Мучили меня и собственные мысли. Какое воплощение зла обитает в этом уединенном доме, которое его владелец не может ни изгнать, ни обуздать? Какая тайна давала о себе знать то огнем, то кровью в глухие часы ночи? Что за существо, прячась под обликом обычной женщины, испускает крики то язвительного демона, то стервятника в поисках падали?
А этот человек, над которым я наклоняюсь? Этот ничем не примечательный приезжий? Как он оказался запутанным в этой паутине ужасов? И почему фурия набросилась на него? Что понудило его проникнуть на этот этаж в столь зловещий час, когда ему следовало спокойно спать в постели? Я ведь слышала, как мистер Рочестер проводил его до спальни в галерее, так что же привело его сюда? И почему теперь он так покладист, хотя ему нанесен столь неистовый и предательский удар? Почему он так покорно согласился с настояниями мистера Рочестера скрыть случившееся? И почему мистер Рочестер настаивает на этом? На его гостя напали; в тот раз на его жизнь коварно покусились, и оба посягательства он скрывает и предает забвению.
И в-третьих, я узнала, что мистер Мейсон всецело подчиняется мистеру Рочестеру, что несгибаемая воля второго полностью властвует над апатичным характером первого: в этом меня убедили те немногие слова, которыми они обменялись. Было очевидно, что в прежних их отношениях вялая натура одного находилась всецело под влиянием деятельной энергии другого, – так чем же было вызвано смятение мистера Рочестера, когда он узнал о приезде мистера Мейсона? Почему фамилия столь слабовольного субъекта, который точно ребенок слушается каждого его слова, всего лишь несколько часов назад поразила его точно гром с ясного неба?
О! Я не забыла выражения его лица, его бледность, когда он прошептал: «Джейн, я получил страшный удар… Страшный удар, Джейн!» Я не забыла, как дрожала рука, которой он оперся на мое плечо: нет, не пустяк мог настолько сокрушить неукротимый дух Фэрфакса Рочестера и вызвать у него дрожь!
«Когда же он вернется? Когда же он вернется?» – беззвучно восклицала я, пока ночные часы еле ползли, а раненый стонал, слабел, почти терял сознание. Но ни рассвета, ни помощи все не было. Я вновь и вновь подносила стакан с водой к побелевшим губам Мейсона, вновь и вновь предлагала ему подбадривающие соли, но все мои усилия как будто пропадали втуне: телесные или душевные страдания или потеря крови, а может быть, все вместе неумолимо отнимали у него последние силы. Он так стонал, выглядел таким ослабевшим, потерянным, угасшим, что мне казалось – он умирает, а я не могла даже заговорить с ним!
Свеча совсем истаяла и погасла, но в наступившей темноте я заметила, что по краям занавешенных окон пробивается серый свет. Значит, занималась заря. Вскоре снизу донесся лай Лоцмана – из его конуры в дальнем конце двора, – и надежда воскресла. Обманута она не была: через пять минут скрипнул ключ, щелкнул замок – мое бдение подошло к концу. Длилось оно не более двух часов, хотя казалось длиннее недели.
Вошел мистер Рочестер, а за ним врач, которого он привез.
– А теперь, Картер, поторопитесь! – сказал мистер Рочестер. – Даю вам полчаса, чтобы промыть раны, наложить повязки и проводить вашего пациента вниз.
– Но в состоянии ли он ехать, сэр?
– Без всякого сомнения. Раны пустячные, но у него расстроены нервы, и его необходимо подбодрить. Ну, так за дело!
Мистер Рочестер отдернул плотную занавеску и поднял полотняную штору, впуская в комнату побольше света. Я обрадовалась и воспрянула духом, заметив, что заря уже занялась и восток порозовел. Затем он подошел к Мейсону, над которым склонился врач.
– Ну, мой милый, как ты? – спросил он.
– Боюсь, она меня прикончила, – ответил тот еле слышно.
– Чепуха! Не вешай носа! Через две недели ты и думать об этом забудешь. Потерял немного крови, вот и все. Картер, убедите его, что он вне опасности.
– Это я могу сказать с чистой совестью, – заметил Картер, уже снявший повязку с раны. – Конечно, было бы лучше, если бы я приехал пораньше: он не потерял бы так много крови… Но как же так? Рана ведь рваная! Она нанесена не просто ножом, вот следы зубов!
– Она меня укусила, – прошептал Мейсон. – Вцепилась, как тигрица, когда Рочестер отнял у нее нож.
– Но почему ты не сопротивлялся? Тебе следовало сразу схватить ее за руки.
– При таких обстоятельствах? – возразил Мейсон. – Это было ужасно! – добавил он с дрожью в голосе. – Я никак не ожидал. Она выглядела такой спокойной!
– Я ведь предупреждал тебя, – возразил его друг. – Я же сказал тебе: «Будь настороже, когда войдешь к ней». Кроме того, ты мог бы подождать до утра и пойти вместе со мной. Чистое безумие – пойти ночью и одному!
– Я думал, что смогу помочь.
– Ты думал! Ты думал! Да, меня раздражают твои слова. Однако оттого, что ты пренебрег моим советом, тебе пришлось худо и не сразу станет лучше, вот почему я больше ничего не скажу. Картер, поторопитесь! Скоро взойдет солнце, а его обязательно надо увезти еще до этого.
– Сейчас, сэр. Плечо забинтовано, остается рана у локтя. Она, кажется, и тут поработала зубами?
– Сосала кровь… говорила, что высосет мое сердце, – пробормотал Мейсон.
Я заметила, что мистер Рочестер вздрогнул. Отвращение, ужас, ненависть на мгновение исказили его черты, но он сказал только:
– Помолчи, Ричард, и забудь ее бред, не повторяй его.
– Если бы я мог забыть! – последовал ответ.
– Забудешь, чуть только Англия останется за кормой. Когда вернешься в Спаниш-Таун, думай, что она умерла и похоронена, а лучше вообще о ней не думай.
– Забыть эту ночь невозможно!
– Вовсе нет. Соберись с духом, мой милый. Два часа назад ты себя считал уже покойником, но, как видишь, ты жив и у тебя есть силы разговаривать. Ну вот! Картер привел тебя в порядок. Во всяком случае, почти. А я займусь твоим туалетом. Джейн! – Он повернулся ко мне в первый раз после того, как вошел в комнату. – Вот ключ. Спуститесь ко мне в спальню, пройдите прямо в гардеробную, откройте верхний ящик комода, достаньте чистую рубашку, шейный фуляровый платок и принесите их сюда. Поторопитесь.
Я пошла, открыла указанный ящик, нашла требуемые предметы и вернулась с ними.
– Теперь, – распорядился он, – отойдите за кровать, пока я помогу ему одеться. Но останьтесь в комнате. Возможно, вы еще понадобитесь.
Я подчинилась.
– Пока вы ходили, Джейн, вы не слышали, кто-нибудь встал? – вскоре спросил мистер Рочестер.
– Нет, сэр, там полная тишина.
– Мы тебя увезем незаметно, Дик. Так будет лучше и для тебя, и для несчастной там, за дверью. Я очень старался хранить все в тайне, и мне не хотелось бы огласки теперь. Картер, ну-ка помогите ему с жилетом. Где твой плащ на меху? Я же знаю, в этом чертовом климате ты и мили без него не проехал бы! У тебя в комнате? Джейн, сбегайте в комнату мистера Мейсона, она рядом с моей, и принесите плащ.
Снова я побежала и вернулась с большим плащом, подбитым мехом и с меховой опушкой.
– А теперь у меня есть для вас еще одно поручение, – сказал мой неутомимый патрон. – Вам придется снова спуститься в мою спальню. Как удачно, что на вас бархатные туфельки: деревянные башмаки были бы крайне неуместны. Откройте средний ящик моего туалетного столика, достаньте флакон и стаканчик, которые увидите там. И побыстрее!
Я побежала и вернулась с требуемыми сосудами.
– Отлично! Теперь, доктор, я возьму на себя смелость собственноручно дать ему дозу. Это снадобье я купил в Риме у итальянского шарлатана – вы бы, Картер, прогнали его пинками! Злоупотреблять им не стоит, но в некоторых случаях оно незаменимо – вот как сейчас. Джейн, немного воды!
Он подставил стаканчик, и я наполовину наполнила его водой из графина.
– Достаточно. Теперь смочите края флакона.
Я смочила их. Он отмерил двенадцать капель рубиновой жидкости и протянул стаканчик Мейсону.
– Выпей, Ричард. На час-другой это прибавит тебе смелости, в какой ты нуждаешься.
– Но не повредит? Не обожжет?
– Пей же! Пей! Пей!
Мистер Мейсон подчинился, так как ничего другого ему не оставалось. Он был уже одет и, хотя оставался бледным, в остальном выглядел так, словно с ним ничего не случилось. Мистер Рочестер позволил ему спокойно посидеть три минуты, а потом взял под руку.
– Я уверен, теперь ты сможешь встать на ноги. Ну-ка попробуй!
Раненый встал.
– Картер, возьмите его под другую руку. Веселей, Ричард. Несколько шагов – и все.
– Мне и правда лучше, – объявил мистер Мейсон.
– Я так и полагал. А теперь, Джейн, спорхните вниз по черной лестнице раньше нас, откройте боковую дверь и скажите кучеру коляски, которую увидите во дворе… или сразу за оградой – я предупредил его, чтобы он не грохотал колесами по булыжнику, – и скажите ему, что мы уже спускаемся. И, Джейн, если увидите кого-нибудь, вернитесь к лестнице и кашляните.
Время шло к половине шестого, и солнце должно было вот-вот взойти, но в кухне все еще царили мрак и тишина. Засовы на боковой двери были заложены, и я отодвинула их, как могла бесшумнее. Двор был пуст, но за открытыми воротами виднелась запряженная коляска. Кучер сидел на козлах, я подошла к нему и сказала, что джентльмены сейчас придут. Он кивнул, а я внимательно посмотрела по сторонам и прислушалась, но все вокруг окутывала утренняя дремота, занавески на окнах, за которыми спали слуги, оставались задернутыми. Пичужки только-только защебетали в цветущем плодовом саду среди деревьев, чьи ветви будто белые гирлянды колыхались над оградой по ту сторону двора. Упряжные лошади в конюшне переминались с ноги на ногу, но больше ничто не нарушало тишины.
