Только после этого Донецк начинает всерьез готовиться к обороне, и, учитывая тот факт, что он до сих пор не взят (а ведь тогда различная обслуга пятой колонны вроде Кургиняна вопила, что Стрелков сдал Славянск, сдаст и Донецк), по сути Стрелков спас тогда Донецк и Донецкую Народную Республику. Тем не менее, ситуация продолжала обостряться: войска хунты, следуя за отступающим Стрелковым, вышли на подступы к Донецку, где завязли в боях за небольшие населенные пункты. Был деблокирован аэропорт Донецка — атака была столь сильна, что ополчение потеряло все северо-западные блокпосты и удар хунты вдавил пехоту ДНР в город; немедленный прорыв противника в город был предотвращен вводом в бой последнего резерва — механизированной группы «Оплота» из нескольких танков и «Градов», при этом существовал серьезный риск того, что при усилении давления оборона могла не выдержать и развалиться. Тем не менее, тот кризис ополчение смогло пережить. Сам же Донецк с середины июля стал подвергаться систематическим артиллерийским обстрелам, которые продолжаются и поныне.
Началось наступление хунты в направлении Дебальцево, под угрозой оказался Лисичанский выступ, группа Безлера была вынуждена оставить Дзержинск и отступить непосредственно в Горловку. В боях середины июля был ранен заместитель Стрелкова с позывным «Прапор».
Пока хунта была связана боями на подступах к Донецку — за Карловку, Пески, Авдеевку и другие населенные пункты, Стрелков использует эту возможность, чтобы снять часть сил из-под Донецка, и пытается меньшими силами побороться за инициативу, используя выгодную ситуацию, сложившуюся у Саур-Могилы, для того, чтобы перерезать узкий коридор, который тянулся от Амвросиевки через Мариновку к Дмитровке и Дьяково, уходя далее на север к Изварино, к которому рвалась Южная группировка.
Разворачиваются бои под Кожевней и Мариновкой, с целью отрезать всю Южную группировку. Лишь полный авантюризм командования Южной группировки, наступавшей вдоль границы с открытым флангом, предоставил ополчению столь благоприятную возможность, которая помогла изменить ход войны.
17 июля ситуацию обостряет падение малазийского «Боинга». Данная история, очевидно, была направлена на то, чтобы дискредитировать Россию и вынудить ее прекратить военную поддержку Новороссии. «Боинг» был сбит украинским штурмовиком Су-25 ракетой Р-60. После чего последовала крайне топорная попытка обвинить в этом ополченцев, а затем и Россию. В силу низкой компетенции исполнителей, сделать этого не удалось; более того, дальнейшее муссирование этой темы все больше выставляло именно хунту единственной ответственной стороной. Поэтому историю «Боинга» начали «тушить» как в украинские, так и зарубежные СМИ. В целом, повторить ситуацию а-ля «южнокорейский Боинг 1983 года» не удалось. Впрочем, даже провалившаяся провокация в конечном итоге не помешала объявить Россию чем-то вроде смеси вируса Эболы и ИГИЛ.
Наступление хунты под Луганском и на Изварино в силу недостатка сил довольно быстро затормозилось. До штурма Луганска дело так и не дошло, атака на Изварино захлебнулась.
Танковый бросок на Луганский аэропорт через Александровку позволил загнать в аэропорт сильную бронегруппу, но в ходе дальнейших боев хунта была вынуждена оставить пробитый коридор, и аэропорт вновь оказался в котле. Фронт к северу от Луганска начал приобретать все признаки позиционности. Однако вкупе с неудачей под Луганском, хунта, обходя Донецк с запада, смогла дойти до Лутугино и перехватить ключевую трассу (до этого она уже была перерезана в Дебальцево). В результате чего снабжение Донецка повисает на узкой ниточке Изварино-Краснодон-Торез-Донецк.
22 июля к нам с границы поступила информация о том, что в связи с тяжелой ситуацией на фронте готовится открытый ввод российских войск, группировка российских войск у границ с Украиной, после отвода в конце весны — начале лета, вновь выросла до апрельских размеров. Связано это было с тем, что, развивая наступление из-под Славянска, хунта пыталась срезать Лисичанский выступ; при этом для нанесения удара привлекались силы, высвобожденные после неудачной попытки наступления на Луганск. Наступление на Рубежное, Лисичанск и Северодонецк хунта вела при подавляющем превосходстве в людях и технике. Стрелков отдает приказ Мозговому об оставлении выступа (к тому времени Мозговой уже работал со Стрелковым в силу конфликта с Болотовым и общей анархии среди военных структур), чтобы избежать угрозы окружения — несмотря на недовольство этим решением, приказ выполняется — ополчение отходит, оставляя Лисичанск, Попасное, Северодонецк и Рубежное. Так же 22 июля состоялась неудачная атака на Кожевню — ополчение захватило Мариновку, но под Кожевней натолкнулось на польских наемников и, потеряв 2 танка и довольно много пехоты, откатилось, ранение получил командир «Оплота» Захарченко.
По нашей информации, ввод планировали осуществить в течение 3 дней в качестве реакции на ухудшающуюся обстановку. Был написан и подготовлен текст о том, что наш центр поддерживает ввод миротворческого контингента с целью прекращения убийств мирного населения на Донбассе, одновременно начались переговоры о закупке для предстоящих событий через наш центр тысяч тонн горючего. Тем не менее, решения на открытый ввод не было принято и готовность № 1 была отменена. Вместе с тем, маховик «военторга» в течение июля нарастал и вскоре хунта сполна почувствовала его работу. Оказавшиеся в котле после боев под Мариновкой силы хунты «внезапно» начали нести огромные потери от массированного огня РСЗО и артиллерийских батарей. Появились они, понятное дело, не только с разоруженных воинских частей (трофеев такого класса и в таких количествах тогда не было). Наиболее громкий сигнал прозвучал под Зеленополье, когда «Градами» был разгромлен полевой лагерь одной из бригад, застрявших в Южном котле. Те картины, смотревшиеся весьма необычно для того времени (десятки сожженных машин, танков, БМП, БТРов, десятки трупов), вскоре стали страшной обыденностью.
Первые «работники военторга», или, как их еще называют, «отпускники» (недавно их наличие открыто признал начальник военной разведки ДНР генерал Петровский) в глубине территории Новороссии появились уже в июле, а не в августе, как это принято считать. В июне «отпускников» можно было встретить на «нуле» или около границы. Сама «нулевка» стала удобным плацдармом для нанесения неожиданных ударов по войскам хунты, которые никак не могли найти противоядия такой тактике и в конечном итоге начали задумываться над идеей, связанной с тем, что границу надо сдать, дабы не подвергаться систематическим ударам артиллерии и РСЗО со всех сторон. В этом плане линия России в конечном [счете] свелась к отказу от открытой конфронтации с США (повторный отказ от открытого ввода войск и переговоры с украинской олигархией, с одной стороны, и одновременно силовая поддержка восстания на Донбассе, которую в июле обеспечил «военторг»). Американский «военторг» в этот период работал, мягко говоря, слабо; усиление работы в августе говорит о том, что благодушие времен июля не повторится. В целом, оба «военторга» по-своему решали свои задачи представления на воюющих территориях американской и российской внешней политики.
Так как все каналы снабжения были перекрыты у Мариновки и позицией на Саур-Могиле, то Южная группировка, не сумев прорваться к Изварино, начала мучительно страдать от нехватки горючего и боеприпасов. В котле оказались 3 полноценные бригады — 24-я ОМБР, 72-я ОМБР и 79-я десантная, подразделения других бригад, плюс части усиления. Всего более 6000 человек и более 200 единиц бронетехники. Наиболее страдали от огня части 72-й ОМБР. В частях нарастала деморализация, участились случаи сдачи в плен и бегства на территорию России. С подачи России, которая принимала участие в этих переговорах (на уровне генералов пограничной службы), хунте выдвигались простые условия — технику сдавать ополчению и переходить через границу РФ, предоставляя солдатам право выбора — служить Украине или остаться в России. В конечном итоге, имея более значительные силы, нежели те, которые их окружали, войска хунты остановились и встали в оборону, которая постепенно становилась очаговой. На фоне разгромной критики бездарного командования собственных войск, хунта рассчитывала, что окруженные части смогут как минимум выполнить функцию контроля границы. Это была еще одна катастрофическая ошибка. Котел начал распадаться, образовались Изваринский и Дьяковский котлы.
Операция хунты начала стремительно терять форму, и хунта перешла к серии судорожных ударов там, где для этого еще оставались силы. Сам же стратегический план с установлением полного контроля над границей потерпел полный крах. Наступление основных сил, взявших Славянск и Краматорск, также не принесло решающих результатов. Под Донецком хунта втянулась в изнурительные бои в пригородных поселках, наступление в районе Попасной в конечном итоге захлебнулось на улицах Первомайска, отошедшая к Стаханову и Алчевску группа Мозгового образовала плотную оборону, которую хунта прорвать не смогла. В целом можно констатировать, что генеральные цели наступления, начавшегося 1 июля, достигнуты в течение месяца не были. Причины этого — грамотное командование Стрелкова, спасшего армию, отчаянное сопротивление лучших подразделений ополченцев и, естественно, работа «военторга» во всех ее смыслах.
