Только двое не подходили под общее определение: некий мистер Шервуд, мужчина около пятидесяти, молчаливый и просидевший всю дорогу, уткнувшись носом в книгу, а также мистер Слоун, молодой и бедный клерк из какой-то адвокатской конторы, который хвостом ходил за Уэйдом и ловил каждое его слово. А сейчас рядом с нею шел по стерне мистер Эвертон, или Тедди, как он просил себя называть, один из неженатых молодых людей, который явно предпочел ее общество компании сестричек Ллойд и упорно не отходил от нее на протяжении двух дней. За ними следовала целая стая слуг, нагруженных оружием и амуницией, а также стульями, зонтами, громадными корзинами с едой – словом, всем, что могло потребоваться для услады и развлечения господ.
– А во что мы будем стрелять? – спросила Кассандра, чтобы завести разговор.
– Во все, что движется, – улыбнулся Тедди.
Он был привлекательным и словоохотливым малым; в Париже Кассандра знала десятка два ему подобных. С Тедди она чувствовала себя в безопасности.
– Ты стрелять умеешь? – поинтересовался он.
– Нет, в Пале-Рояль для этого почти не было возможности, – ответила она с непроницаемым выражением лица.
Через несколько минут, когда они добрались до парка, Кассандра поняла, что с Тедди тоже надо держать ухо востро. Оказалось, что под «всем, что движется», подразумевались кролики, белки и птицы. Дамам это занятие быстро наскучило, и они уселись на расстеленных одеялах подальше от стрельбы. Тут Тедди предложил, что научит ее стрелять, и она охотно согласилась, устав от глупой женской болтовни. Положив руку ей на талию, он увел ее прочь от остальных и указал на высокий пень, торчавший из земли на расстоянии двадцати футов.
– Для начала он послужит нам мишенью.
Тедди обнял ее сзади обеими руками, якобы для того, чтобы показать ей, как держать ружье, и украдкой поцеловал в щеку. Кассандре было не привыкать к подобным вольностям; она не рассердилась и лишь по-дружески велела ему перестать. Прицелившись в пень, она выстрелила, промахнулась, но неожиданно сильная отдача в плечо отбросила ее назад, прямо в его объятия, и он живо воспользовался ситуацией, чтобы поцеловать ее в губы.
– Прекрати, Тедди, – сказала она решительно. Так как он продолжал ее удерживать, ей пришлось добавить:
– Колин придет в ярость.
– А я его уже спросил, – беспечно возразил Тедди, пытаясь поцеловать ее в шею, – он сказал, что можно.
Кассандра оцепенела.
– О чем ты его спросил?
– Ну… ты же знаешь.
– Нет, не знаю. Может быть, ты мне скажешь?
Ему хватило совести изобразить замешательство.
– Я спросил, будет ли он возражать, если мы с тобой… познакомимся поближе.
Тут он заразительно улыбнулся и подмигнул:
– Колин – человек щедрый. Она не ответила на улыбку.
– О, да, очень щедрый. Но он страдает забывчивостью. Он меня забыл спросить.
С этими словами Кассандра оттолкнула Тедди и вернулась к дамам с твердым намерением не покидать их круга до самого конца пикника. И почему этот случай ее совсем не удивил? Она знала, что Уэйд не питает к ней никаких подлинных чувств, но полагала, что обычное мужское самолюбие, за неимением лучшего, заставляет мужчин оберегать то, что они считают своей собственностью, и требовать от женщин хотя бы притворной верности. Колин Уэйд был для нее головоломкой; чем дольше продолжалось их знакомство, тем больше кусочков мозаики она обнаруживала, но они никак не складывались в единое целое.
* * *
Обед вышел шумным и чересчур обильным. Кассандре казалось, что даже голодный полк солдат не справился бы с неимоверным количеством еды, поданным на стол, однако каждый новый поднос быстро пустел. Очевидно, отстрел мелких зверюшек пробуждает зверский аппетит, решила она, глядя, как на огромном столе появляются все новые и новые блюда. Пиршество сопровождалось обильными возлияниями, и к концу трапезы все стали чрезвычайно веселы.
Кассандра сидела справа от Уэйда, по другую руку от нее расположился Тедди Эвертон. Ее категорический отказ от более близких отношений не произвел на него ни малейшего впечатления, он отчаянно флиртовал с ней, как будто ничего не произошло. Она почти не обращала на него внимания, старательно наблюдая за другими гостями.
Кто из них участвует в заговоре Уэйда? Дам и ухаживающих за ними молодых кавалеров она сразу отбросила: они были слишком глупы и легкомысленны. Мистер и миссис Гонн? Безусловно нет. Эти молодожены были так увлечены друг другом, что вряд ли сумели бы улучить минутку на свержение монархии. Виконт Сент-Обэн? Скорее всего нет. Он казался воплощением английского сословного высокомерия, и Кассандра не могла вообразить, что могло бы его подвигнуть к низвержению той самой общественной пирамиды, на вершине которой он пребывал столь горделиво. Может быть, мистер Слоун, юный служащий юридической конторы? Возможно, но маловероятно. Слишком юн, слишком незрел, слишком… консервативен.
Оставался только молчаливый мистер Шервуд. По ее подсчетам, он был ровесником ее отца, может быть, немного старше. Были ли они знакомы? А вдруг он был сообщником Патрика Мерлина и тоже рисковал головой? Если так, можно ли ему доверять? Друг он ей или враг? В эту самую минуту он вдруг поднял голову от тарелки, словно ощутив на себе ее пристальный взгляд. Она покраснела, улыбнулась ему и торопливо отвернулась.
После обеда дамы поднялись из-за стола. Отвратительная традиция, подумала Кассандра, выходя из столовой вслед за остальными. Несомненно, теперь мужчины заговорят о политике; если бы она могла остаться, то, вероятно, узнала бы что-то важное. Но нет, ей пришлось удалиться в гостиную, где разговор был нестерпимо глуп и скучен. Женщины как будто впали в умственную спячку, ожидая, когда же мужчины вернутся и жизнь начнется вновь. Ей вспомнились беседы с Риорданом. Какой контраст! Он находил удовольствие в ее обществе и уважал ее взгляды. Она могла бы побиться об заклад, что уж он-то не стал бы отсылать ее из столовой после обеда, как какое-нибудь неразумное дитя.
Наконец мужчины присоединились к ним, и слуги начали расставлять в гостиной карточные столы. Поставив два фунта, Кассандра села играть в мушку и отошла от стола, унося восемнадцать фунтов выигрыша. Ее уговаривали продолжить игру, но она отказалась. Слава Богу, страсть к азартным играм не входила в число ее пороков.
Сестрички Ллойд пожаловались на отсутствие музыки и танцев. Уэйд галантно обещал послать за музыкантами завтра же с утра и вечером устроить бал. Его слова вызвали у дам восторженные аплодисменты. Кассандра заметила, что в этот вечер он пил больше обычного, говорил громко и был чрезвычайно словоохотлив. Его глаза возбужденно блестели. Когда он предложил ей уединиться в бильярдной, чтобы поговорить, она едва сумела скрыть свой испуг.
