его голосе не слышалось особой надежды.
Мистер Саттерсвейт повернулся к старшей сестре, которая тотчас же послала за двумя сиделками — дневной и ночной, — которые ухаживали за миссис де Рашбриджер, но ни одна из них не смогла сообщить ничего нового. Миссис де Рашбриджер ни разу не упоминала о смерти сэра Бартоломью, и они ничего не знали о телеграмме.
По просьбе Пуаро их проводили в палату покойной. Там они застали суперинтендента Кроссфилда, и мистер Саттерсвейт представил его Пуаро.
Потом они подошли к кровати и посмотрели на умершую. Это была женщина лет сорока, с темными волосами и бледным лицом, все еще искаженным судорогой.
— Бедняжка… — тихо произнес мистер Саттерсвейт и бросил взгляд на Эркюля Пуаро. Странное выражение лица маленького бельгийца заставило его поежиться и заключить: — Кто-то знал, что она собиралась заговорить, и убил ее.
— Да, это так, — кивнул Пуаро.
— Ее убили, чтобы не дать ей сообщить нам то, что она знала.
— Или то, чего она не знала… Но не будем тратить время. У нас много дел. Больше смертей быть не должно. Нам нужно об этом позаботиться.
— Это соответствует вашей версии насчет личности убийцы? — полюбопытствовал мистер Саттерсвейт.
— Да, вполне. Но убийца оказался опаснее, чем я думал. Мы должны соблюдать осторожность.
Суперинтендент Кроссфилд вышел из палаты вместе с ними и узнал от них о телеграмме. Ее отправили из почтового отделения Мелфорта. Молодая леди, принимавшая телеграмму, сказала, что ее передал мальчик. Она запомнила это, так как ее заинтересовало упоминание о смерти сэра Бартоломью.
После ленча в компании суперинтендента и отправления телеграммы сэру Чарлзу расследование продолжилось.
К шести вечера удалось разыскать мальчика, который принес на почту телеграмму. По его словам, ему передал ее плохо одетый мужчина, который сказал, что телеграмму дала ему «чокнутая леди» из «дома в парке». Она завернула в нее две полукроны и бросила в окно. Мужчина боялся впутаться в какое-то темное дело, и почта была ему не по пути, поэтому он дал мальчику одну полукрону и сказал, чтобы сдачу тот оставил себе.
Полиция начала разыскивать мужчину, а Пуаро и мистер Саттерсвейт отправились назад в Лондон.
Они прибыли в город около полуночи. Эгг вернулась к матери, но сэр Чарлз встретил их, и трое мужчин обсудили ситуацию.
— Послушайте меня, mon ami[515], — обратился к сэру Чарлзу Пуаро. — Это дело могут раскрыть только маленькие серые клеточки мозга. Ехать через всю Англию в надежде услышать от этой женщины то, что мы хотим знать, было любительской и абсурдной затеей. Правду можно увидеть только изнутри.
Лицо Картрайта выражало скептицизм.
— Тогда что вы намерены делать?
— Думать. Прошу у вас на это ровно сутки.
Сэр Чарлз улыбнулся и покачал головой.
— Это поможет вам узнать то, что хотела рассказать та женщина?
— Надеюсь.
— Что-то не верится. В любом случае, мсье Пуаро, действуйте по своему усмотрению. Если вы можете раскрыть эту тайну, то мне она не по зубам. Признаю себя побежденным. К тому же у меня есть другие занятия.
Если он ожидал вопроса, то был разочарован. Правда, мистер Саттерсвейт слегка встрепенулся, но Пуаро оставался погруженным в свои мысли.
— Ну, мне пора идти, — сообщил актер. — Да, совсем забыл… Меня беспокоит мисс Уиллс.
— Почему?
— Она уехала.
Пуаро уставился на него:
— Уехала? Куда?
— Никто не знает… Получив вашу телеграмму, я задумался. Как я уже говорил вам, я чувствовал уверенность, что эта женщина что-то скрывает, и решил попробовать в последний раз вытянуть это из нее. Я поехал к ней в Тутинг — прибыл туда около половины десятого, — но мне сообщили, что она утром уехала, сказав, что проведет день в Лондоне. Вечером прислуга получила от нее телеграмму, в которой мисс Уиллс сообщила, что сегодня не вернется, и просила не беспокоиться.
— А прислуга беспокоилась?
— Очевидно. Понимаете, она не взяла никакого багажа.
— Странно, — пробормотал Пуаро.
— В самом деле. Похоже на то… Не знаю, но мне не по себе.
— Я предупреждал ее и всех остальных, — напомнил Пуаро. — Я говорил им, что хранить молчание опасно.
— Да-да. Вы думаете, она тоже…
— У меня есть кое-какие идеи, но в данный момент я предпочитаю их не обсуждать.
— Сначала дворецкий Эллис, потом мисс Уиллс… Где Эллис? Просто невероятно, что полиция до сих пор не смогла разыскать его.
— Они не искали его тело в нужном месте, — заметил Пуаро.
— Значит, вы согласны с Эгг? Вы думаете, что он мертв?
— Эллиса больше никогда не увидят живым.
— Господи! — воскликнул сэр Чарлз. — Это какой-то кошмар! Все кажется абсолютно непостижимым!
— Напротив. Все вполне разумно и логично.
Сэр Чарлз уставился на него:
— И это говорите вы?
— Разумеется. Дело в том, что у меня методичный ум.
— Я вас не понимаю.
Мистер Саттерсвейт с любопытством смотрел на маленького детектива.
— А какой же ум у меня? — осведомился сэр Чарлз слегка обиженным тоном.
— У вас ум актера, сэр Чарлз, — творческий, оригинальный, видящий все в драматическом свете. У мистера Саттерсвейта ум театрального зрителя — он наблюдает за персонажами и чувствует атмосферу. А у меня прозаичный ум. Я вижу только факты без всяких театральных атрибутов и огней рампы.
— Значит, мы должны все предоставить вам?
— Да. Всего лишь
