Решительно всем. В первую очередь – способностью непринужденно комбинировать.
Галстук с футболкой. Мужество яхтсмена и охотника – с неистовством защитника окружающей среды.
Биографию плейбоя с заботливостью отца пятерых детей. Последовательное обличение жажды наживы с покупкой шестого поместья – просто для удовольствия жены.
Мальчишеское лицо с седой шевелюрой. Внешность Кларка Гейбла с голосом простуженной утки.
И еще эта неотразимая вера в собственное всесилие. «Возьмитесь за мой рукав, и мы полетим на Луну».
Однажды Тернер и его вице-президент отправлялись на деловую встречу. На улице у них произошло малоудачное столкновение с проезжающим мимо автомобилем.
Пока вице-президент кряхтел и отряхивался, Тернер нетерпеливо подпрыгивал рядом и стонал: «Пойдем скорее, нас же ждут.» Хотя его только что садануло, как лошадиным копытом. Он этого попросту не заметил.
Но что касается лошадиных копыт, у него был опыт.
Его отец – суровый мужчина, не понимавший шуток и не терпевший слюнтяйства, – в 53 года застрелился, предварительно похвалив только что съеденный завтрак и поинтересовавшись, что будет на обед.
Перед смертью self-made миллионер умудрился за бесценок продать свой цветущий рекламный бизнес.
Юный Тед Тернер, не задумываясь, тут же переманил к себе старых служащих компании, создал собственное агентство и разместил свои новые рекламные щиты как раз напротив старых – уже несвоих.
Покупатели немедленно отказались от сделки. Тернер, кажется, даже не заметил, что избежал верного разорения.
Выиграв в 1979 году в смертельный шторм кубок Англии на своей яхте, он точно так же едва заметил, что 15 спортсменов при этом погибли.
Джейн Фонде он позвонил, как только прочел в одной бульварной газете, что она разошлась с очередным мужем.
Кинокарьера Джейн разворачивалась как раз в тот момент, когда в СССР был объявлен мораторий на Голливуд. Так что нам, видевшим разве что занудные «социальные» бестселлеры про «загнанных лошадей», не понять тот восторг, который вызывает это имя.
Между тем мадам Фонда – не только сварливая политическая активистка и автор любимой телевизионной гимнастики для домашних хозяек. Но еще и дочь легендарного Генри Фонды, богиня современного секса и чуть ли не самая популярная (и уважаемая) американская актриса последних двух десятилетий.
Даже на голливудском фоне ее непринужденная мораль, позаимствованная у «детей-цветов», вызывала некоторые нарекания. За неимением возможности перечислить Голливуд поименно, приходится отказаться от затеи опубликовать список ее увлечений и побед.
Неиссякающий сериал под условным названием «Тед любит Джейн» вот уже который год умиляет всю страну. Браки звезд чаще всего заключаются в рекламных целях. Поэтому особенно приятно взглянуть на двух знаменитостей, которые так очевидно сводят друг от друга с ума.
Вот уже семь лет Джейн и Тед держатся за руки, шепчутся и хихикают как гимназисты. На открытии Игр доброй воли в Сиэтле и на премьере «Унесенных ветром» в Москве.
Приведя ее в начале их знакомства в нью-йоркское бюро CNN, Тернер вызвал директора и распорядился: «Покажите Джейн все, что здесь есть» – как мальчик показывает девочке новое радио в отцовской машине.
Он останавливал служащих в коридоре, чтобы ликующе объявить очередному загнанному репортеру: «Это Джейн».
Потом она отправилась покупать эротичное нижнее белье.
Обоим было по 52 года.
Когда у них как-то раз не оказалось 38 центов расплатиться за кофе, официанту пришлось открыть обоим кредит. Так они и сидели, похожие на всех влюбленных – красивые, беззаботные – и по уши в долгах.
С тех пор у них есть одно-единственное разногласие. Джейн считает, что сидение перед телевизором заставляет толстеть. А хуже этого в ее понимании ничего быть не может.
Тед, защищая родной бизнес от неистовой супруги, утверждает, что многие люди смотрят новости, делая гимнастику.
Сам Тернер после их знакомства похудел почти на десять килограммов и приобрел оглушительно здоровые привычки.
И – по договоренности с президентом Greenpeace – даже бросил курить.
В середине 1980-х состояние Теда Тернера составило $2 млрд. «На самом деле 1,9 млрд, но мне нравится, как звучит “два миллиарда”».
Его мать, услышав об этом, откликнулась: «О Боже, что он говорит – “Два миллиарда”. О, Тед, у меня голова начинает болеть, когда я об этом думаю. Но ты честный мальчик, ты же постараешься все это вернуть!»
Красный миллиардер
Ларри Юнг (Larry Yung Chi Kin), род. в 1942
Место действия: Китай, Гонконг
Сфера интересов: инвестиции
Председатель совета директоров CITIC Pacific. По оценке журнала Forbes, один из самых богатых людей Китая. В 2007 году его состояние оценивалось в $2,2 млрд.
В 2000 году наступил новый этап в эволюции «социализма с китайской спецификой» – журнал Forbes зафиксировал появление первого китайского миллиардера. Это был гражданин КНР Ларри Юнг. Причем миллиард у господина Юнга не общественный, а личный. И не в юанях, а, как положено, в долларах США.
Больше 30 лет Ларри Юнг прожил под имением Жун Чжицзин. Именно это китайское имя прочли пограничники в загранпаспорте будущего миллиардера, когда он в 1978 году пересек границу КНР и въехал в тогда еще британское владение Гонконг. Въехал как частное лицо, но легально.
К тому времени, напомним, Дэн Сяопин уже поднялся из политического небытия, но оставалось еще полгода до того, как он провозгласил курс на реформы и открытость.
Впрочем, не только о Дэн Сяопине стоит упомянуть, рассказывая историю Ларри Юнга. Вряд ли первый китайский миллиардер смог стать таковым, если бы не его отец – «красный капиталист» маоцзэдуновского призыва Жун Ижэнь, один из тех знаменитых шанхайских предпринимателей, которые по разным причинам не покинули родину после прихода к власти коммунистов в 1949 году. Мао Цзэдун не стал ставить к стенке и сажать всех капиталистов, чтобы забрать их предприятия, а решил вопрос почти что цивилизованным путем. Экспроприация по-китайски была оформлена в виде ренты, ежегодно выплачиваемой бывшим владельцам в счет погашения стоимости их национализированного имущества.
Жун-старший и его сотоварищи по судьбе остались работать на своих фабриках в качестве управляющих или главных инженеров, а их общественное положение было закреплено членством в Народном политико-консультативном совете Китая, куда собрали «патриотически настроенных» (то есть лояльных новому режиму) буржуа, видных представителей интеллигенции, духовенства.
Насколько это необычно выглядело в глазах советских товарищей, можно судить по эпизоду середины 1950-х годов. На банкете в честь Климента Ворошилова Мао, обходя с высоким гостем столы, дошел до столика Жун Ижэня и другого «раскулаченного», Ван Гуанина, и представил их: «А вот и господа капиталисты». После секундной паузы (как рассказывал мне очевидец, красный кавалерист тут инстинктивно потянулся к левому бедру, где в былые годы у него висела шашка) Мао уточнил: «Наши красные капиталисты».
Все 1950-е и первую половину 1960-х годов Жун усердно трудился на производственном и патриотическом фронтах, в меру сил привлекая иностранный капитал для финансирования народного хозяйства КНР (делалось это, кстати, в форме размещения заемных средств под гособлигации с высокими процентами). А тем временем в семье единственного легального миллионера социалистического Китая на огороженной высоким забором вилле подрастал будущий первый китайский миллиардер.
Жун-младший успел насладиться уникальным положением главного плейбоя Шанхая. Этот крупнейший китайский торговый порт в те годы еще не успел утратить дореволюционного блеска. Вместе с другими отпрысками «красных капиталистов» парень раскатывал на единственном в стране «Порше» по портовым притонам и прочим злачным местам. Играл в бейсбол, крикет, баловался картами – в общем, вошел в историю. О его эскападах в начале 1960-х помнили даже два десятилетия спустя – во всяком случае, подсевший ко мне за столик в валютном баре шанхайской гостиницы китайский мажор с удовольствием о них рассказывал.
Однако всякой вольнице рано или поздно приходит конец. В 1966 году, когда началась «культурная революция» и стали прижимать всякого рода «элементы», сына миллионера отправили на перевоспитание в деревню. Как и великому Дэн Сяопину, Жуну-младшему пришлось отведать примитивного физического труда: в свинарнике, в поле, на строительстве ирригационных и прочих сооружений. И, подобно Дэну, Жун-младший не пал духом, словно все время верил, что период самоуничтожения нации вскоре закончится и наступят иные времена.
После десятилетия трудов на благо народного хозяйства сын вернулся в отчий дом, уже твердо решив покинуть родную страну при первой возможности. Жун-старший, которого не стали перевоспитывать в деревне (это стоило бы КНР слишком дорого), в 1978 году был назначен экономическим советником восставшего из пепла Дэн Сяопина. Отец и выхлопотал у патрона разрешение на выезд сына в то место, которое для многих поколений китайцев было и остается землей обетованной.
