— Отлично, это будет просто грандиозная туса, — продолжил свои восклицания Петя, направляясь к нашим излюбленным местам в самом конце.
Лекция прошла неожиданно спокойно для всех, видимо, вылив все на прошлой паре финансист несколько успокоился, лишь иногда вставляя едкие замечания.
Меня для него по-прежнему не существовало, впрочем, ожидать от него иного после всех сказанных слов было бы глупо. Но как бы мне ни хотелось, в груди по-прежнему зияла огромная дыра размером с космос, поглощающая любую позитивную эмоцию и подкидывая взамен очередное воспоминание о преподавателе.
Это могла быть его улыбка или наоборот очередное ядовитое слов, произнесенное в мой адрес, да хоть моя же фамилия, которую Лебедев буквально выплевывал на последней паре. Именно от этих болезненных воспоминаний я старалась отключиться, просто стереть их, забыть всеми возможными способами, отвлекаясь на что угодно, лишь бы не помнить.
Бросив взгляд на часы, я отметила, что осталась пара минут, и тихо прошептала Кристине:
— Я задержусь, хочу поменять тему проекта.
Подруга молча кивнула, но во взгляде, брошенном на меня, явно отразилось беспокойство, на которое я лишь выдавила ободряющую улыбку.
Не дожидаясь, пока толпа студентов покинет аудиторию, я подошла к преподавательскому столу и невозмутимо произнесла:
— Я хочу поменять тему проекта.
На секунду брови Лебедева взметнулись вверх и тут же опустились. Финансист перевел взгляд на меня, а затем посмотрел мне за спину.
— Очень интересное заявление, — коротко проговорил Лебедев, — но ответ — нет, если хотите можете отправить официальный мэил, но…
— Почему? — перебила я, не желая слушать все остальное.
Не нужны мне никакие мэйлы, тем более с его участием. Достаточно.
Преподаватель ощутимо напрягся, сжав челюсти так, что желваки проявились на скулах.
— Не задерживайте товарищей, Миронова, ответ вы…
— Меня не устроил ответ, — быстро отозвалась я, слыша тихий шепот позади.
Плевать, что подумают, но писать проект по этой теме я просто физически не могла. Стоило мне открыть написанное, как внутри как будто включалась мясорубка, с садистским удовольствием прокручивающая мои внутренности, медленно подбираясь к сердцу, а на глаза тут же наворачивались слезы, так что нет, эту тему пусть оставит себе.
Лебедев быстро окинул меня взглядом и, видимо, понял, что уступать я не собиралась.
— Останьтесь, — тихо процедил он сквозь зубы, подзывая к себе кого-то из стоящих в очереди сокурсников.
Я отошла в сторону, непонятно зачем вспомнив короткое «останьтесь» финансиста в конце теста, тогда все казалось совершенно иным — другой тон, другие обстоятельства и, кажется, другой человек.
Я резко повернула голову в сторону окна, стараясь отвлечься от этих, выворачивающих наизнанку мыслей. Нельзя теряться, не здесь и не при нем. Заметив в отражении последнего уходящего одногруппника, я выжидательно посмотрела на преподавателя.
— Чем вам не понравилась нынешняя тема? — послышался глухой голос.
От этого вопроса я едва не поперхнулась воздухом от возмущения, но чудо собравшись, коротко произнесла:
— Не знаю, что писать, фантазия закончилась.
— Вы же понимаете, что это недостаточный аргумент, кроме того, помнится раньше вам хватало, как вы выразились, фантазии, — последнее предложение Лебедев проговорил с видимым сарказмом, но я, не желая дальше затягивать этот разговор, нетерпеливо проговорила:
— Я переоценила свои силы, считайте так.
Лебедев ничего не ответил, лишь немного скосил на меня взгляд, будто проверяя, здесь я еще или нет, а затем, еле заметно качнув головой, тихо произнес:
— Меняйте.
Коротко кивнув на полученный ответ, я поспешила к выходу. Сил находиться рядом с финансистом больше не было. Я и так установила для себя рекорд по выдержке, разбившийся в пух и прах от прозвучавшего в спину вопроса:
— Почему не сменила фамилию?
На секунду тело будто окаменело, пока бешенный импульс не пронесся по венам, пробуждая давно копившуюся ярость, затуманивая рассудок.
Не помня себя, я резко повернулась к Лебедеву, и смотря ему прямо в глаза, прошипела:
— А вас бы устроило сразу ее узнать?
В его взгляде на секунду отразилась обида вперемешку с болью, но мне было не до того, я продолжала распаляться:
— Или вам и так было все известно? Не так ли? — не сдержавшись, громко воскликнула я, чтобы Лебедев точно услышал эти два чертовых вопроса, но финансист молчал, лишь буравил меня напряженным взглядом, пока меня буквально трясло от гнева, боли и злости на саму себя за дурость, и на него — за все остальное. — Поэтому вы…
— Так вот какого ты обо мне мнения? — неожиданно вспыхнул Лебедев, резко изменившись в лице.
Его взгляд буквально прожигал меня насквозь, брови были сведены к переносице, а по скулам ходили желваки. Финансист еле сдерживал рвущиеся наружу эмоции.
