Кабан цокнул копытом по булыжнику и с визгом прыгнул на стену, словно собрался взбежать до самого верха и вцепиться человеку в горло жёлтыми клыками.
Марк непроизвольно отпрянул. Плюнул на кабана сверху и разлил по кружкам вино.
Фляга, раздобытая Птекой в "Веселой крыске" была на диво объёмиста. Марк, Птека и лисички сидели под колоколом на брёвнах, оставшихся после недавнего обновления стропил навеса, и пили кружку за кружкой. Счастливый росомаха носился вдоль ограждения и с наслаждением докладывал, кто ещё из звеРрюг пожаловал. Кидал сверху всякий мусор на прибывших.
Марк, похоже, достиг нирваны — ему было всё равно. Глухие удары в дверь не пугали. Рычания, перемежаемые проклятиями, когда снаряды росомахи достигали цели — тоже.
И Дису, наконец-то, развезло. Она поменяла свои вызывающие наряды на неприметное серое платье, тянула вино и хлюпала носом, печалясь о чём-то своём, женском. Изредка слезы капали в кружку. Илса молчала, нахохлившись, как воробышек, зябко куталась в пушистую шубку.
Птека вёл подсчеты. Как только росомаха сообщал о прибытии под стены башни нового звеРрюги, Птека старательно выцарапывал очередную черту на бревне. Скоро число прибывших перевалило за чёртову дюжину.
— Они дерутся, — делился последними новостями росомаха. — Между собой.
— Ну и флаг им, — отмахивался кружкой Марк.
Он ждал рассвета, но солнце где-то застряло.
— А что, девочки, давайте споём, что ли? — предложил Марк. — Хорошо ведь сидим, душевно. "Ой, мороз, мороз!!! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня-а-а-а-а… — завёл он, нимало не стесняясь, что громко и немузыкально.
— Они сидят и слушают, — удивился росомаха.
Птека не поверил, глянул вниз.
— Точно. И не дерутся, — подтвердил он.
— Моего коня!!! Бе-логри-ваго! У меня жена — эх! — эх и ревни-ва-я-аааа… — продолжил выступление польщённый Марк.
Илса слушала, подопря щёку ладонью. Диса перестала плакать, лишь вздыхала.
Марк мало-помалу разошёлся и спел ещё много песен, которые припомнил, потом подключил Птеку с Графчем, научив их на скорую руку орать душещипательно: "Таганка-а-а…, все ночи полные огня… Таганка-а-а-а…, зачем сгубила ты меня!" И рассвет они благополучно пропустили, — как и исчезновение звеРрюг с площади вместе с ночной темнотой.
НОВОЛУНИЕ
День
А когда солнце вернулось в ЗвеРру, из Лисьих Нор вышла делегация и направилась через площадь к колокольне.
Росомаха открыл засов, лисы поднялись на площадку башни — все как один высокие, стройные. Красивые. Восходящее солнце подсвечивало золото волос рыжих лисьих грандов, зажигало искорки в белоснежных локонах полярных, скользило по роскошным гривам цвета воронова крыла у чернобурых.
В изящных выражениях лисы вежливо попросили Последнюю Надежду города пойти отдохнуть и дать поспать им.
Небритый, осунувшийся от постоянного недосыпания Марк сидел на трухлявом бревне, задумчиво шевелил пальцами ног, безуспешно разминая окаменевшие от пота вонючие носки.
И внимательно смотрел на нобилей ЗвеРры.
Они были вызывающе совершенны: холёные, изысканные, похожие на ледяные цветы. И ни черта не сделали, чтобы остановить свой город на краю пропасти.
Марк разозлился: если бы кому-нибудь в голову пришло засучить рукава, поковыряться в курильницах Оленьего Двора, сопоставить, проделать тот же путь по старой канализации, что и он, Марк, только раньше — насколько проще было бы найти Артефакт и повернуть всё вспять. И его бы здесь не было — никогда.
А вместо этого благородные доны деликатно, но настойчиво просят его прекратить хриплое пение и покинуть башню. Лисьи Норы не прошибёшь.
"Ну и хрен с Вами", — злобно подумал Марк, скребя щетину на подбородке. — "Если завтра Диса снова возьмётся за колокол, — я тоже палец о палец не ударю. Разбирайтесь с ней сами!"
Словно соглашаясь с его нерадостными думами, мир поблёк и посерел. Искорки в волосах лис потухли.
В качестве маленькой мести Марк лишь надменно кивнул, соглашаясь с предложением покинуть башню, но продолжал сидеть, как король во время аудиенции, пока слегка растерявшиеся лисьи гранды не отправились обратно, метя шёлковыми плащами брусчатку площади.
И тут бабахнула гроза, подкравшаяся незаметно, как звеРрюга. Громыхнуло так, что уши заложило. Тучи столкнулись лбами прямо над башней-звонницей.
Диса и Илса растерянно уставились друг на друга, потом на Марка.
Молнии секли небо над ЗвеРрой, дождь горохом скакал по кровле. Небо яростно рычало.
— У нас почти нет дождей! — прокричала в ухо Марку подобравшаяся поближе Илса. — Да ещё таких! Вот снег — сколько угодно!
— Ага, значит зонтики у вас не наколдовываются!!! — заорал в ответ Марк. — Это гроза!
— Угроза?! — переспросила Илса.
— Просто гроза!
Площадь вокруг башни стала чёрной, потом ослепительно белой, потом снова чёрной. Дождевые струи прибивали к земле намокших лисьих аристократов, торопящихся под защиту домов.
Росомаха оборотился человеком, подпрыгивал и выставлял руки, пытаясь поймать падающую воду.
— Водопад!!! — громко визжал он.
Птека прижался к столбу, поддерживающему перекладины, и завороженно смотрел на изменившийся город.
— В тучах водятся змеи!
— Это молнии! — объяснил Марк.
Гроза бушевала долго, потом перешла в затяжной дождь.
Вино было выпито до последней капли, сидеть на мокрой звоннице надоело. Компания под колоколом распалась. Лисички приоделись в длинные плащи, подобрали подолы и направились в Лисьи Норы проведать родственников.
А Марку со спутниками пора было на мельницу.
Птека решил подставить дождю свою шубу, надеясь, что вода будет стекать с меха, как со стожка. Росомаха просто оборотился в зверя. Марку же ничего не оставалось, как накинуть плащ на голову и надеяться, что кроссовки выдержат, не расклеятся в мокром виде.
И они пошли домой.
Дождь отмыл уличные булыжники до тусклого сияния. Росомаха с восторгом шлёпал прямо по лужам, заново пачкая блистающие мостовые. Птека аккуратно обходил лужи сторонкой.
Марк смотрел на мир вокруг из складок плаща, как из шатра. Кроссовки оставляли на камнях ребристые отпечатки, которые тут же смывались потоками. Голова была в сухости, зато джинсы по колено промокли.
Мельница стояла, как новенькая. Подожгли, точно по предсказаниям Птеки, лестницу, но дождь затушил огонь, не причинивший ни ступенькам, ни перилам особого ущерба.
Марк обрадовался несказанно: он привык к окнам на все четыре стороны света, к работе жерновов и молоточков. К флюгеру, реющему над крышей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
