По панели управления расползался иней.
- Мама, холодно, - голосок Юлы был такой жалкий. Поправив одеяло, я прижала её ещё теснее к себе.
Впереди послышался гул. Красная точка медленно взвилась вверх.
Сунир поднял судно.
Я ждала. Надеялась, что он прилетит к нам, но вместо этого корабль устремился ввысь и скрылся из виду.
Не думая, я закрыла Юле лицо, чтобы она не увидела, как мужчина, которого она называла папой, её бросил.
Окно покрывалось толстым слоем льда, а я всё пыталась высмотреть в небе красную точку.
Но миранец улетел.
Последний просвет исчез.
Мы сидели в обледенелой капсуле.
Тепло, его не осталось.
Прижимая к себе Юлу, я ощущала полное бессилие и дикий ужас.
Я укутала её во всё, что только было, оставив себе лишь куртку. Но при этом страшнее всего мне было замёрзнуть раньше своей девочки и оставить её здесь одну. Я не представляла, что она будет чувствовать, когда поймёт, что я не двигаюсь.
Но и развернуть одеяло на ней я не могла.
Вместо этого я прижимала её всё сильнее к себе, стараясь, чтобы даже моё дыхание доставалось ей. В уголках моих глаз льдинками застывали слёзы. Ног я уже просто не чувствовала.
Да и холода, если честно, тоже.
Моё зрение затуманилось, и появилась слабая резь в глазах. Слёзы застывали, не успев скатиться. Моё сознание мутнело.
- Мама, ты не спи, - голосок Юлы всё ещё удерживал меня на поверхности. - Папа придёт за нами.
Слабо кивнув, я ощутила жгучую боль в глазах, слёзы не могли пробиться наружу.
- Конечно, милая, твой папа лучший мужчина во всей Вселенной. Он обязательно придёт. Он нас никогда не бросит. Мы прилетим на Оюту. Вместе. Добрый доктор пересадит тебе новое сердечко, и мы будем жить одной крепкой семьёй.
- И у меня будет братик?
- Будет, - каждое слово давалось мне с трудом, но замолчать было страшнее. - Всё у нас будет.
- А ты папу Сунира любишь?
- Я очень его люблю, - произнеся эту, казалось бы, ложь, я поняла, что не обманываю. Миранец был мне не безразличен. Шмыгнув потёкшим носом, только поджала губы. Я понимала его. Шансов у нас не было, и он предпочёл спасти свою жизнь. Но...
Но мне было так страшно остаться одной.
Вскинув голову, я пыталась хоть что-нибудь рассмотреть сквозь толщу льда.
- Пожалуйста, Сунир, - прошептала я одними губами, - не бросай нас. Я тебя умоляю.
Глава 54
Минуты проходили одна за другой.
Я чувствовала, как ворочается Юла, но уже ничего не могла ей сказать.
Лицо сковало, глаза горели огнём, льдинки слёз мешали нормально моргать. Стоп я просто не ощущала. Они занемели.
Осознавая, что умираю, я всё пыталась прижать Юлу плотнее.
Страшнее всего мне далось осознание, что я проиграла. Очередной мужчина меня предал. Но я не могла злиться на него.
Останься он с нами, нас было бы тут трое.
Он имел право на спасение.
Он не обещал за меня жизнь отдать.
Это я рискнула и проиграла.
Юла что-то тихо спрашивала, постукивая кулачком по моей груди, но её слов я уже не разбирала. Видно, суждено мне было умереть не на Трепе, так здесь.
Но Юла.
Она ведь будет здесь одна. Меня трясло от понимания собственного бессилия.
Словно во сне я услышала нарастающий гул. Моя девочка снова ударила меня, пытаясь растормошить, но для меня было уже поздно. Катер качнуло, и он завалился набок. Не удержавшись, я упала на холодную металлическую дверь.
- Мама - испуганный крик дочери вынудил меня совершить очередную попытку прийти в себя и открыть глаза, но они слиплись, покрытые корочкой льда.
Что-то взревело. Юла визжала, откидывая одеяла. Это причиняло мне душевную боль, но я не понимала, что происходит.
- Огонь, мама, - эти слова я четка разобрала. - Мы горим!
Бред! Наверное.
Мои руки попытались удержать ребёнка. Послышался странный скребущий звук, и Юлы не стало: кто-то выдернул её из моих рук.
- Папа, ты вернулся!
Сунир?! Неужели не бросил, меня перекривило от немых рыданий. Он позаботится о Юле. Теперь мне было уже не так страшно. Он её не оставит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Папочка, мама больше не говорит. Она не шевелится.
Голосок отдалялся.
Он её уносит и правильно, чтобы меня не видела. Не нужно ребёнку смотреть на мёртвую мать. Это то, что не забывается никогда.
Но не успела эта мысль потухнуть в моей голове, как кто-то выдернул меня из катера.
- Припозднился я, детка, - шепнул мой миранец, - но успел. Ничего и не таких выхаживал. Обморожения в космосе дело частое и поправимое. Держись, моя крошечка. Сейчас всё будет хорошо.
Он понёс меня в общий отсек. Я снова слышала привычный гул ядра.
- Так Юла, остаешься в кресле и не встаёшь. Сначала мы позаботимся о маме, а потом уже я устрою тебя. Будешь пока сидеть рядом со мной. А после я уложу тебя в каюте.
- Угу, - слышать её голосок было почему-то больно.
В моей голове всё перемешалось.
Я чувствовала, как руки миранца избавляют меня от верхней одежды. Его пальцы касались моего лица, и это причиняло адскую муку. Услыша тяжёлый стон, я не сразу поняла, что это мой голос.
- Ничего, - шепнул Сунир, - всё подживёт, но одежду придётся срезать.
Моё тело крутили в разные стороны. Миранец тяжело сопел.
- Подвёл я тебя уже во второй раз. Ноги вашей больше на таких станциях не будет. Так глупо подставиться.
Его пальцы коснулись поясницы. В том месте, где всё ещё был шрам от пули. Открыв рот, чтобы сказать, что не виню, я не смогла выдавить из себя ни одного внятного звука.
- Молчи, - рыкнул он глухо. - Не рви кожу на губах. Всё обморожено.
Я понимала, о чём он. Моё тело словно в огне горело. Вроде обморожение, а болит как ожог.
- У мамы глаза странные, - шепнула Юла.
- Она их обморозила, доченька. И это очень плохо.
Меня уложили в капсуле на спину. Что-то холодное и склизкое коснулось лба и щёки. Сунир чем-то покрывал мою кожу.
- А это что? - вопросы дочери помогали мне сориентироваться в происходящем.
- Это регенерирующая мазь. Она будет маме пока вместо кожи. Под ней всё быстро заживёт, и она станет какой же красивой, как и была.
- А мне такое надо? - этот вопрос дочери заставил сое сознание встрепенуться.
- Нет, мама тебя очень любит, поэтому сумела сберечь. Она молодец.
- Да, она сказала, что ты вернёшься за нами и не бросишь. А потом вы родите мне братиков.
- Так прямо и сказала? - несмотря на этот, казалось бы, пустой разговор руки мужчины быстро покрывали моё тело чем-то склизким. Что-то плавно вошло в мои ноздри, и дышать стало легче.
- Это поможет, - шепнул Сунир, - и я рад, что ты не усомнилась во мне.
Сыновья, конечно, хорошо, но я бы не отказался и от дочурки.
Улыбнувшись, я ощутила острую боль на нижней губе. Во рту тут же появился привкус крови.
- Тихо, Криста, не усугубляй.
Он как будто отошёл. В ногах я услышала лёгкую возню. Лодыжку что-то укололо. Ноющая боль пронзила мышцы, заставив меня зашипеть.
- Хорошо, значит, всё лучше, чем выглядит. Ещё укол, но в большой палец. Он был не столь болючим. Я почти его не заметила. - А это плохо!
Что-то звякнуло и щёлкнуло. Открыв глаза, я поняла, что не вижу ничего кроме тумана. Очертания предметов стирались. Вяло покрутив головой, не смогла ничего рассмотреть, только свет и тёмные пятна.
- Папа, что с мамиными глазами? - шепнула Юла.
- Ничего, милая, так бывает, - он подошёл. Надо мной зависло что-то чёрное. - Криста, это временно. Роговица восстановится. Всё будет в порядке.
С этими словами он положил мне на глаза всё тоже нечто похожее на густой вязкий гель. И снова укол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Всё это причиняло такую адскую боль, что хотелось просто впасть в беспамятство.
- Усыпи, - шепнула я в надежде, что он услышит.
- Нельзя, Криста. Терпи, я знаю, как это больно. Я был на твоём месте. Прости меня, но я не мог по-другому. Иных вариантов спасения просто не было. Мне нужно было поднять корабль. И сделав виток, зачерпнуть вас в трюм. Это очень опасно, не рассчитай я всё как следует, вас бы или раздавило, или погребло. Я мог напороться на скалу и повредить выдвижной трап. Мне нужно было время. Ты прости за это всё. Моя вина, но я всё исправлю. Я обещаю.
