И вот лама, заметив ваш прогресс, говорит: «Теперь, постигнув природу пустоты, вы, пожалуй, готовы к дзогчен. У меня есть для вас новость. Вы вовсе не тот, кем себя считаете. Вы не персонаж сна, с которым вы себя отождествили. На самом деле все, что вы о себе думаете, вам только кажется. Я тоже видимость, и все, что мы с вами испытываем, это проявления или отражения изначального осознания. Вы находитесь не внутри этого сна. В реальности вы сновидец, который видит во сне меня, вас и все ваше окружение. Это не просто похоже на сон, это и есть сон. А теперь проснитесь!» Итак, во сне вы осознали не-объективную природу содержания сновидения. Кроме этого, вы осознали, что вы сновидец, а не привидевшийся вам персонаж. Таким образом, пробудившись, став осознанным в своем сновидении, вы испытали некое подобие ригпы.
А теперь давайте перенесем вышесказанное в контекст бодрствующего сознания. Будда и его последователи утверждали, что состояние бодрствования подобно сновидению, и предложили методы медитативного постижения пустой природы явлений, переживаемых вами непосредственно здесь и сейчас. На этом основании мастера дзогчен утверждают: жизнь и мир не просто подобны сновидению, они действительно сновидение; нам просто снится, что мы обычные разумные существа, а в действительности мы — просветленные, будды. Мы никогда не были ничем иным, кроме как пробужденными существами. Все, что нам нужно, — это осознать, кем мы являемся на самом деле.
Но если, согласно учению мадхьямаки о пустоте, все сущее лишено самостоятельного бытия и существует лишь в силу иллюзии, то относится ли это к самой ригпе? В учении дзогчен обретение изначального сознания описывается как основа бытия. Иными словами, ригпа представляется чем-то предельно «реальным». Более того, говорится, что ригпа превыше любых концептуальных изысканий, любой категоризации — возникновения и исчезновения, страдания и радости, «я» и не-«я», добра и зла, субъекта и объекта, сознания и материи и даже существования и небытия. Ригпа лежит за пределами всех этих категорий.
Представляет ли в таком случае ригпа нечто, появляющееся на свет в силу концептуального соотнесения? Безусловно, нет. Как такое возможно, если она превосходит сам модус концептуального соотнесения, концептуальных изысканий? Она лежит за пределами всего этого, а потому не может появляться на свет в результате размышления. Однако в учении мадхьямаки о пустоте говорится, что если мы утверждаем существование чего-либо независимо от концептуального соотнесения, это означает, что оно существует в силу собственной внутренней природы. Как разрешить эту дилемму?
Вспомним, что статус ригпы, или изначального осознания, превосходит категории существования и небытия. По природе своей ригпа — не реальна, но и нереальной ее не назовешь. Она не подпадает ни под одну из наших концептуальных категорий. Итак, пребывая вне существования и небытия, она ни существует как таковая, ни обретает существование в силу концептуального соотнесения.
А теперь представим, что вы слушаете наставления и читаете книги о дзогчен, и в конце концов у вас появляется некая идея или представление о ригпа. Вы слышите знакомые утверждения о том, что ригпа — это концептуально неструктурированное сознание, изначальное осознание, основа сансары и нирваны, спонтанное проявляющая себя в формах всего мира, но в то же время превосходящая любые концептуальные построения. Однако, размышляя над этими утверждениями, вы создаете концептуальные построения относительно ригпа. То, что вы называете ригпа, теперь предстает перед вашим сознанием как объект. Но если вы глубоко погрузите свое сознание в ригпа, сама дихотомия субъекта и объекта исчезает; не существует объектов ума, поскольку нет самого разделения на субъект и объект. В этом состоит первая из двух важнейших фаз практики дзогчен, известная как прорыв. Когда ум погружен в свое изначально пробужденное состояние, пронизывающее все существование, это ригпа. Но на этой стадии ригпа вовсе не представляет собой объект ума, и вопрос о том, существует ли она сама по себе, даже не может возникнуть.
ЯСНЫЙ СВЕТ СМЕРТИ
Возможно ли для обычного человека достичь такого высшего состояния духовной реализации, чтобы стать неподвластным смерти? В предельно практическом смысле этого слова мы можем ответить «да», несмотря на то что в конце земной жизни после нас остается труп. Весь вопрос в том, кем себя считать и на чем фиксироваться как на «я» и «мое». Пока я цепляюсь за свое физическое тело, я обречен на смерть — так или иначе, моему телу предначертано исчезнуть. Пока я цепляюсь за свой ум, психику, личность, личную историю, знания, интересы, имущество и пр., мне суждено умереть. В процессе умирания тело, ум и нервная система утрачивают свою способность поддерживать психику, которая в конце концов исчезает. Однако, по мнению мастеров буддийской медитации, она исчезает не бесследно.
Буддизм утверждает, что в процессе умирания, как и при работе по обузданию сознания (самадхи), психика погружается в субстрат сознания, переходящий из одной жизни в другую. Затем, в кульминационной фазе процесса умирания, даже субстрат сознания погружается в дрему, и все измерения сознания сводятся к предельной простоте ригпы, которая проявляет себя в этот момент как ясный свет смерти.
Ясный свет смерти — не что иное, как наша собственная природа Будды. Он не возникает в силу неких причин и обстоятельств, не обусловлен нашим мозгом или окружением, не подвержен смерти и разложению. Пока вы живы, в ваших силах научиться освобождаться от все более и более тонких уровней привязанности, отпуская сознание, речь, тело, отпуская личную историю. Глубоко погрузившись в это чистое осознание и зная о том, что остающееся после вас изначальное нерожденное сознание и есть вы, — вы не умрете. Это практический подход к бессмертию, даже если тело умирает, а психика исчезает.
Те, кто способен распознать природу осознания, находясь на последней стадии процесса умирания, нередко остаются в ясном свете смерти в течение нескольких дней, а порой и месяцев, и на весь этот период сердцебиение, дыхание и все метаболические процессы останавливаются. Однако эти люди все еще пребывают в медитации. В сердце сохраняется тепло, и тело не разлагается. Сегодня уже практически не подлежит сомнению, что такие случаи действительно имеют место. За последнее время их наблюдали многие люди — буддисты и небуддисты, включая врачей.
Приведу пример, свидетелем которому стал я сам в 1992 году в тибетском городе Дхармасале, когда вместе с группой нейрологов изучал возможности опытных йогов. Сразу по прибытии в город мы получили сообщение от Его Святейшества далай-ламы: нам рекомендовали поспешить к дому Ратё Ринпоче, пожилого и опытного йога. Его сердце и дыхание остановились уже шесть дней назад, а окружающие не заметили никаких признаков разложения и обнаружили, что его сердце остается теплым. Наша научная группа прибыла на место всего несколько часов спустя после того, как Ринпоче завершил свою последнюю медитацию в ясном свете смерти, о чем свидетельствовало появление первых признаков физического разложения. Его тело едва начало увядать, и в комнате не ощущалось никакого неприятного запаха. Оказалось, что с самого рождения Ратё Ринпоче в нем признали тулку, реинкарнацию мастера, достигшего вершин реализации и просветления. Так что он родился, так сказать, духовным аристократом и с раннего детства проходил обучение у выдающихся мастеров.
Однако далеко не все, кто достиг реализации ясного света смерти, были в своем земном воплощении ламами. Один из ведущих моих учителей, мастер тибетской медитации Ген Ламримпа, был обычным тибетским монахом, прошедшим инициацию еще ребенком в Тибете, обучавшимся в Индии и проведшим последние десятилетия своей жизни в интенсивной медитации. Он скончался осенью 2003 года, и еще пять дней после остановки сердца и дыхания он оставался в ясном свете смерти. Его жизнь и смерть послужили образцом для всех его учеников на Востоке и на Западе. Впервые я встретил его в 1980 году, находясь в пятимесячном отшельничестве (ритрите*) в горах над Дхармасалой и практикуясь под руководством Его Святейшества далай-ламы. Я поселился в поселке, состоявшем из хижин для медитаций. В каждой жил опытный тибетский йог, и среди них — Ген Ламримпа, оказавшийся моим ближайшим соседом. Я навещал его, советовался с ним, и меня поражали
