При нашем появлении генерал-майор подорвался со своего кресла и помчался в сторону гостей с радостной улыбкой на холеной физиономии.
— Рад приветствовать, Ваше Высокопревосходительство! — и не поворачивая головы, лишь скосив глаз в мою сторону, выдал значительно менее эмоционально: — и вас, лейтенант Зубов.
Вот же, сука, паркетчик матерый — знает перед кем лебезить, а кого и на хер послать. Тоже своего рода талант. Ладно, я не обидчив и незлопамятен, хоть память у меня абсолютная во всех отношениях. Вытянувшись в струнку (все-таки генерал, мать его) приложил ладошку к козырьку и рявкнул во всю силу своих молодых легких и голосовых связок:
— Здравия желаю Ваше Превосходительство господин генерал-майор!
Получилось знатно, аж у самого уши заложило. За что тут же получил замечание от своего патрона:
— Можно было бы и чуточку тише, Зубов.
— Виноват, Ваше Высокопревосходительство! — рявкнул менее громко, но все равно избыточно.
На что Блинов понимающе ухмыльнулся и уже мягче произнес:
— Ну всё, всё, Володя, хватит Ваньку валять.
Адъютант Его Императорского Величества, вне всякого сомнения, сообразил, в чей «огород был направлен мой скромный камешек», чай не дурак, был бы дурак, не сидел на этом, вне всякого сомнения, тепленьком и сытном месте. Однако виду не подал.
— Государь вас ждет, господа. Пожалуйста проходите. — После этих слов он подошел к высоченной дубовой двухстворчатой двери, украшенной искусной резной вязью в стиле персидских мастериц ковроткачества и распахнул перед нами одну из створок, Первым в кабинет проследовал Константин Константинович, я — за ним.
Глава 16
Обстановка в кабинете Российского Императора показалась мне несколько странной. Плотно задернутые светонепроницаемыми шторами окна, из освещения лишь настольная лампа, довольно яркая. Похоже, любит Царь эдакую интимную обстановку, чтобы ничего не отвлекало от важных государственных дел. А еще я почувствовал действие магического артефакта, отсекающего всякого одаренного от его магического дара — техника безопасности. Вообще-то, подействовал он только на Блинова. Я же, как человек невосприимчивый к ментальным воздействиям, своих чародейских способностей не потерял. Разумеется, об этом никому не скажу — не хватало заполучить разборки с местной Службой Безопасности. И без того экстрима выше крыши.
Сам Император Федор III был легко узнаваем по виденным мной многочисленным портретам. В общем-то вполне себе молодой мужчина — сорок шесть не возраст для мага со средоточием уровня грандмагистра. Стрижен коротко, из растительности на лице аккуратные борода и усы. Голова правильной формы, лицом приятен, нос прямой короткий, взгляд глубоко посаженных серых глаз спокойный уверенный. На десяток сантиметров пониже меня будет, по местным меркам все равно человек высокий. Плечи широкие, руки сильные, что свидетельствует о том что Его Императорское Величество не чужд гимнастике, либо еще какой физухе. По слухам, он прекрасный наездник и прогулкам на лошадях посвящает довольно много времени.
Государь встретил нас стоя. При появлении нашей парочки на его лице появилась радостная улыбка, будто родных людей или добрых друзей увидел.
— Добрый день, Константин Константинович, вы как всегда пунктуальны. — Затем перевел взгляд своих пронзительных серых глаз на меня. — А это, как я понимаю, наш герой Владимир Прохорович Зубов.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! — Я поприветствовал монарха по уставу по стойке «смирно».
Блинов обошелся менее формальным:
— Доброго дня, Государь!
— Здравствуйте, здравствуйте, герои! — еще шире заулыбался Их Величество. И указал рукой на мягкие стулья за небольшим отдельно стоящим у стеночки столиком. — Проходите, располагайтесь, гости дорогие. — Усадив нас, сам подошел к окну и полностью раздвинул шторы. Затем вернулся к своему рабочему столу и связался с кем-то по внутреннему селектору: — Макаровна, организуй-ка чайку на три персоны и перекусить что-нибудь вкусненького.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В ответ раздался приятный грудной женский голос:
— Сей минут, Федор Николаич. — В моем воображении неосознанно нарисовался образ эдакой дородной дамы. А еще меня несколько удивила фамильярность её обращения к Императору Российскому. Хотя, не моё это дело, кто и как тут с кем общается.
Отдав соответствующие распоряжения, хозяин кабинета присоединился к нашей компании.
— Итак, Владимир, пока готовят перекус, жду от вас подробнейшего рассказа о том, как вам удалось фактически спасти столицу от уничтожения.
Вообще-то подробный письменный отчет о моих приключениях в Прорве был составлен и, наверняка, побывал в руках Государя Императора. Однако монарх желают услышать всё из первых уст, так что, мне вновь пришлось докладывать обо всем случившемся подробно и обстоятельно.
— Вот такая история, Ваше Импера…
— Владимир, обращайтесь ко мне просто «Государь». — Блин, насколько я понимаю, мне оказана высокая честь, поскольку величать Царя «Государем» разрешается лишь особам приближенным к Его Императорскому Величеству. Это что же получается, отныне я вхож в круг особо доверенных лиц монаршей особы?
— Ничего более, Государь, добавить к своему рассказу не могу.
На что Федор III констатировал:
— Отлично, молодой человек, всё четко и обстоятельно, можно сказать, разложено по полочкам, как будто сам там побывал. У вас, Владимир, определенно дар рассказчика.
Тут и Блинов вставил свои «три копейки»:
— Осмелюсь доложить, Государь, Владимир еще и пиит отменный, и музыку к своим виршам сочиняет.
— Наслышан, наслышан, многие ваши произведения мне и самому нравятся. Особенно вот эта — и он запел мягким приятным баритоном:
— Веселья час и боль разлуки Хочу делить с тобой всегда. Давай пожмём друг другу руки И в дальний путь на долгие года. А еще «На сопках Манчжурии». Сильно. Цепляет. Даже не подумать, что эти проникновенные строки принадлежат перу столь юного мужа:
Плачет, плачет мать родная, Плачет молодая жена… Пение монарха было прервано появлением в кабинете стройной молодой русоволосой девушки с огромными цвета солнечного весеннего неба глазищами. Однако, красотка. Помимо светлой блузки и темно-синей юбочки чуть выше колен на ней были белые фартук и поварской колпак. Впереди себя она толкала столик на колесах, на котором было всё необходимое для предстоящего чаепития. Ха, чаепитие с обильным перекусом.
— Разрешите, Федор Николаевич? — для проформы поинтересовалась девица. А вот это интересно, величать по имени и отчеству государя, насколько я понял, даже Блинову не позволительно.
— Проходи, Лариса Макаровна. — Ага, вот ты какая «дородная русская женщина». Хе-хе-хе! М-да, не часто мне удается настолько сильно промахнуться, особенно в вопросах, касаемо особ женского пола. Тем временем Макаровна выставила содержимое тележки на стол, пожелала присутствующим приятного аппетита и, виляя радующей глаз всякого здорового мужчины нормальной сексуальной ориентации попой, покинула кабинет. Хороша, слов нет. Как только такую особу терпит при муже законная супруга Государя Императора. Хотя, вполне возможно, что я зря бросил тень подозрения на светлейший образ Федора Николаевича.
— Угощайтесь, — Царь сделал хлебосольный жест в направлении тарелок с мясной нарезкой, бутербродами с черной и красной икрой, какими-то салатиками и прочими разносолами. Сам же принялся разливать чай по чашкам. За завтраком не разговаривали. Насытившись и испив обжигающего золотистого напитка (кстати, на вкус и прочую органолептику весьма и весьма недурственного), переместились в другое место: Федор Николаевич за свой рабочий стол, мы с Константином Константиновичем уселись напротив. Материализовавшаяся в кабинете как по мановению волшебной палочки Лариса Макаровна моментально прибрала посуду на тележку и навела полный марафет на покинутом нами столе. После её ухода хозяин кабинета продолжил прерванный разговор: — Итак, господа, вернемся, так сказать, к нашим баранам. Из ваших докладов я сделал вывод, что в Российской Империи в лице нашего уважаемого Владимира появился креатор с феноменальными способностями мага-артефактора. — После чего вопросительно посмотрел на ректора МУМ.
