Так начались последние дни пребывания Дугласа в Англии. Его приглашали на обеды, приемы, чаепития, устраивали его прощальные выступления.
— Что вы собираетесь делать? — спрашивали люди.
— Мне хотелось бы издавать газету, на страницах которой я смог бы прямо обращаться к своему народу, газету, которая докажет, что у негра есть разум, способность рассуждать и отчетливо излагать факты.
Ему вручили две тысячи пятьсот долларов для начала осуществления этого плана.
— Вы вернетесь сюда! — это был не только вопрос, но и утверждение.
— Да, после нашей победы!
Целая толпа народа провожала Дугласа в Ливерпуле, когда он садился на пароход. Люди долго стояли на пристани, махая на прощанье платками и шапками. У Джона Брайта увлажнились глаза.
— Нам будет не хватать тебя, Дуглас! — крикнул этот маленький ткач из Ланкастера.
В глазах Дугласа, стоявшего у борта, расплывались очертания берега, строений, людей. Как добры они были к нему! Фредерик снова достал из кармана драгоценные документы, объявлявшие его свободным.
Для выкупа Фредерика пришлось совершить двойную сделку. Сначала Томас Олд продал Дугласа своему брату Хью, а затем уже филадельфийский адвокат, обратившись к властям Балтимора, получил вольную.
Вот этот второй, окончательный документ, за который народ Англии уплатил семьсот пятьдесят долларов, и развернул сейчас Дуглас.
«Всем, кому ведать надлежит:
Сим извещаю, что я, Хью Олд, житель города Балтимора, расположенного в Балтиморском округе штата Мэриленд, движимый рядом основательных причин и соображений, избавил от рабства, и отпустил на волю, и сделал свободным, и подписываю настоящий документ в подтверждение того, что избавляю от рабства, и отпускаю на волю, и делаю свободным принадлежащего мне негра по имени Фредерик Бэйли, иначе прозывающегося Фредериком Дугласом, в возрасте двадцати восьми лет, или около этого, и способного работать и своим трудом добывать себе средства к существованию; вышеупомянутого негра, Фредерика Бэйли, иначе прозывающегося Фредериком Дугласом, я отныне объявляю свободным, отпущенным на волю и освобожденным от какой бы то ни было зависимости от меня, моих наследников и опекунов по моему наследству и навечно.
В знак чего я, вышеупомянутый Хью Олд, к сему документу руку и печать приложил пятого декабря в году тысяча восемьсот сорок шестом.
Подписано: Хью Олд.
Скреплено печатью и вручено в присутствии Т. Хэнсона Белта».
Фредерик смотрел на волны океана. Он провел в Англии почти два года. Была весна, он возвращался домой.
ГЛАВА 10
НА ДОРОГЕ ЗАГОРАЕТСЯ СВЕТ
В ту весну природа Массачусетса нарядилась с особой пышностью. Фруктовые деревья стояли в цвету. Одуванчики с целый фут высотою обрамляли золотом извилистые дороги, долины покрылись поповником и кружевом королевы Анны, озерная топь заросла темно-зеленым камышом, а вдоль берегов — под ракитами пестрели белые и желтые кувшинки.
За домом ветер весело раскачивал белье на веревке, протянутой меж двух кедров. Миссис Уокер, соседка, стоя на пороге, восхищенно оглядывала блещущую чистотой кухню.
— Господи, миссис Дуглас, когда это вы все успели спозаранку!
Темнокожая женщина, закатав рукава, месила тесто. Она ни на миг не прерывала свою работу — столько еще всего требуется переделать! А грудь уже распирает от молока. Но прежде чем начать кормить маленькую, надо посадить в печь хлеб. Она улыбнулась соседке, глаза ее сияли.
— Муж приезжает!
Миссис Уокер ответила ей улыбкой.
— Я знаю, но ведь не сегодня же! Можно подумать, что вы его ждете сию минуту.
За дверью в комнате маленькая Розетта ставила в глиняный горшок лютики и фиалки, которые она нарвала возле речки. Вода расплескалась по столу, и девочка заплакала.
— Зря стараешься! — с превосходством восьмилетнего решил успокоить ее Льюис. — Папе все равно не до цветов. Он занят!
— Не трогай! — Розетта слезла на пол и с удовлетворением оглядела цветы, стоящие посреди стола. Окрик ее относился к трехлетнему Чарли, тоже поворотившему круглое личико к цветам. Его прогнал со двора, выразительно скомандовав: «Валяй отсюда!», Фредди, который с упорством шестилетнего человека заколачивал щель в изгороди.
Чарли покорно засеменил пухлыми ножками. Что бы мог и он сделать для папы? Внезапно ему пришла счастливая мысль:
— А я покажу ему нашу маленькую!
Два дня спустя Чарли, не помня себя от счастья, стоял, вцепившись в отцовский сюртук. Отец впервые держал на руках свою младшую дочь. Это была любовь с первого взгляда, — то ли потому, что дочку назвали Анни, то ли потому, что она как-то особенно мило захватывала в свой кулачок его большой палец.
Глядя друг на друга поверх детских голов, Анна и Фредерик улыбались. За время разлуки на лице ее появились морщинки. Он догадывался, как трудилась она дни и ночи. Он должен свести грубые мозоли с ее рук; кстати, что это за история с башмаками? Анна видела, как вырос ее муж, как высоко поднялся. Побывал в таких важных местах. Но теперь он дома. Они снова вместе.
В этот вечер пировали всей семьей. Дети старались изо всех сил заслужить похвалу. Они подъели дочиста все, что положили им на тарелки, и сидели, обратившись в слух, с широко раскрытыми глазами. Отец сперва рассказывал, потом сам стал задавать вопросы.
Но мать их предупредила еще раньше:
— О башмаках ничего не говорите! Сделаем папе сюрприз!
— Да, да, пусть сам отгадает! — Они с чисто детским восторгом хранили доверенную им тайну.
Наконец все в доме стихло, и Анна легла в постель рядом с мужем.
— У вас тут все благополучно, правда, дорогая? — В его голосе слышалась спокойная радость. — Я вижу, дети здоровы. А дома все кажется даже исправнее, чем когда я уезжал. Как это ты умудрилась?
— Видишь, умудрилась, — прошептала Анна, прильнув к нему. От сапожной работы руки ее огрубели, стали шершавыми. А его кожа была мягкая, гладкая.
— Скучала по мне? — спросил он.
В ответ она только вздохнула. Сердце ее было переполнено счастьем.
Вашингтон узнал из «Нэшнл ира», что вернулся Фредерик Дуглас. Гамалиель Бэйли печатал краткие сообщения о его деятельности в Англии. Многие аболиционисты протестовали против выкупа Дугласа английскими друзьями. Они заявляли, что это ненужная трата денег и нарушение антирабовладельческих принципов. «Нэшнл ира» тоже включилась в этот спор.
«Наши английские друзья поступили правильно, — заявил Бэйли в передовой статье, — законы Мэриленда о рабстве все еще остаются в силе. Благодаря вольной грамоте Фредерик Дуглас будет теперь считаться свободным человеком повсюду в Соединенных Штатах. Восточное побережье не посмеет заявлять никаких прав на него».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
