К Повелко и Заломову прораб относился безразлично, — даст наряд и уйдет. Он почти не разговаривал с ними, не спрашивал ни о чем, не делал замечаний. Две недели друзья прожили мирно, спокойно. Поэтому вызов директора всполошил их. Старику Заломову не терпелось знать, зачем понадобился Димка директору; он подозревал, что Повелко уже знает причину, но утаивает от него, Заломова, и злился.
Как только стемнело, Повелко оделся и вышел. Сторожка лесника находилась в шестистах метрах от завода, на возвышенном месте. К ней вела хорошо утоптанная дорожка.
Сивко был в сторожке один. Когда Повелко зашел, он так же, как и днем, сухо сказал:
— Садись.
Дмитрий сел и вопросительно посмотрел на директора.
— Ты когда-нибудь сок березовый пил? — спросил Сивко.
Дмитрия удивило начало разговора. Он не понимал, какое имеет значение, пил он сок или нет. Да, пил, и много раз.
— А как добывается сок, знаешь?
Пришлось признаться, что и этот секрет известен Дмитрию с малых лет.
— Толково... толково... — заметил директор завода и угостил Дмитрия немецкой сигаретой.
Закурили. Несколько секунд прошло в молчании. Прервал его Сивко.
— Видишь бутылки? — он показал пальцем на шесть бутылок, стоявших на полу у стены. — Забери их и завтра чуть свет иди в лес, сделай зарубки, стоки и подвесь бутылки. Но не это главное. Итти надо до родника и затем по течению ручья километра четыре, пока не увидишь по правую руку на опушке старый деревянный крест. Под ним похоронен лесник. Сядь около креста и жди, пока к тебе не подойдет человек от Кривовяза.
Сивко назвал пароль, отзыв, которым должен Повелко ответить, и подробно проинструктировал, что к как сказать партизану.
— Если он что-нибудь передаст, хорошенько запомни, потом расскажешь.
Уходя от директора завода, Повелко спросил:
— А как с Хаповым? Что он подумает?
— Ладно, иди! Обмозгуй, как получше выполнить задание, и поменьше беспокойся, что там подумает Хапов. Да, в конце концов, не так и важно, что он подумает.
Повелко связал бутылки веревочкой, повесил на плечо и ушел...
Рано утром, когда Заломов еще спал, Дмитрий собрал бутылки и тихо вышел из избы. Добравшись до родника, он зашагал по бережку лесного ручейка. Ручей не признавал ни троп, ни дорог, а, выбирая наклон почвы, иногда вовсе незаметный для глаза, устремлялся вперед с веселым звоном. Километра через три он уже превратился в небольшую речушку.
Повелко шел не меньше часа, прежде чем увидел большой черный крест, сколоченный из двух толстых сосновых бревен и одиноко стоявший на лесной опушке. Повелко огляделся — кругом ни души.
Он уселся на едва пробившуюся из земли зеленую травку, уперся спиной в крест и закурил. В лесу щебетали какие-то птахи, солнце поднялось и приятно грело лицо, руки, припекало сквозь одежду. Прошло не меньше часа. Дмитрия, пригревшегося на солнце, потянуло ко сну. Голова его невольно склонилась на грудь и он задремал.
Когда Дмитрий, проснувшись, с усилием поднял непослушную, точно налитую свинцом, голову и раскрыл глаза — перед ним стоял человек. Сон как рукой сняло.
— Продай березового соку, — сказал незнакомец.
— Да разве он продается? Так угостить могу, — ответил Повелко.
— Тогда будем знакомы. Александр Мухортов, — и Сашутка (это был он) протянул Повелко руку.
Дмитрий назвал себя и всмотрелся в партизанского связного. «Не более ста шестидесяти, — прикинул Повелко, — пожалуй, на полголовы ниже меня.»
— Тут говорить будем? — спросил Повелко.
— Можно и тут, — согласился Сашутка. — Если кто и захочет подслушать, так ничего не выйдет. Тут всего могила, черный крест, да нас двое...
Они уселись друг против друга. Сашутка предложил партизанского «горлодера». Задымили. Начал Повелко.
На завод должны пригнать большую партию военнопленных из лагеря. Сивко сам поднял этот вопрос перед управой и комендантом города, и с ним как будто согласились. Обещают дать человек сто трудоспособных. Люди нужны для выкатки леса, погрузки его на автомашины. Сейчас машины не ходят, а как только подсохнет дорога — пойдут. Тогда и людей пригонят. Сивко говорит, что военнопленных отбить можно, но сделать это надо не на территории завода, а по пути, чтобы заводские рабочие не попали под подозрение. Какая будет охрана, Сивко узнает заранее и сообщит. Он просит партизан до пригона военнопленных в этих краях не появляться и не настораживать немцев, а то как бы не перерешили.
— Ясное дело, — согласился Сашутка. — Ребят определенно отобьем. Кеша такие операции любит.
— А кто такой Кеша?
— Как кто? Комбриг Кривовяз.
— Его зовут, что ли, так?
— Зовут, но не все. Ну, и что еще твой Сивко наказал?
Повелко сказал, что директор завода просит совета, как выманить из города начальника гестапо Гунке. Подпольная организация патриотов города вынесла Гунке смертный приговор, и его надо привести в исполнение.
Сашутка залился звонким, задушевным смехом.
Повелко, сам шутник по натуре, удивленно поглядел на партизана, и с языка его уже готова была сорваться фраза: «Ты что, в уме, парень?».
— Я бы сам давно укокал вашего Гунке, да одно обстоятельство мешает, — улыбнулся Сашутка.
— Какое же обстоятельство? — не чувствуя подвоха, полюбопытствовал Повелко.
— То, которое и подпольщикам мешает, — Гунке умирать не согласен, — и Сашутка опять расхохотался. — Вынести приговор — одно дело, а привести его в исполнение — другое. Так можно и Гитлера, и Геринга и Гесса, и Гиммлера, и всех прочих «Ге» приговорить к смерти, а вот как им веревку накинуть на шею — эта вопрос.
Повелко возразил. Подпольщики редко выносят смертные приговоры, но уж если выносят, то приводят их в исполнение. И он назвал несколько фамилий гестаповцев, уничтоженных патриотами.
Сашутка не стал спорить, так как не желал портить отношений с новым товарищем, хотя в душе считал свою точку зрения правильной.
— И все у тебя? — спросил он Повелко.
— Все.
— Ну, а ты передай кому надо, что дела на фронте совсем хорошо развертываются. Наши вошли в Тарнополь, почти весь Крым освободили, осталось дело за Севастополем, но это орех крепкий и сразу его не раскусишь. Они, подлецы, за него драться до последнего будут. Потом скажи, — Сашутка передавал все от своего имени и не считал нужным ссылаться на кого-то, — нам на-днях с воздуха боеприпасов, взрывчатки, соли подбросили и, если что крайне необходимо, маленький заказик сможем принять и выполнить. Понял?
Повелко утвердительно закивал головой.
— Сегодня пятница, в понедельник опять здесь встретимся. А теперь прощай. Мне, брат, обратно шагать да шагать.
Связные пожали друг другу руки и разошлись. Сашутка пошел по течению ручья, а Повелко — вверх.
