— Буду, — Даша сделала глоток, другой и даже не почувствовала вкуса коньяка, зато в голове прояснилось и исчез неприятный озноб, сотрясавший все ее тело с того момента, как она увидела израненное и обожженное тело Павла.
Она передала фляжку Лильке, и та тоже сделала несколько быстрых глотков. Бледные щеки ее зарозовели, а глаза заблестели то ли от коньяка, то ли от слез.
— Куришь? — спросила она и достала из кармана шубы начатую пачку «Мальборо».
— Курю, — сказала Даша и взяла сигаретку из Лилькиной пачки. Спохватившись, оглянулась по сторонам: — Наверно, здесь не курят?
— Ага, не курят, — хрипло засмеялась Лилька и кивнула на жестяную банку на подоконнике, полную окурков. — Кури давай! Все ночь быстрее пройдет.
Некоторое время они молча курили, но ни одной мысли не задерживалось в Дашиной голове. И даже Лилькино присутствие рядом с собой она воспринимала как бы со стороны: вот сидят себе две расхристанные бабенки, курят и в разные стороны смотрят…
Лилька не выдержала первой:
— Ты прости, что я тебя б… обозвала! Вырвалось как-то! Я ведь давно о тебе знаю. Пашка, как напьется, все Даша то, Даша се! Словно и нет меня! — Она снова хрипло засмеялась и щелчком отправила окурок в банку. — Давно с ним спишь, подруга?
— Недавно, мы с ним два дня только вместе были…
— Два дня? — покачала головой Лилька, и длинные волосы упали ей на лицо. — А я — пятнадцать годков как с куста. Пятнадцать годков в золотой клетке. И теперь вот не знаю, горевать мне или радоваться? Вырвалась птичка, только куда лететь, не знаю. Я ведь привыкла ни за что не отвечать, все Паша решает, все только от него зависит, как мне одеваться, с кем дружбу водить, как дочерей воспитывать, каким языкам учиться, в какой спортивный клуб записаться… Все, все он решал! А я что? Совсем уж, что ли, богом убитая? Ну нет у меня образования, и что с того? Он сам не позволил мне учиться и работать не разрешал. Тебе хорошо, ты у нас знаменитость, Пашка гордился тобой, хвастался даже. Мной он тоже хвастался поначалу, в первый год после женитьбы. Он меня на двенадцать лет старше, льстило ему, что жена молоденькая да хорошенькая. А как только Таньку родила, словно замок ему на одно место повесили. Из дома — никуда, с дочерью сиди, грудью корми. А после того как Ольга появилась, то и вовсе сдурел. Раньше он часто меня с собой брал, а потом нашел замену. То одну девицу заведет, то другую. А я — родильная машина, дома сижу, попки дочерям подтираю…
Прижавшись друг к другу, они разговаривали вполголоса и обе, не отрываясь, смотрели на посверкивающие в темноте металлические детали какого-то медицинского аппарата, выглядывающего из-под желтой клеенки. Поблескивали они тускло и неярко, а потом вдруг потухли быстренько, как огоньки в дальней, под горизонтом деревне, один за другим, — видно, луна уплыла в сторону и ее бледные лучи не проникали больше сквозь окно.
— Я по себе знаю, почему девки в тех, что старше, влюбляются. Всех нас тянет на мужиков сильных, удачливых, зацепистых… — продолжала шептать Лилька. — Ведь что скрывать, лисьей мы все породы. Так и смотрим. где слаще кусок ухватить, и чтобы без особых хлопот. Лиса даже во сне кур свищет, а девка богатого ищет…
Это, Лиля, инстинкт сохранения рода. Девки тоже хотят дите родить, и гнездо подыскивают сразу теплое, и кормильца того, что покрепче.
— Я про это как-то не думала, но тоже искала себе такого, чтобы в жизни состоялся, не бедствовал, на широкую ногу жил, — виновато призналась Лилька. — Семья у нас большая была, пятеро детей. Отец и мать проводниками на железной дороге работали. Я после школы в институт не поступила, аттестат у меня троечный, денег на взятки преподавателям тоже не было, проводником меня и то по блату устроили, потому что мамка давно с начальником одним железнодорожным спала. Он после и ко мне клинья подбивал. Только я Свиридовского встретила. Он как-то раз в моем вагоне до Москвы ехал. Щедрый, веселый, денег куры не клюют. Один целое купе занимал, вот я к нему ночью и пришла. Потом пару раз он меня за город возил. Я быстро забеременела. Правда, на всякий случай уже анализы на аборт сдала, а он замуж позвал. Так и сладилось. Я поначалу на седьмом небе была, думала, вот отхватила счастье так отхватила… Подруга моя тоже за богатого вышла. Старого, толстого, плешивого. И любовника себе через месяц после свадьбы завела. А я радовалась, что у меня муж красавец и еще хоть куда. Только с этим красавцем мне мои пятнадцать лет бессрочной каторгой показались. Не любил он меня никогда, просто пришло время семью заводить, и я кстати подвернулась. Только не поняла, что ему все равно было, я или какая другая дуреха. — Она вздохнула и вновь потянула сигаретку из пачки. — Зачем жили, зачем мучились — непонятно. Когда все не сладилось? Почему? За что? Разве это объяснишь? Все перепуталось, переплелось, скаталось в тугой комок — теперь не расплести, не размотать, не расчесать. Да и к чему это теперь? Я ведь на Митьку бросилась с отчаяния или со зла, сама не знаю. — Она глубоко затянулась и зло выругалась. — Странно, но я люблю его, жалею, а он, сука такая, трясется, что Паша узнает. — Она повернулась к Даше. — У тебя ведь тоже не сладилось с генералом. Весь город об этом треплется. Что, тоже нашел себе молоденькую?
— Нашел, — Даша потянулась к пачке сигарет и закурила. — Меня теперь это не волнует, но раньше… Раньше я чуть не умерла…
— Да, — Лилька сильно затянулась и, сложив губы трубочкой, выдула узкую струйку дыма, — чужую беду руками разведу, а свою? — Она внимательно посмотрела на Дашу и неожиданно улыбнулась: — Что Макаров этот, что Свиридовский — сильнее их мужиков в крае вряд ли найдется. И у девки этой, сучки малолетней, чую, душонка от соблазна завиляла, вилюшками покрылась от гордости, когда генерал на нее внимание обратил. Проститутка позорная!
— Простатитка! — улыбнулась Даша. — Так их мой приятель, художник, называет!
— Простатитка? — ахнула Лилька. — Точно! Твоему Макарову пора от простатита лечиться, а он по малолеткам шастает. Как это называется, педофилия, что ли? Сластена, в душу мать! Педофил!
— Ты чего разбушевалась? Не надо здесь! Не стоит он того! — сказала Даша. — И девочки здесь ни при чем! Девочки жизнь свою устраивают, в чем их вина?
— Ты знаешь, тетка этой девицы у меня в домработницах служит, — сказала Лилька и виновато посмотрела на Дашу, — так она рассказывала, что ее родители рады безумно, что дочка под генерала легла, дескать, и в институт устроил, и одевает, и обувает, и работу хорошую обещает. А мальчика, с которым до этого дружила, Светка бросила. Он в армии служил, в погранвойсках. И как узнал про нее, автомат украл и сбежал из части. Сейчас на зоне… Продала Светка первую любовь за генеральский обмылок. Только после локти будет кусать, я знаю. По себе знаю. У меня тоже мальчик был. Хороший, добрый, умненький. Но, думала, что я с него буду иметь? Шоколадку и бутылку фанты? Нет! Раскатала губу шире! Шампанского захотелось, устриц сопливых, небо в алмазах! Продала я свою любовь, Даша, как последняя падаль, продала! Вот и бегаю теперь к Митяю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
