Я только покачал головой, подумав, откуда это сумеречный эльф знает о существовании Нобелевской премии, а Эльнорда продолжила свой рассказ:
– Мы с монахом позавтракали, а рыцари в это время клетку собрали. Представляешь, у этих гадов и клетка для Душегуба припасена была! Тролля сунули в клетку, клетку поставили на повозку, а мне дали лошадь. Вот таким макаром мы дальше и отправились. Только с нами поехали всего десяток рыцарей, а монах с отрядом остался в лагере. Я так поняла, что они решили тебя подкараулить!
Она не спрашивала, она была уверена в намерениях коварного монаха, но я все-таки кивком подтвердил правильность ее догадки.
– Значит, тебя тоже схватили?! – протянула она разочарованно.
– А ты думала, я с официальным визитом в Храм прибыл, в полной дипломатической неприкосновенности? – довольно зло ответил я на ее странное разочарование. – Ладно, дальше можешь не рассказывать, я и сам знаю, что с вами было. Ты мне вот что скажи, куда Фродо-то делся?!
Эльнордины глазки снова увеличились в размере:
– А я не знаю! Он все около котла вертелся, ты же знаешь этого обжору. А когда эти болваны с копьями вывалили из леса, его рядом не было.
– Так… – Я задумчиво почесал щеку. Не хватало еще потерять одного из членов Братства.
– Ну ладно… Расскажи, как ты здесь-то живешь? Волшбой тебя не очень донимают?
– Да как живу, – девушка махнула рукой, – вот мои апартаменты, пить-есть приносят вдоволь, заколдовать меня то ли не пытаются, то ли у них ничего не получается. А вот оружие… – Она пожала плечами. – Мне его сразу отдали, как только мы в Храм приехали. Только лук я натянуть не могу, а шпага из ножен не выходит. Один Рокамор меня слушается. Так что возможности мои невелики… Ну, конечно, безобразничаю помаленьку, ты же видел. – На ее губах мелькнула мимолетная улыбка. – Но вообще-то вся надежда была на тебя.
– Тогда, девочка, слушай меня внимательно, – медленно начал я, теребя свою роскошную бороду. – Сегодня мне предстоит серьезный разговор с Епископом…
– С этим сопляком?! – не удержалась Эльнорда.
Я строго посмотрел на нее, и она умолкла, прикрыв ладошкой рот.
– …с Епископом, – многозначительно повторил я. – От этого разговора во многом зависят все наши дальнейшие действия. Епископ – противник серьезный, и недооценивать его нельзя, хотя мне он тоже показался не слишком страшным.
Я позволил себе легкую улыбку.
– Сейчас я отправлюсь посмотреть, как там дела у Душегуба… И еще остается загадка Фродо. Вот это меня очень беспокоит… А ты постарайся быть паинькой и не слишком изводи своих охранников. Ну что это такое – запираться изнутри?!
– Да?! – тут же подскочила девчонка в своем кресле. – А пробираться ко мне в комнату ночью – это как?!
– Что значит – пробираться к тебе ночью? – тут же насторожился я.
– Да в первую же ночь, как только я здесь поселилась, два каких-то нахала пытались ночью пробраться ко мне в спальню! Представляешь, лежу я спокойненько под своим одеялом, представляю, как ты заявляешься за нами в Храм, и вдруг дверь потихоньку открывается и две мерзкие фигуры просачиваются внутрь! Я незнамо что подумала, а один другому мерзким таким шепотом мерзко так заявляет: «Ты пошарь под подушкой и в волосах, а я посмотрю на ногах и в подмышках…» Каково! Пошарить у меня под мышками!
– Да, интересно, что же они хотели отыскать в этом потайном местечке?
Эльнорда слегка замялась, а потом, понизив голос, пояснила:
– Бормотун мне потом рассказал, что Епископ пытался наложить на меня какое-то заклятие. Полного подчинения, что ли… Только у него почему-то ничего не вышло. А его ученики решили, что у меня на теле спрятан какой-то оберег. Вот его они и собирались изъять.
– И что же ты с ними сделала? – с искренним интересом спросил я.
– Да ничего, просто спросила: «А пяткой в нос?!»
– А они?
– А они ломанули назад! Чуть дверь не вынесли. Только я с тех пор на ночь дверь всегда запираю.
– Но сейчас же не ночь…
Эльнорда довольно заулыбалась:
– Просто я услышала, как Бормотун подходит, а с ним еще кто-то. – Тут ее глаза снова расширились, и в них появилось удивление. – А знаешь, твоя походка удивительно напоминает походку Епископа! Я ведь именно для него готовила сюрприз, ну, с этим запором…
– Да? – Я почесал щеку. – Спасибо за комплимент…
– Нет, Серенький, правда, ну прям вылитый шарк Епископа. Он еще как будто левую ногу приволакивает!..
– Ладно, – махнул я рукой. – Значит, договорились, ты ведешь себя скромненько и ждешь моего сигнала.
Она энергично кивнула:
– Привет Душегубу передай. Скажи, что я о нем все время помню!
И клянусь вам всем для меня святым, нахальная девчонка покраснела.
Я улыбнулся и поднялся со стула.
Дверь оказалась запертой, но на мой короткий стук тут же распахнулась. За дверью стоял Бормотун. И Бормотун был в полном порядке – ни разбитого носа, ни рассеченных губ на его физиономии не наблюдалось. Наблюдалась широкая, довольная улыбка. «Успели, значит, подлечить…» – подумал я про себя.
Монах помахал ручищей Эльнорде и, прикрыв дверь, запер ее. Затем он повернулся ко мне и спросил:
– К зверюге-то мохнатому пойдешь?
– Душегуб, чтоб ты знал, не зверюга и не мохнатый, а мой хороший товарищ и член нашего Братства. А если ты будешь его обзывать, я ему на тебя настучу, и он тебя обидит.
Монах явно испугался, но, несмотря на это, тихо пробормотал:
– Ага, не зверюга?! Голыми руками рыцаря в полном доспехе надвое порвал!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался я его бормотанием. – Кого это Душегуб надвое порвал?
Бормотун с опаской покосился на меня и уже громче ответил:
– Когда твоего друга приглашали в Храм к Епископу, он одного рыцаря с лошади сдернул и на две части разорвал. А рычал так, что две души к Хозяину досрочно вернулись…
– Подожди, какие души? – не сразу понял я.
– Такие, – с опаской проворчал Бормотун. – Две души досрочно бросили свои куклы, ну, своих рыцарей, и к Хозяину вернулись! Хорошо еще Черный Топор не растерялся и шарахнул топором вашего верзилу сзади по черепу, а то бы он дел натворил!
Так! Ситуация все больше прояснялась! Получалось, если бы тролль ожидал нападения, и если бы у него в руках был его гердан, рыцарям вряд ли удалось бы его скрутить!
В этот момент Бормотун остановился перед очередной дверью, то ли обитой листовым железом, то ли… сделанной из стального листа.
«Однако! – удивленно подумал я. – Как тщательно оберегают нашего друга».
Бормотун принялся отпирать это, похожее на банковское, хранилище, а я в шутку поинтересовался:
– Не боишься? Вдруг Душегуб с обратной стороны дверку двинет?
– Как же он ее двинет, – ухмыльнулся в ответ монах, – если он привязанный сидит?
Дверь медленно отошла в сторону, и я увидел самую настоящую тюремную камеру. Голые каменные стены, имитация маленького зарешеченного окошка у самого потолка, нары из толстых, кое-как оструганных досок, здоровенный, прикрытый ржавой крышкой горшок рядом с нарами. На нарах спиной к входу располагался наш Душегуб.
Когда дверь открылась и я шагнул внутрь, он повернулся в мою сторону, и мне показалось, что его глаза светятся каким-то тлеющим красноватым отблеском.
Дверь за моей спиной захлопнулась, и тролль сел на своих нарах, загремев железом. Его шею охватывал стальной обруч в палец толщиной, от которого тянулась к вделанному в стену кольцу кованая цепь, которой мог позавидовать не один якорь!
– Эк тебя уделали, Душегуб! – только и смог выдохнуть я, не в силах отвести взгляда от этой чудовищной вериги.
– А, ерунда, – небрежно махнул рукой тролль. – Просто они меня боятся.
– Ну, это-то я понимаю… – медленно протянул я.
– Как живешь, Гэндальф? – ощерился Душегуб в своей жуткой улыбке. – Давно не виделись!
Видимо, настроение у тролля было достаточно приподнятым, хотя я не мог сообразить, почему он не впал в тоску и отчаяние. Правда, в его голосе чувствовалась некая тревога, но тревожился он явно не за себя.
