– Искать что-то конкретное, ваша светлость? – послушно откликнулся слуга.
– Что-то, что мог оставить мне мой отец.
Я тоже прошла по покоям, осматриваясь. Если отец Рейнарда предчувствовал свою гибель, почему не оставил какую-нибудь записку? Не ждал, что это произойдет так скоро? Черт, мне тоже стоило составить завещание перед тем, как напиваться коньяком.
Думать о том, как и что сейчас в моем настоящем мире, почему-то не хотелось. Так было давно и неправда. Даже лицо Тимура, которое так долго мне снилось, уже не вспомнить. Ладно, разберутся без меня, что делать с оставшимся имуществом, квартирой, машиной...
Если подумать, не так и многого мне удалось добиться. Материального успеха – может, но что с того? Ничего не создала. Ничего не оставила после себя. Интересно, переживал Тимур хоть малость после того, как узнал, что я исчезла. Или погибла.
– У тебя была очень красивая мама, – сказала я вслух, осмотревшись еще раз. – Не хочешь забрать этот портрет к себе?
– Да... Думаю, давно стоит убрать со стен замка твоего муженька. Уж прости, – бросил он на меня заговорщический хитрый взгляд и так улыбнулся, что в груди что-то ёкнуло. – Гэри, сними портрет, будь добр. Восстановим доброе имя моих родных.
Слуга торопливо бросил свое бесполезное занятие и подошел к портрету, висевшему довольно низко – должно быть, чтобы маленькому Рею было удобнее видеть себя и мать перед сном.
– Тут будто написано что-то, ваша светлость, – сощурился Гэри, держась за раму.
Он держался так настороженно, весь поморщился и будто даже руки задрожали. Да что с ним не так? Неужели настолько стесняется или волнуется?
Мы оба шагнули ближе, чтобы разглядеть на полотне обрывок имени Raynard, словно торопливо чиркнутое, как углем из камина. На темном фоне одежды матери это не бросалось в глаза, но если присмотреться.
– Это ведь не ты баловался, рисуя на портрете? – уточнила я у мужа.
– Точно нет, – бросил он, отодвинул Гэри и снял портрет со стены. – Может, отец, если предчувствовал или под влиянием Зова… Хотел предупредить, но не успел?
На обороте ничего не было, ни записок, ни бумаг. Рейнард осторожно передал портрет слуге и принялся обшаривать каменную кладку стены. Постучал, но звук был глухой. Однако Рейнард не сдавался, обшаривал сантиметр за сантиметром, пока не нажал, видимо, на особую область – камень дрогнул и сдвинулся с места, приоткрыв узкий тайник.
Да уж, в таком не спрячешь клад, деньги или что-то ценное. Но места хватило, чтобы внутри поместился один весьма небольшой сверток.
Гэри вдруг отшатнулся вместе с портретом, сделал несколько шагов назад, споткнулся и упал на кресло, судорожно замотав головой:
– Не трогайте! Ваша светлость, всеми богами молю и всепрощающей Матерью, оставьте это! Оставьте! – сорвался он на высокий визг.
Мы с Рейнардом переглянулись, не чувствуя ничего такого. Это просто бумага! Может, и правда записка от отца с указанием или хоть какой-то подсказкой? Но со слугой творилось что-то странное: он страшно нервничал, будто не понимал, что делать: бросить портрет и оттащить хозяина прочь или бежать самому.
– Выйди-ка из комнаты, Гэри, – сухо приказал Рей. – И закрой дверь.
– Прошу вас, ваша светлость, я чувствую, это нехорошо!.. Очень-очень нехорошо! Умоляю...
– Ступай, Гэри! Прямо сейчас, – рявкнула уже я, не выдержав.
Второй раз приказывать не пришлось, и слуга стремительно выскочил из комнаты, неслышно притворив за собой дверь.
– У тебя неплохо получается быть герцогиней. Кем ты там была в своем мире? – задумчиво спросил Рей, глядя пожелтевший от времени край свертка.
– Да так. Всего лишь небольшая начальница, – я пожала плечами. – Но, знаешь, порой чувствовала, что достойна большего, – улыбнулась с коварством.
Но от карьеры отвлекал Тимур, даже тянул вниз. А я встречалась с ним и в какой-то момент начала чувствовать себя обязанной. Как в казино: ставки уже так высоки, столько вложено, что продолжаешь играть и вкладываться, ожидая свой невероятный джек-пот за годы доверия. Должно же рано или поздно повезти! Вот сейчас он всё поймет, какое счастье ему досталось! Как проснется, как начнет совершать подвиги. И не знаешь, что казино в конечном счете всегда выигрывает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Тебе тоже страшно от того, что внутри? – спросил Рей.
– Я уже знакома со Зверем. Не думаю, что бумажка, с ним связанная, может теперь меня испугать. Я так измоталась от его Зова и ужаса, который подступает ночью, что уже ничего не чувствую.
– Ничего? – усмехнулся Рей, подняв на меня взгляд.
– Ну, в смысле, такого жуткого, как почувствовал Гэри. Сейчас Зверь молчит… Хотя самую малость не по себе, а тебе?
Он вдруг притянул к себе и поцеловал так, что у меня чуть не подкосились колени. Это было внезапно, сладко и очень приятно. Я вцепилась в его ворот и отдалась порыву, сама прильнула к мужу всем телом, по коже пробежал щекотный жаркий огонь.
Рей оторвался от моих губ и тяжело выдохнул:
– Давно хотел это сделать, но не при слугах. – Он медленно коснулся моей шеи, скользнув мимо метки. – Зверь будто ждет нас. Того, как мы поступим.
Я прижималась к Рейнарду, чувствуя, как бьется его сердце. И как тает мое самообладание и попытки сопротивляться охватившей страсти. Интересно, это можно воспринять как признание в любви? Не кажется, что Рей вообще решится признать свои чувства.
– Зверю… ему же невыгодно нас убивать, – прошептала я, наслаждаясь теплом его тела.
Он еще с силой держал меня за талию, а я почувствовала слабое подрагивание его пальцев. Внутри прокатилась томительная волна. Я вышла замуж за коварного соблазнителя и теперь гореть мне в аду за жаркие желания.
– Я не знаю, чего от него ждать.
– Ты думаешь, нас тянет… ну, против воли?
Не хотелось бы думать, что мои эмоции – не настоящие!
– Не знаю. Ты… зацепила еще до проклятия, тогда, в лесу, – признался Рей вдруг. – Ты самая странная женщина из всех, которых я встречал. Герцогиня, которая взяла в руки меч. Не думаю, что кто-нибудь из них мог попасть в чужой мир и не сойти с ума, и так долго играть чужую роль, как умудрилась ты. Леди Найрин, коварная проклятая вдова… – проникновенно сказал он с едва заметной улыбкой, – да уж, не так я представлял свое возвращение.
– М-м, – протянула я, раздумывая, счесть ли это за комплимент. – Если что, я тоже не торопилась замуж. Меня еще в моем мире не развели.
Рейнард многозначительно вскинул брови.
– Вот как. Хочешь рассказать? Теперь ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я о тебе. Это не так уж честно.
– Мир вообще несправедлив. Или мы не видим со своей высоты весь божественный замысел... – повела я плечом. – Как-нибудь потом. Давай лучше откроем проклятый свиток и узнаем, чего ждать от демона. Символично, что он в твоей детской, где ты родился и рос. Первый первенец, выживший за много поколений. Не хочешь открыть?
– Хочу просто его уничтожить, – скомкал Рей в кулаке хрупкий пергамент.
– Дай посмотреть! Погоди!
Я осторожно вытащила сверток из его ладони и попыталась развернуть, чувствуя, как крошатся края старинного пергамента. Ей-богу, Зверь, не мог придумать носитель понадежнее? Договоры штука важная, вдруг придется показать юристу!
“Этим договором подтверждаю, что Я, Рикард Тэмхас, отрекаюсь от всех богов и завещаю отдать душу своего первенца демону в обмен на благополучие, здоровье и богатство меня и моих потомков на всю жизнь.”
Росчерк, дата, печать воском. И ничего больше.
Впрочем, что я хотела найти? Надпись в конце: “Если хотите отписаться от Сделки, нажмите на ссылку и перейдите по адресу”? Что вообще мы собирались сделать, когда найдем договор? Н-да.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Звучит так просто… Всего лишь первенец за все богатства мира и процветание. Причем решил и за потомков всё, экий благодетель! Не учел, что демон заставит платить за сделку каждого! Смотри, кажется, пергамент сейчас совсем рассыпется.
– Странно, что столько лет пролежал в целости.
