Она закрыла глаза и опустила голову на шершавую кору дуба.
— Вот и хорошо. Через пару часов ты встретишься со своим повелителем. Ради твоего блага я уповаю на то, что это будет наш вечный спаситель, а не тот, кто купил твою душу.
Вкоре Мег осталась на вершине холма наедине с пьяным доктором и злобным старикашкой. Наедине с тщательно уложенной поленницей дров, которой не хватало одной-единственной спички. И жертвы.
Совсем одна.
Глава шестнадцатая
Сел уехал на мерседесе, понял Этан, и выругался. А что тому еще было делать? Ведь вторая машина так и осталась торчать в кювете с разряженным аккумулятором, где ее бросила Меган. С другой стороны, зная дотошность Села, можно было догадаться, что в данный момент аккумулятор находится на подзарядке где-то в гараже. Но Этан искренне сомневался в том, что сможет вновь установить его. В конце концов, образ жизни отшельника мало способствовал получению навыков такого рода.
Оставался огромный черный Тандерберг 57-го года выпуска, гордость и отрада его матери, с острыми, похожими на шипы, выступами на бампере и количеством сияющего хрома, способного ослепить даже слепца. Вне всякого сомнения, машина была заправлена и на ходу, но возможность продвигаться на ней по грязным проселочным дорогам вызывала большое сомнение.
Этан догадался, куда увели Меган. Даже если бы Джозеф не нарушил молчания, ответ был как на ладони. Этан тщательно выбрал место сооружения будущего исследовательского центра. Он должен был находиться как раз напротив того места, которое почтенные предки горожан Оук Гроува считали излюбленным местом проведения ведьмовских шабашей. Несомненно, прихожане пастора Линкольна, свихнувшиеся на пункте греха, выберут древнее святилище, как орудие мести.
Сверкнула молния, разрезав ночное небо пополам, и ветер метнул длинные волосы Этана ему в лицо. Он мог разглядеть холм, но с дальнего расстояния трудно было определить, был ли там кто-нибудь. Проклиная все на свете, Этан старался совладать с огромным старым автомобилем. Черт бы побрал легкомысленную мать с ее извечной любовью ко всему яркому и красивому и неприязнью к своему уродливому сыну. Черт бы побрал нерешительного отца с его слабостями. Черт бы побрал пастора Линкольна за все зло, что он натворил, а заодно и его послушную паству за непроходимую глупость! Черт бы побрал Меган за то, что она покинула комнату, а главное, за то, что она вообще приехала сюда и нарушила его тщательно продуманные планы мести. Но больше всех Этан проклинал самого себя, медленно и осторожно выводя автомобиль на дорогу. Калека-принц в сверкающих доспехах, с черным Тандербергом вместо белого коня. Из-за его дурацкой навязчивой идеи священной мести могла умереть любимая женщина.
Он обязан остановить их любой ценой, добраться до Меган, пока не поздно. Он должен раз и навсегда положить конец безумию, охватившему город. В противном случае он умрет. Его глаза, привыкшие к темноте, сразу же распознали фары машины, ехавшей за мили отсюда. У Этана хватило времени свернуть в ближайший лесок, выключить двигатель и притаиться за деревьями. До боли стиснув руль, он застыл в ожидании. Старый автобус пастора Линкольна он узнал по звуку. Когда тот, наконец, вынырнул из темноты, Этан увидел, что его облепили мужчины, которые сидели наверху кабины, высовывались из окон, а некоторые даже прилипли к капоту, в то время как старая колымага, подпрыгивая и дребезжа, неслась по дороге. Она направлялась в сторону его дома. Вслед за автобусом тянулись ржавые от времени пикапы, набитые горожанами. Среди них были не только мужчины, но и женщины. С недовольно поджатыми губами на грубоотесанных лицах, эти почтенные матроны Оук Гроува восседали рядом с мужской половиной городка. Их дети, едва достигнув подходящего возраста, приходили к Этану, чтобы выпросить денег на билет и убраться подальше от этих мест. Лица горожан мало отличались друг от друга — тупые, безжизненные физиономии, и лишь глаза полыхали лютой ненавистью.
Этан подождал, пока они проедут мимо. Он знал, что Меган с ними не было — видимо, они оставили ее на холме, пока сами отправились за новой добычей.
Только им его не найти. Он отыщет Меган, и они уедут отсюда навсегда. Он и минуты не подумал о доме, в котором жил, а точнее, скрывался тридцать четыре года своей жизни. Его семья владела домом почти сто лет, а он его покинет и глазом не моргнув, пускай тот пропадом пропадет. Лишь бы Меган была жива и здорова.
Этан повернул ключ зажигания, но реакции не последовало. По мере того, как он снова и снова пытался завести машину, его охватило беспокойство. Старый двигатель не подавал признаков жизни. Машина сдохла, а он оказался посредине неизвестности — с одной стороны Меган, с другой — орда безумных убийц.
За всю свою жизнь он бегал только на небольшой внутренней площадке, устроенной им для этой цели в восточном крыле дома. Снаружи он тоже не бегал, чтобы не попадаться на глаза любопытным прохожим. Сейчас ему пришлось бежать, не зная надолго ли его хватит. Он был очень сильным, потому что плавал и постоянно упражнялся на различных тренажерах, которые покупал для него Сел, и которые были установлены в том же восточном крыле. Но удастся ли ему пробежать восемь миль, чтобы поспеть вовремя и освободить Меган — на этот вопрос Этан не знал ответа. Поэтому он продолжал бежать что было сил.
Он всегда любил ночь, ее черный надежный покров. Так было до сегодняшнего дня. Сегодня все изменилось. Тьма скрывала зло, она прятала мерзкие деяния пастора Линкольна и его паствы. Меган будет в опасности, доколе продлится тьма. Как только взойдет солнце, она будет спасена от безумного люда Оук Гроув. Да и от него тоже.
Этан бежал по скользкой ухабистой дороге, вокруг него сверкали молнии, в спину дул пронзительный ветер. Он бежал и старался себя успокоить, не дать тревоге захлестнуть разум. Он бежал и твердил себе, что должен не только спасти Меган, но и отпустить ее на волю. Он бежал и чувствовал, как по лицу струится пот, но Этан знал, что это вовсе не пот, а слезы.
Странно, но Меган вовсе не испытывала страха. Руки были перетянуты веревками, ноги затекли, а лицо уткнулось в шершавую кору дуба, и все же ей не было страшно. Одна-одинешенька на вершине холма, вокруг гремит гром и сверкают молнии, впереди — незавидная судьба, уготованная для нее разъяренной толпой — ай ей хоть бы хны!
В конце концов Мег удалось выплюнуть изо рта противную тряпку. Обоим охранникам было на это наплевать — они знали, что ее криков никто не услышит. Голова раскалывалась от боли, к горлу подбиралась тошнота, однако девушка была уверена, что это — меньшее из ее бед.
