После удара «катюш» сутки прошли спокойно. Воюющие стороны никакой борьбы не вели. Выдвинувшаяся вперед наша рота усиленно вкапывалась в землю берега. На помощь ей были посланы саперы.
Следующие сутки тоже прошли тихо.
Закончилась первая половина мая. Весна подходила к концу, благоухая всеми ароматами. Дни стали длиннее. Стояла тихая, ясная погода. Уже с утра, часам к девяти, становилось нестерпимо жарко.
Подкреплений нам больше не присылали, да мы их и не просили. У нас теперь был полный батальон и кое-что в резерве. Убедившись в непригодности командира полка, штаб дивизии направил на плацдарм своего начальника оперативного отдела подполковника Горшунова. Фактически всеми боевыми операциями на плацдарме руководил со второго дня нападения именно он, а не командир полка. Голоса комполка мы почти не слышали. Однажды, бои уже затихли, он вдруг появился у нас на КП батальона, но так же, как появился, так внезапно и исчез, не проронив ни слова. Мы просто были поражены столь молниеносным и столь безгласным визитом командира полка. Зачем, собственно, он прибегал к нам?
Но вот у нас на КП появился и подполковник Горшунов. Пользуясь временным затишьем, мы с комбатом повели его по местам недавних боев. Но не успели мы дойти до второй линии обороны, где теперь оставался лишь промежуточный пост связи, как неподалеку от командного пункта и в разных местах болота взвились одна за другой несколько разных по цвету ракет. От неожиданности мы остолбенели. Ракет такого цвета у нас в полку, да и вообще, мы не видели. Черная, фиолетовая, розовая и коричневая. Причем дымили эти ракеты почти от самого ствола ракетницы и пока не упадут на землю. Что за комедия? Несомненно, это были сигналы противника. Вдруг почти рядом с нами взвилась еще одна ракета, ярко-розовая.
По этим ракетам мы поняли, что немцы через болото широкой волной глубоко вклинились в наше расположение и находятся от КП полка не далее двухсот-трехсот метров. От нас же они были совсем близко. Мы стояли среди леса втроем, вооруженные только пистолетами. Дзот остался позади, до него около километра, а до передовой, где находятся наши основные силы, тоже еще далеко. На какое-то мгновение нас охватило отчаяние. Каждый понимал, что ситуация крайне осложнилась и грозит нам смертельной опасностью.
Что делать? Куда бежать? Что предпринимать? Бежать обратно на командный пункт батальона далеко, на передовую — еще дальше. Между тем судьбу полка решали считанные минуты. Наконец подполковник спросил:
— Здесь нигде нет поблизости телефона?
— Как же, есть! Шагов тридцать-сорок отсюда.
И, сорвавшись с места, мы что есть сил побежали к посту связи. Еще не добежав до землянки телефониста, подполковник полушепотом закричал:
— Скорее вызовите «Днепр»!
Увидев наши возбужденные лица, телефонист стал торопливо зуммерить, громко крича в трубку:
— Днепр! Днепр!
Подполковник тут же цыкнул:
— Тс-с-с! Ты что?! Тише кричи! Возле нас немцы!
Замигав, телефонист осекся. Еще чаще нажимая на кнопку зуммера, он теперь полушепотом, еле-еле слышно произносил:
— «Днепр»! «Днепр»! Передаю трубочку.
— Слушай, Новиков! — произнес подполковник. — Возле тебя в двухстах метрах немцы. Усиль охрану КП. Пошли разведку к западному болоту. Боя без нужды не принимай. Не теряй с нами связь.
Оторвавшись от телефона, подполковник приказал Александрову:
— Бегите в роты. Разверните их лицом к прорвавшимся немцам. Вышлите сюда подвижной отряд автоматчиков. Ни минуты промедления!
Александров, как встревоженный олень, затрещал по лесу, бегом удаляясь от нас по направлению к ротам.
— Ах, черт возьми! Хоть бы парочку пулеметов сюда, — с горечью проговорил Горшунов.
— В дзоте есть ручные пулеметы, — сказал я.
— Ну, так скорее звоните туда и прикажите, чтобы их срочно тащили сюда, — передавая мне трубку телефона, сказал подполковник.
Схватив трубку, я вызвал Аверьянова и громко зашептал в нее:
— Немедленно пошлите сюда два ручных пулемета с запасными дисками. Подберите хороших пулеметчиков и направьте сюда ящик патронов и ящик ручных гранат. В нескольких шагах от нас немцы.
Промежуточный пост связи находился в маленькой землянке, вырытой прямо в стене траншеи. В ней едва размещался сам связист со своим аппаратом, поэтому мы говорили по телефону у входа, стоя в траншее. Траншея была глубокая, в полный рост, подполковник стоял в ней, не достигая головой даже бруствера, и о чем-то напряженно думал. Затем, обратившись к телефонисту, приказал:
— Ну-ка, вызовите еще раз «Днепр».
Взяв трубку, Горшунов сказал:
— Вот что! Немедленно разверни второй батальон влево и придвинь его к болоту. Ни в коем случае нельзя выпускать немцев с болота на сухое место, где бы они могли вкопаться. Понял? Надо заставить их до ночи бродить по болоту. Вот так! Ни минуты промедления! Ясно?
Через несколько минут из дзота прибежали два пулеметчика и два подносчика патронов и гранат. Они были все мокрые, как искупавшиеся, и задыхались от жары.
— Слушай, у тебя тут нет хоть немножко воды, — обратились они к телефонисту.
— Есть тут немного, — показал тот на термос.
Солдаты с жадностью набросились на воду, не давая друг другу досыта напиться. Вскоре подбежал Александров с двадцатью автоматчиками во главе с лейтенантом Филатовым.
— Ну что, сделано? — торопливо спросил подполковник командира батальона.
— Все сделано, товарищ подполковник. Роты развернул лицом к противнику и выдвинул поближе к болоту. Сейчас они вкапываются и рассредоточиваются так, чтобы своим правым флангом примкнуть к нам. Налаживают связь и огневые средства, — доложил Александров.
— Сколько им потребуется для этого времени? — спросил подполковник.
— Через полчаса все будет готово, — уверенно ответил комбат.
Автоматчики все попадали в траву, тяжело дыша от пробега. Лейтенант Филатов стоял возле нас в траншее, часто вытирая носовым платком мокрое от пота лицо.
— Вот что, товарищ старший лейтенант, — сказал Горшунов. — Один ручной пулемет немедленно установите в конце траншеи на правом фланге с задачей: не допустить фашистов к ручью. Группе автоматчиков выйти в верховье ручья и при обнаружении там гитлеровцев смело атаковать. Здесь также необходимо иметь боевую группу.
Мне было известно, что Александров дальше траншеи еще не был и с местностью знаком пока недостаточно. Мне же на всем плацдарме был знаком каждый кустик, поэтому я предложил вывести группу автоматчиков на исходные позиции и установить ручной пулемет в конце траншеи. Подполковник охотно согласился, тем более что комбат ему сейчас был крайне необходим.
Взяв группу автоматчиков и двух пулеметчиков с ручным пулеметом, мы быстро достигли конца траншеи. Здесь находился небольшой дзот с двумя амбразурами. Установив в нем пулемет и указав пулеметчикам сектор обстрела, я с отрядом автоматчиков отправился дальше.
Сигналом для начала огня была условлена атака отряда автоматчиков, так как отряд направлялся против головной группы противника, глубоко проникшей в наше расположение. Выведя к ручью автоматчиков, я подробно ориентировал их командира по карте и на местности:
— Метров через триста-четыреста отсюда ручей заканчивается, начинается сплошное болото. Вверху ручей неглубок, его свободно можно переходить вброд. У самого верховья ручья берет свое начало небольшая, еще не заросшая визира[14], которая идет строго с востока на запад и обрывается на опушке леса в районе позиций 2-й роты. Это единственный ориентир на болоте, которого, вероятно, придерживаются и немцы. Судя по ракетам, они уже достигли верховья ручья, их следует искать именно там, где-то слева или справа от ручья. Двигайтесь предельно осторожно и внимательно, — посоветовал я автоматчикам, — враг может появиться отовсюду и внезапно, а обнаружив, действуйте всей силой: максимально быстро и наступательно.
Не успел я вернуться на наш импровизированный КП, как затрещали дружные автоматные очереди, и тут же со всех концов вступили пулеметы, автоматы, захлопали винтовочные выстрелы и минометы. В лесу трудно было понять, кто и откуда бьет, стреляли, как видно, все — и наши, и немцы.
Прыгнув в траншею, я поспешил к подполковнику. Он по-прежнему стоял и внимательно вслушивался в разыгравшийся бой. Здесь уже установили ручной пулемет и два ротных миномета. Командир батальона стоял в траншее рядом с подполковником, готовый выполнить любое его задание.
Через некоторое время гитлеровцы стали робко огрызаться. По траншее с недалекой дистанции ударил пулемет, земля с бруствера посыпалась на голову подполковника, он съежился и немного присел, не то укрываясь от пуль, не то из-за неприятного ощущения посыпавшейся за воротник земли. Определив направление и примерное расстояние, откуда бил пулемет, наши минометчики быстро стали кидать в трубки минометов маленькие, величиной с крупный огурец, мины. «Огурчики» быстро заставили замолчать немецкий пулемет.
