Тогда первый мужчина так ответил второму: «Мой друг, я перенес женщину через реку и оставил ее на берегу. Это ты несешь ее до сих пор!»
— Некоторые люди похожи на этого второго путника, — сказал Шамс. — Они несут на своих плечах собственные страхи и предубеждения и погибают под их тяжестью. Если ты услышишь, что кто-то неправильно понимает крепкую связь между твоим отцом и мной, скажи, что это не его ума дело!
Элла
15 июня 2008 года, Нортгемптон
Безмерно дорогая Элла!
Ты спросила, как я стал суфием. Так вот, это произошло не в один день.
Родился я в семье Крэга Ричардсона в Кинлохберви, прибрежной шотландской деревушке. Думая о прошлом, я вспоминаю рыбацкие лодки, тяжелые сети с рыбой и морские водоросли на берегу, похожие на зеленых змей; птиц, суетящихся в поисках червей, и повсюду острый, соленый запах моря. Этот запах вместе с запахом гор и озер, а также скучное однообразие жизни в послевоенной Европе — вот фон, на котором прошло мое детство.
Пока мир, спотыкаясь, входил в шестидесятые годы и становился ареной студенческих демонстраций и революций, я был от всего этого отрезан в своем мирном зеленом убежище. Отец держал магазинчик букинистических книг, а мама выращивала овец с высококачественной шерстью. Еще ребенком я ощутил это одиночество пастушки и погруженность в себя торговца книгами. Очень часто я забирался на старое дерево и смотрел вокруг в твердом убеждении, что проведу так всю жизнь. Время от времени у меня сжималось сердце от страсти к путешествиям, но я любил Кинлохберви и был счастлив предсказуемостью моего будущего. Откуда мне было знать, что у Бога на меня совсем другие планы?
Вскоре после того как мне исполнилось двадцать лет, я открыл две вещи, которые все круто изменили. Первой вещью стал профессиональный фотоаппарат. Я записался в класс фотографии, даже не думая о том, что хобби может стать делом жизни. Второй была любовь — я влюбился в голландку, путешествовавшую с друзьями по Европе. Ее звали Маргот.
Будучи на восемь лет старше меня, моя прекрасная своенравная Маргот считала себя представительницей богемы, радикалкой, идеалисткой, бисексуалкой, индивидуалисткой и анархисткой, защитницей гражданских прав и свобод, проповедницей контркультуры, экофеминисткой. Если бы меня спросили, я бы не смог объяснить смысл многих из этих ярлыков. Однако я довольно быстро заметил, что она была похожа на маятник. То бесконечно счастливая, Маргот могла через пару минут впасть в отчаяние. Яростно обрушиваясь на то, что ей казалось «ханжеством буржуазного образа жизни», она воевала против общества, но вместе с тем интересовалась любой мелочью жизни.
До сих пор для меня остается загадкой, почему я не сбежал от нее. Но не сбежал. Вместо этого позволил вовлечь себя в сумасшедший водоворот ее существования — до того я был влюблен.
В Маргот было невозможное сочетание революционных идей, храбрости и хрупкости стеклянного цветка. Я обещал себе быть с ней и защищать ее не только от окружающего мира, но и от нее самой. Любила ли она меня так же сильно? Не думаю. Однако все же по-своему любила.
Таким образом я в двадцать лет оказался в Амстердаме. Мы поженились. Все свое время Маргот отдавала беженцам. Работая в благотворительной организации, она помогала больным и покалеченным людям из самых неблагополучных уголков мира, которые пытались обрести дом в Голландии. Она стала их ангелом-спасителем. В семьях из Индонезии, Сомали, Аргентины и Палестины в ее честь называли новорожденных дочерей.
Что касается меня, то я не интересовался великими идеями, потому что был слишком занят карьерой. Закончив бизнес-школу, начал работать в одной международной фирме. То, что Марго не интересовали ни мой статус, ни моя зарплата, еще сильнее заставляло меня мечтать об успехе. Я брался за самые сложные и ответственные задания.
Я тщательно спланировал нашу жизнь. Через два года, полагал я, у нас будет двое детей.
Две маленькие девочки завершали мою картину идеальной семьи. Я был уверен в будущем.
В конце концов, мы жили едва ли не в самом безопасном месте на Земле, а не в одной из тех неспокойных стран, откуда люди постоянно бежали и наводняли Европу, словно кто-то забыл перекрыть испорченный водопроводный кран. Мы были молодыми, здоровыми и влюбленными. Трудно поверить, что мне уже пятьдесят четыре года и Маргот давно нет на свете.
Она никогда ничем не болела. Убежденная вегетарианка, Маргот ела только здоровую пищу, занималась спортом и не имела никаких вредных привычек. Маргот до того заботилась о себе, что, несмотря на разницу в возрасте не в ее пользу, я всегда выглядел старше, чем она.
И вот она умерла. Неожиданно и нелепо. Однажды вечером по пути домой у нее сломалась машина. И Маргот, которая никогда не нарушала никаких правил, сделала нечто, на нее совершенно непохожее. Вместо того чтобы включить огни и ждать помощи, она вышла из машины, решив прогуляться до ближайшей деревни. На ней были темно-серый плащ и черные брюки. И ее сбил трейлер из Югославии. Водитель не заметил ее.
Потеряв любимую женщину, я сильно изменился. Уже не будучи мальчиком, но еще и не став мужчиной, я превратился словно в загнанное животное. Этот период моей жизни называется знакомством с буквой «С» в слове «суфий».
Надеюсь, я не наскучил тебе своим длинным рассказом.
С любовью,
Роза пустыни, шлюха
Январь 1246 года, Конья
Боясь показать нос на улицу после скандала в мечети, я оставалась дома, тем более что и хозяйка запретила мне куда-либо выходить. Теперь я всегда под замком. Но меня это не огорчает. В последнее время у меня как будто притупились все чувства.
С каждым днем лицо, которое я вижу по утрам в зеркале, становится все бледнее. Я не причесываюсь и не щиплю щеки, чтобы они стали румянее. Другие девушки постоянно сокрушаются из-за того, как я подурнела, и говорят, что это отпугивает клиентов. Наверное, они правы. Поэтому я очень удивилась, когда мне вдруг сказали, что какой-то мужчина хочет именно меня.
И как же я испугалась, когда увидела Бей-барса!
Едва мы остались одни в комнате, я спросила его:
— Что столь благочестивый стражник делает в таком месте?
— Мой приход сюда не более странный, чем появление шлюхи в мечети, — ответил он, явно желая унизить или оскорбить меня.
— Уверена, ты бы убил меня тогда, если бы не Шамс Тебризи.
— Не упоминай имени этого мерзкого человека. Он еретик!
— Ничего подобного! — Не знаю, что на меня нашло, но я не могла смолчать. — С тех пор Шамс не один раз приходил ко мне.
