Было 31 декабря, и наши соседи, — семья инженера, который знал моего отца и его семью, — готовили большой праздник с шампанским, чтобы отметить приход нового, 1932 года. Мы, оба были приглашены. Мы приняли приглашение, но мысли наши были далеко не праздничными. Мы принарядились, мне удалось натянуть на себя красивое вечернее кружевное платье, оставшееся от прежних времен. Оставив детей под присмотром пожилой женщины, жившей рядом, мы отправились встречать Новый год.
Когда мы пришли, большинство гостей уже собралось. Мы сели за стол, нас было одиннадцать. Не хватало одного гостя, доктора-француза, его ждали с минуты на минуту. Раздался звонок у входной двери и вошли два человека. Доктор привел с собой старую мать. Я подумала: нас будет тринадцать — предзнаменование, которого, как я знала, надо избегать. Я почувствовала беспокойство и решила, что единственно возможный выход — встать и уйти незамеченной. Все свяжут это с моим состоянием. Едва я успела дойти до наружной двери, как хозяйка остановила меня.
— Куда вы идете? — спросила она.
Я что-то пробормотала о том, что неважно себя почувствовала и для меня будет лучше побыть спокойно дома. Но хозяйка не хотела и слушать. Похоже, она догадалась о моих мыслях, потому что сказала:
— Я знаю, вы беспокоитесь, но забудьте об этом, беспокоиться нечего, и не думайте нас так покинуть, это невозможно, вы испортите вечер.
Последний аргумент был достаточно убедительным, но еще прежде, чем она произнесла его, я почувствовала, как ребенок дернулся с такой силой, что у меня мелькнула неожиданная мысль: «Я не буду тринадцатой за столом, потому что нас уже двое», и я выпустила ручку двери. Вечер оказался очень веселым. Мы ушли рано утром, чувствуя, что это пошло нам на пользу.
Следующая неделя была последней перед рождением нашего третьего ребенка. В Сочельник я пошла достать молока для детей. По пути я встретила матушку нашего священника, которая сказала:
— Я вижу, вы торопитесь в церковь.
Я слегка смутилась и ответила:
— Нет, я спешу за молоком.
Я почувствовала, что она разочарована. В такой вечер немыслимо не быть в церкви. Рождество прошло обычно, и наступило 8 января. В три часа пришел на урок маленький мальчик. Я чувствовала себя очень сонной. Наконец время приблизилось к четырем, я сказала мальчику, что он должен сделать к следующему разу, и он ушел. Спать мне было совершенно некогда.
Мне надо было приготовить макароны к ужину. Я пошла на кухню и начала щепать лучину для печки-голландки, но когда я подняла топорик, то почувствовала, что со мной происходит что-то необычное. Я уронила топорик, побежала в комнату и сказала Ники, что произошло, он помог мне лечь в постель и поспешил за женщиной, жившей через дорогу.
Он вернулся очень расстроенным. Добрая женщина сказала ему: «Что же вы делаете, ей надо было быть в родильном доме давным-давно. Ребенок может родиться с минуты на минуту».
Бесполезно было искать извозчика, в этом районе их не бывало. Ники помог мне встать, надеть пальто, и мы отправились пешком. Такое путешествие трудно забыть. Больница была версты за две, а боли уже начались, мы могли продвигаться только в промежутках между ними. При каждой схватке мы вынуждены были останавливаться и пережидать. Мой бедный муж ужасно беспокоился, тщетно смотрел он по сторонам в надежде увидеть извозчика или любое средство передвижения — ничего не было. И мы шли и шли. Время между схватками становилось всё короче и короче.
Наконец мы прибыли в больницу. Меня приняла сестра, и, поскольку Ники не разрешили остаться, он ушел. После обычной рутины меня положили на высокий стол в родильной палате, рядом со мной был колокольчик, сестра сказала, чтобы я позвонила, когда роды действительно начнутся, и ушла. Мне было очень больно, я встала со стола и попробовала ходить, мне казалось, что это облегчит боль, потом села опять и снова встала. Я просто не знала, что делать. Никого поблизости не было. Иногда я слышала голоса за закрытой дверью и пыталась позвать, но никто не приходил. Один раз мне удалось привлечь внимание, и довольно сердитая сестра появилась в дверях.
— В чем дело? — спросила она.
— Роды начались, — ответила я, — пожалуйста, подойдите и помогите мне.
Она вошла в палату, подошла ко мне близко и сказала:
— Ничего похожего, лежите смирно и не беспокойте никого. У нас мало персонала, и мы перегружены.
Она укрыла меня одеялом и вышла. Самые мрачные мысли стали приходить мне в голову, я взяла колокольчик и стала трезвонить, но никто не приходил. Измученная болью, физическим и душевным страданием, я решила снова лечь. То меня бил озноб, то я обливалась полом. Я лежала в прострации, скованная болью.
Внезапно быстрыми шагами вошла сестра, поправила одеяло, протерла мне лицо и едва успела убрать стул с колокольчиком, как дверь распахнулась, и вошла большая группа людей. Все были одеты в белое, а во главе был пожилой приятного вида мужчина. Он подошел прямо к высокой койке, на которой я лежала. За ним последовали и остальные, все молодые, студенты, врачи и среди них несколько сестер.
Добрым взглядом он окинул мое измученное и несчастное лицо и сказал:
— Вы много страдали, но теперь это продлится недолго.
И, повернувшись к группе, сказал:
— А теперь посмотрите, так бывает, когда всё в порядке, — он осторожно положил руки мне на живот. — Головка здесь, всё так, как должно быть.
В этот момент началась безумная боль и я застонала. Врач быстро убрал руки с моего живота, последний раз посмотрел на меня ободряюще и, прежде чем выйти из комнаты, отдал строгое распоряжение старшей сестре:
— Не оставляйте ее одну, ребенок может родиться в любую минуту.
Дверь закрылась, а акушерка засуетилась, принося тазы, наливая горячую воду, разбавляя ее холодной, раскладывая чистые полотенца и так далее. Я сказала:
— Не думаю, что выживу на этот раз.
Она посмотрела на меня и ответила:
— Еще как выживешь, с тобой всё в порядке.
Добрый доктор был прав. Когда все приготовления были закончены, родилась девочка. Акушерка все время стояла рядом и направляла мои усилия. Она была очень опытной, быстро сделала всё, что нужно для малышки, и положила ее рядом со мной, чтобы я могла на нее посмотреть.
Потом меня положили на носилки и перенесли в палату, где лежали остальные женщины. Было немного больше 8 часов вечера, когда меня уложили в постель. Я была очень голодной, так как не ела с самого утра, но ужин был уже закончен, и не было никакой надежды поесть. Одна из женщин отломила кусок хлеба и протянула его мне. Я съела его с большим удовольствием. Позже я узнала, что милый старый доктор, демонстрировавший меня студентам, был очень важным человеком. Он был профессором и главным врачом этой больницы. Я узнала также, что в это время больница находилась в очень плохом состоянии. Не хватало персонала, и она не могла содержаться в должной чистоте. Как раз в это время ее должны были закрыть для чистки и дезинфекции, кроме того, было необходимо сделать некоторые перестройки. Поэтому пациентов выписывали, как только температура становилась нормальной, и Ники забрал меня домой уже на третий день.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
