Но так как и в этих двух томах мой взгляд на душевную деятельность определился и содержание их представляет само по себе нечто цельное…» (Владиславлев. Психология, т. 1, с. III).
Все это позволяет уверенно судить, что в самом общем виде Владиславлев понимал душу так, как это мелькает там и тут на протяжении всего учебника. Как пример приведу выдержку из второго тома, к которой еще придется вернуться чуть позже:
«Было бы очень странно, если бы душа, столь чуткая к ней вообще (к музыкальной гармонии — АШ), не чувствовала гармонии и дисгармонии своей деятельности с состояниями других себе подобных существ» (Владиславлев. Психология, т. 2, с. 155).
Однозначно видно, что человек для Владиславлева — это душа, живая душа, как говорилось, и что душа — это существо, которое можно исследовать через его проявления, в частности, через некоторые способности. Из этого понятия он и исходит во всех своих трудах, начиная с самых ранних.
Вот теперь можно приступить к рассказу о той науке, которую всю жизнь создавал Михаил Иванович Владиславлев.
Уйдя из Духовной академии как раз в то время, когда ставился вопрос о возрождении философских факультетов, закрытых в 1850 году, он избирает стать профессиональным философом, университетским преподавателем. Именно в это время, в 1861 году, Памфила Даниловича Юркевича делают заведующим кафедрой философии в Московском университете, а Владиславлева и Троицкого отправляют стажироваться за границу.
После трехлетней стажировки в 1866 году Владиславлев пишет своего рода отчет о том, что изучил в Европе, который ему и засчитали магистерской диссертацией. Называлась она «Современные направления в науке о душе». А уже через два года, в 1868 году, Владиславлев защищает докторскую диссертацию «Философия Плотина». Впоследствии он пишет лучший учебник России по логике. И только после этого приступает к психологии.
Во всем этом есть действительно академический подход и замысел. Я думаю, что Владиславлев, видя, как слабы оказываются сторонники души в спорах с учеными естественниками, решил вооружить свой лагерь настоящим научным подходом и верно служил этой цели всю свою жизнь. Если не видеть этого, то «Современные направления в науке о душе» оказывается не слишком интересной работой, и невольно начинаешь понимать, почему она прошла незамеченной. Но если принять ее как подготовительный том к «Психологии», то становится ясно, что это чрезвычайно необходимая работа, в которой рассматривается все, что правит умами современников Владиславлева.
Рассматривается спокойно, с большим знанием и через вопросы, задаваемые от понятия души, как живого существа, имеющегося у каждого из исследуемых. Естественно, наличие собственной точки зрения позволяет автору не попадаться под очарование различных модных школ, а значит, и задавать вопросы там, где они напрашиваются. Но как только ты начинаешь не пропускать вопросы, обаяние многих учений тускнеет, и становится ясно, что они вовсе не ответили на вопрос, что же такое душа.
Какие же школы психологии занимали умы людей в середине девятнадцатого века? Кратко перечислю все, что показывает Владиславлев.
Во-первых, материализм, который сейчас называется вульгарным. В частности, Владиславлев разбирает Фогта, немного Молешота, и Ноака.
Во-вторых, физиологический материализм. Это рассказ о Вундте и подобных ему школах экспериментальной психологии.
В-третьих, «физическая психология» Фехнера.
В-четвертых, психология Бенеке.
В-пятых, «реальная психология» Гербарта.
В-шестых, «идеальная психология» Гегеля.
И, наконец, «идеально-реальная психология» Фихте и Лотце.
В сущности, это прекрасный учебник истории психологии, который был бы полезен любому психологу, действительно желающему изучить то, как психология рассталась с душой, то есть избрала идти путем естественнонаучным. Ведь это время, когда наука еще топчется на росстани, на перекрестке, выбирая одну из возможных дорог. И почему-то избирает самую крайнюю — изучать психологию без души. Выбор совершенно политический, потому что именно в перечисленных Владиславлевым учениях лучшие умы Европы, ничуть не слабее Маркса и Энгельса, и уж тем более Сеченова, высказывали все возможные сомнения в том, что материализм верен.
Решение было просто: доказать вам ничего не получается, так отбросим все эти игры и изберем считать, что правы только мы! А все остальное — на свалку истории и забыть. А в итоге — полтора века бесплодных топтаний на месте, приведших к полному вырождению науки, изучающей теперь только саму себя. Еще раз привлеку внимание к тому, что стало предметом современной психологии: она изучает психологию! И даже создала неологизм — слово-новодел — психология человека.
У человека нет психологии, и никто из психологов не сможет объяснить, что такое психология человека, разве что расскажет, что это то, что изучает в нем Психология. Вот это, что она изучает, и есть психология!..
Настоящая психология, то есть наука, изучающая душу, осталась в том времени и за той росстанью, которую и описывает Владиславлев.
Я не буду подробно рассказывать об этой работе, приведу только саму постановку задачи, как видел и делал ее Владиславлев. Он действительно ученый и совсем не догматик. Его уход из Духовной академии вовсе не был случаен — он не намерен отметать то, что противоречит его взглядам, огульно. Наоборот, все разногласия должны быть исследованы, потому что они, скорее всего, признак не ошибки, а сложности изучаемого предмета.
«В психологии же многие взгляды на факты, по-видимому, составляют предмет личного вкуса.
Оттого так трудно найтись в современных направлениях психологии. Где искать оснований, по которым они делились бы на группы?
Однако, внимательно углубляясь в то, что кажется в науке о душе делом личного вкуса, мы находим, что и произвольные, по-видимому, разногласия не дело случая, что они возникли естественно и даже необходимо» (Владиславлев. Современные, с. 2).
Иными словами, именно в это время наука о душе подошла к такому своему расцвету, когда могла состояться, включи она в себя все составные части, как описания соответствующих граней того немыслимо большого и сложного предмета, что изучала. В том числе, и ту, что победила, — а именно описание взаимодействия души с телом через нервную систему.
«Следовательно, причин различия взглядов нужно искать или в самих приемах лиц наблюдающих, или в тех руководящих началах, с какими они приступают к исследованию.
Таким образом, методы и руководящие начала, назовем их метафизическими, главным образом служат причинами образования психологических школ и для нас должны служить путеводными признаками в группировании разных психологических учений» (Там же, с. 3).
Думаю, что Владиславлев прав, как никто. Победа материализма и естествознания была метафизической, то есть мировоззренческой. Мир-физика — выглядит иначе, если мы смотрим на него с другой точки зрения или с другой вершины. Но это тот же мир, и даже другие вершины — это части того же самого мира. Победить метафизически, перетащив тех, кто принимает участие в голосовании, к подножию своей вершины, а потом еще и уничтожить право метафизики на существование!.. Какая уж тут наука! Сплошной демократический выбор, причем, теми мозгами, что были в наличии, как во времена пролетарской революции.
«Вопрос о методе, какой должен быть приложен в исследовании души, привел, прежде всего, психологов к разномыслию. В этом отношении в психологии мы встречаем всевозможные попытки найти для нее плодотворный и верный метод.
Соседство с естественными науками не могло, конечно, остаться бесплодным для психологии. С возрастанием их успехов, ясность и точность их выводов сделались соблазнительны и для психологов» (Там же).
Соблазны, соблазны!.. Души наши так падки на них!
Владиславлев — это классика русской психологии. Его трудно пересказывать, проще издать заново и перечитать. Он действительно не зря долгие годы занимался логикой. Переходя в начале восьмидесятых годов к созданию учебника психологии, он вкладывает в свой замысел всю силу своего логического ума. В этом смысле его «Психология» — пример простой и действенной «логичности» построения учебника, как я уже говорил, вытекающей из задач, поставленных Кавелиным. Кавелина он, кстати, поминает в этой книге.
Развитием идей Кавелина о культурно-исторической психологии являются и такие главы, как «Искусство как источник психологических сведений» и «Помощь психологу со стороны языка». На последней я, пожалуй, задержусь. Она стоит того.
«Сокровища психологических наблюдений и обобщений скрыты в языке. Именуя психические состояния и процессы, язык часто брал для этой цели слова от каких-либо физических действий, что особенно заметно в названиях более высоких и тонких психических состояний: например, сокрушение духа от крушити, разбивать на части, попечение— пещись, воскресение— кресити, то есть высекать огонь, понятие — имати, яти то есть хватать руками.
