– Станнис обещает земли, еду и справедливость каждому одичалому, преклонившему перед ним колени. Он никогда не позволит нам запечатать ворота.
Марш помедлил:
– Лорд Сноу, я не из тех, кто пересказывает сплетни, однако ходят слухи, что вы становитесь слишком… дружны с лордом Станнисом. Некоторые даже предполагают, что вы… э…
«Ага, мятежник, предатель, бастард и еще варг в придачу».
Может, Яноса Слинта больше и нет в живых, но посеянная им ложь вовсю процветает.
– Мне известно, что про меня говорят, – Джон слышал шушуканье, видел, как люди сворачивают в другую сторону, чтобы не встречаться с ним, когда он идет по двору. – А что они от меня хотят? Чтобы я повернул оружие против Станниса и одновременно сражался с одичалыми? У его величества втрое больше бойцов, чем у нас, и, кроме того, он наш гость и находится под защитой закона гостеприимства. Помимо всего, мы перед ним в большом долгу.
– Лорд Станнис оказал нам помощь, когда мы в ней нуждались, – согласился Марш. – Но он всё равно бунтовщик, и его участь незавидна. Так же, как и наша, если Железный Трон объявит нас изменниками. Нужно удостовериться, что мы выбираем верную сторону.
– Я вовсе не собираюсь выбирать чью-то сторону, – ответил Джон. – Но я не так уверен в исходе этой войны, как вы, милорд. Особенно учитывая, что лорд Тайвин мертв.
Если верить дошедшим до них по Королевскому тракту слухам, Десница Короля был убит на горшке собственным сыном-карликом. Джон общался с Тирионом Ланнистером, правда, недолго.
«Он пожал мне руку и назвал другом».
Было трудно поверить, что этот человек мог поднять руку на собственного отца, но факт смерти лорда Тайвина не подлежал сомнению.
– В Королевской Гавани остался львёнок, а мы знаем, что Железный Трон перемалывал и более взрослых людей.
– Может он и мальчик, милорд, но… многие любили короля Роберта, и большинство всё ещё признает Томмена его сыном. А чем больше люди узнают лорда Станниса, тем меньше его любят, и ещё меньше – леди Мелисандру с её кострами и этим мрачным божеством. Они ропщут.
– Они роптали и при лорде Мормонте. Он мне как-то сказал, что люди любят жаловаться на своих жён и хозяев. Те, у кого нет жены, вдвое сильнее клянут своих господ. – Сноу посмотрел на частокол. Две стены уже были повалены, третья должна вот-вот рухнуть. – Оставляю тебя заканчивать начатое, Боуэн. Убедись, что все трупы сожгли. И спасибо за совет. Обещаю подумать над всем, что ты мне сказал.
Когда Джон направился к воротам, в воздухе всё ещё висел дым и пепел. Рядом с входом он спешился, чтобы провести подо льдом на южную сторону свою невысокую лошадку. Перед ним, освещая путь факелом, шагал Скорбный Эдд. Пламя лизало потолок, и по мере их продвижения им на головы падали ледяные капли.
– Какое облегчение, милорд, что рог сгорел, – произнес Эдд. – Не далее как прошлой ночью мне снилось, будто стою я на Стене, и только пристроился помочиться, как вдруг кому-то вздумалось погудеть в рог. Нет, я не жалуюсь. Этот сон куда лучше предыдущего, в котором Харма Собачья Голова скормила меня своим свиньям.
– Харма мертва, – напомнил ему Джон.
– Но свиньи-то нет. Они смотрели на меня словно Смертоносный на сало. Я не утверждаю, что одичалые желают нам зла. Мы свергли их богов, покромсали на куски и заставили сжечь, но взамен дали им луковый суп. Разве может какой-то бог сравниться с миской доброго лукового супа? Я бы ни за что не устоял.
Одежда Джона провоняла дымом и смрадом жжёной плоти. Он знал, что нужно что-нибудь поесть, но ему больше хотелось побыть в чьем-то обществе, а не утолять голод. – «Выпить бокал вина наедине с мейстером Эйемоном, перекинуться парой слов с Сэмом, посмеяться над шутками с Пипом, Гренном и Жабой». – Но Эйемон с Сэмом далеко, а остальные друзья...
– Сегодня я буду ужинать вместе со всеми.
– На ужин говядина со свёклой, – похоже, Скорбный Эдд всегда был в курсе того, что подадут к столу. – Хобб сказал, что у нас закончился хрен. А что толку в варёной говядине без хрена?
С тех пор, как одичалые сожгли столовую, дозорные перебрались обедать в каменный подвал под арсеналом.
Сводчатый потолок и два ряда квадратных колонн, разделявших помещение пополам, делали его похожим на склеп. Вдоль стен громоздилась бочки с вином и элем. Войдя внутрь, Джон огляделся. За ближним к лестнице столом играли в кости четверо строителей, а рядом с очагом, тихо беседуя, сидела группа следопытов и несколько людей короля.
Собравшаяся за отдельным столом молодежь наблюдала, как Пип протыкает свёклу ножом.
– Ночь темна и полна свёклы, – торжественно провозгласил Пип, насадив корнеплод на острие.– Так давайте помолимся, дети мои, об оленине с луком и вкусной подливой.
Его товарищи – среди них Гренн, Жаба и Атлас – заржали.
Сноу шутку не поддержал.
– Только дураки смеются над чужими молитвами, Пип. И, кроме того, это опасно.
– Если красный бог обиделся, то пусть поразит меня молнией.
Улыбки исчезли.
– Но мы подшучивали только над жрицей, – сказал Атлас, уступчивый паренек, зарабатывавший в Староместе торговлей собственным телом. – Это была всего лишь шутка, м’лорд.
– У вас свои боги, а у неё – свои. Оставьте её в покое.
– Она-то наших в покое не оставляет, – возразил Жаба. – Называет Семерых ложными богами, милорд. И старых богов тоже. Она заставила одичалых сжечь ветки чардрева. Вы же сами видели.
– Леди Мелисандра мне не подчиняется. А вы – да. Я не хочу кровопролития между дозорными и людьми короля.
Пип похлопал Жабу по плечу.
– Хорош квакать, храбрая Жаба, и перечить нашему Великому Лорду Сноу. – Он вскочил на ноги и отвесил дурашливый поклон. – Прошу прощения. Теперь я не буду даже ушами шевелить без вашего высочайшего дозволения.
«Он принимает все это за игру». – Джон лишь хотел расшевелить его мозги.
– Шевели ушами, сколько влезет. Меня больше беспокоит твой язык.
– Я присмотрю, чтобы он вёл себя потише, – пообещал Гренн. – А если не будет, то я его стукну, – и, слегка поколебавшись, добавил, – не хотите ли отужинать с нами, милорд? Оуэн, ну-ка подвинься и дай Джону сесть.
Джону больше ничего и не требовалось. – «Нет, – подумал он, – те дни прошли». – И, осознав эту правду, Сноу почувствовал внутри такую боль, словно его пырнули ножом в живот. Они избрали его своим командующим. Теперь Стена его, как и их жизни. – «Лорд может любить своих подчиненных, – словно наяву услышал он голос отца, – но не может быть им другом. Однажды ему придется вынести им приговор или отправить на смерть».
– В другой раз, – солгал лорд-командующий. – Эдд, ужинай сам. У меня остались незавершённые дела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
