Книга Магнуса, последний подарок от примарха, лежала открытой на кафедре из стекла и серебра. Тяжеловесные страницы шелестели своей загадочной жизнью. Из накопленных знаний, что хранились в сожженных библиотеках Просперо, уцелело очень немногое, но то, что удалось спасти, было сложено на одном бесконечном стеллаже, спиралью поднимавшемся от основания башни до самого шпиля. Именно там, на вершине, Ариман и работал. Перед ним, удерживаемая в неподвижном состоянии искрящимися цепями из света, парила фигура. Тело, которое некогда принадлежало легионеру, совершенное воплощение всего, чего удалось достичь человечеству, паладин просвещения, но теперь не более чем монстр.
Когда-то он был Астиноном, воином братства Пиридов, пока изменение плоти не забрало его. Он парил в метре над зеркальным полом, на его коже трепетал огонь. Фосфорно-яркие следы очерчивали вены, по которым сквозь призрачную плоть струилась эфирная энергия. В запавших глазницах тлели демонические угольки, а губы были растянуты в оскале пылающего жнеца. Рот шевелился, но из горла Астинона не выходило ни единого звука, лишь вырывались раскаленные сполохи обжигающего воздуха. Трансформированный легионер был заключен в концентрические круги, обереги, которые веками использовали практикусы Тысячи Сынов, выпуская свои тела в эфир. Так они держали обитателей Великого океана в узде, и тем же образом могли сдерживать существо из бездны. Вокруг Астинона лунным каустиком были выведены девять кругов, три из них уже сгорели, серебристый блеск каждого кольца постепенно тускнел, пока не становился черным. Блеск седьмого кольца уже начинал меркнуть.
Чудовищный Астинон, плененный колдовством Аримана
Ариман многое узнал из тел изменившихся плотью воинов, которых ему удалось схватить. Объединив собственные провидческие таланты с биотрансформативной эмпатией Катомата, он исследовал гибридное телосложение сорока пяти изменившихся бывших братьев, каждый раз узнавая чуть больше о мутациях, что терзали тела легионеров. Ариман ходил вокруг шипящего огненного создания, в которое превратился Астинон, позволяя чувствам проникнуть в горящее буйство энергии внутри него.
+ Снова, Азек? + эхом раздался у него в голове голос Астинона. + Зачем ты продолжаешь эту бессмыслицу? +
Ариман не пытался оправдать того, чем занимается. Этот воин был уже потерян. Те, кто выиграют от плодов его стараний, услышат оправдания, и к тому времени будет уже неважно, как именно он сумел их спасти. Если Ариман и чувствовал гордость при подобных мыслях, то не подал вида.
— Ты обречен на неудачу, Азек, — произнес Астинон. — Конечно, ты это знаешь. Мне сказать, почему?
— Ты все равно скажешь, поэтому мне лень спрашивать, — ответил Ариман.
Горящая улыбка Астинона стала шире.
— Ты потерпишь неудачу потому, что полагаешь, будто изменения плоти следует бояться. Ты считаешь его проклятьем, но не видишь того, какое оно благо.
Взором Корвида Ариман проник сквозь внешние слои пылающей плоти воина.
— Благо? — переспросил Ариман. — По-твоему, благо — позволить всему тому, кем ты когда-то был, исчезнуть? Стоять на границе просвещения, только чтобы быть низвергнутым в пропасть мутаций? Это твое благо? Нет… Когда-то ты был великим, но теперь ты чудовище.
— Чудовище? — истерически рассмеялся Астинон. — Изменение плоти показало мне, что есть немного чудовищ, оправдывающих тот страх, что мы оказываем на них. Ты боишься того, во что превращаемся я и остальные, но каждый таит в себе монстра. Особенно ты, Азек.
Ариман знал, что каждое слово Астинона было рассчитанным на то, чтобы проскользнуть сквозь трещины в его сознании, и что больнее всего жалили те шипы, в которых таилась правда. Он прогнал слова Астинона из разума и проследил бессчетные пути будущего, которые следовали за искажением плоти Астинона. Пока огненное существо спорило и насмехалось над ним, Ариман наблюдал за тысячей вероятностей гиперэволюции Астинона. В некоторых случаях огонь целиком поглотит его. В других он растворялся и угасал, но ни в одной из них не происходило наоборот. Без постороннего вмешательства тело Астинона будет лишь глубже погружаться в варп.
Ариман вернул силу обратно в себя, на секунду ощутив костями холод лунного каустика. Доспехи казались теперь тяжелее, каждая пластина окаймленного полосами цвета слоновой кости керамита блестела в отражаемом свете пламени. Ему давно следовало убить Астинона, но то, что он узнавал от него, позволяло чуть лучше понять процесс изменения плоти. А то, что можно было понять, можно было и подчинить. Изменение Астинона произошло так внезапно и стремительно, что Ариман нашел его без особого труда. Сознание главного библиария Тысячи Сынов накрывало планету, словно паутина, а дегенерация воина сильно дернула ее ниточки.
— Ты не в силах остановить это, Азек. Оно настигнет всех нас, в свое время придет и к тебе. Твой девятеричный путь уже внутри тебя. Я вижу его.
Аримана охватил гнев, и он шагнул к границе круга, когда мерцающий свет под его ногами потускнел.
— Изменение плоти не коснется меня, Астинон, — уверенно сказал Ариман. — Я не допущу этого.
— Как говорится, все зависит от тебя.
Слишком поздно Ариман понял, что последние обереги вокруг Астинона сгорели дотла. Огненное существо ринулось на него, сияющие вены в его теле вспыхнули с обжигающей сетчатку яркостью. Огненные когти оцарапали нагрудник. Быстрым ударом Ариман отбросил Астинона в сторону, но его бывший брат вскочил на ноги, словно кошка, и его тело объял сверкающий ореол белого пламени. Воздух замерцал от жара, и с губ Астинона, будто проклятья, потек бессловесный хрип не-звуков. Ощущения Аримана метнулись в ближайшее будущее, и он вовремя отшатнулся, когда Астинон прыгнул через всю комнату. Следом за ним вздымалось пламя, каждая секунда его присутствия отдавалась вопящим эхом в реальном мире.
Ариман вытянул руку и призвал свой посох-хеку. Он взмахнул им, будто широким мечом, и изогнутое навершие угодило Астинону в грудь, заставив его сложиться вдвое. По посоху прошло призрачное пламя, но Ариман стряхнул его. Астинон ринулся снова, и перед ним понесся сполох огненного дыхания. Но прежде чем оно долетело до Аримана, Астинона окружила мерцающая сфера замерзающего воздуха.
Существо закричало, когда пламя погасло, а горевший в венах свет потускнел до слабого тления. Скованный чистым холодом, Астинон бессильно бранился на варварском демоническом языке. Ариман ощутил тревожный зуд, говоривший о применении могущественной биомантии.
— Это создание огня, а ты не додумался использовать против него искусство Павонидов. Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.
Ариман обернулся и увидел Катомата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Рядом с ним стояли Собек и Амон, их ауры переливались направляемой по каналу силой. Пока Ариман был в защитном круге, он не мог ощутить их приближения. Почитаемый Амон приблизился к шипящему непокорному Астинону, в ужасе разглядывая деградировавшую физиологию существа.
— Астинон… Астинон… — произнес он. — Что с тобой случилось?
— То же, что случится со всеми нами, если мы потерпим неудачу, — ответил Ариман.
Амон кивнул, соглашаясь со словами Аримана, но не желая произносить этого вслух.
— Не хочу казаться назойливым, но долго поддерживать криосферу я не смогу, — произнес Катомат. — Поэтому поторопитесь и убейте его.
Ариман втянул силу обратно и поднялся по исчислениям, чтобы сфокусировать мысли. Он кивнул Катомату, и тот опустил руки. Астинон бросился на них, но Собек задержал его на середине прыжка, заключив в колдовскую сеть. Воля Аримана стала физической хваткой, продолжением его мощи и способностей, умноженной многократно. Она схватила Астинона и сломала пополам.
Комната наполнилась отвратительным хрустом лопающихся костей, и пламенное тело Астинона остыло, словно огарок свечи. Эфирная аура рассеялась, словно развеянный ветром дым, и еще одна частица сердца Аримана обратилась в камень от потери еще одного из Тысячи Сынов. От Катомата не укрылась его досада.
— Не стоит скорбеть о таких монстрах, как он.
Ариман зло повернулся к Павониду.
— Человек знания должен не только уметь любить врагов, но также ненавидеть друзей.
Амон перевернул голову мертвеца, как будто мог увидеть нечто, что сразу объяснило бы причину деградации. Собек присел и провел пальцем по порошковым линиям лунного каустика.
— Ты сильно рискуешь, изучая изменившихся плотью, — заметил Собек.
— Я рискую больше, не изучая ее, — ответил Ариман.
— И ты узнал от него что-то полезное? — спросил Амон.
