На самом деле все органы власти претерпели в отношении личного состава коренные изменения. Этот процесс очень быстро распространился на провинцию. Местная администрация везде очищалась от террористов, которые смешались с ? более умеренными элементами. Сдвиг шел слева направо, однако благодаря относительной медлительности чистки, якобинцы оставались еще долгое время влиятельными в административных органах.
Удар по левым чрезвычайно и сразу разнуздал правых, т.е. сторонников капиталистического развития. 2фруктидора (19 августа) Зюше, тот самый, который внес обвинительный акт или обвинительный декрет против Робеспьера, характеризовал в Конвенте успехи реакции, требовал снова ареста подозрительных и заявил, что необходимо "сохранить террор в порядке дня". М.Е. де ля Тушь опубликовал 9 фруктидора памфлет, приобретший большую популярность: "Хвост Робеспьера". Не поразительно ли, что выражение "троцкистское охвостье" приобрело право гражданства в советской литературе.
Диктатура якобинцев в лице Комитета общественного спасения продержалась всего около года. Эта диктатура имела настоящие опоры в Конвенте, который был гораздо умереннее революционных клубов и секций. Здесь классическое противоречие между динамикой революции и ее парламентским отражением. В революции в борьбе сил участвуют наиболее активные элементы классов. Остальные -- нейтральные, выжидательные отсталые, как бы сами списывают себя со счетов. Во время выборов участвуют гораздо более широкие слои, в том числе и значительная часть полупассивных и полуиндифферентных. Парламентские представители в эпоху революции имеют неизмеримо более умеренный выжидательный характер, чем революционные группировки. Монтаньяры внутри Конвента опирались не на Конвент для управления народом, а на революционные элементы народа внутри Конвента, для того чтобы подчинить себе весь Конвент.
В термидорианский период одним из исключительно важных приемов Сталина была эксплуатация опасности войны и его заботы о мире. В июльской декларации 1926 года, подписанной тт.Каменевым и Зиновьевым, говорится: "Сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 года правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима. Опасность войны вы эксплуатируете сейчас для травли оппозиции и для подготовки ее разгрома".
В 1926 г. Ворошилов писал (за него писали другие) о Красной Армии, как об "оплоте мира". Главная задача правитель
ства -- охранение народа "от возможных повторений тех бедствий, которые испытывали рабоче-крестьянские массы в годы гражданской войны и империалистической интервенции..." Миролюбие правительства выражается в том, что вооруженные силы Советов -- "относительно самые малочисленные во всем мире". Все это было рассчитано на усталость народа и жажду мира.
Все группы, слои, элементы, которые были раздроблены, рассеяны, изолированы и деморализованы в революцию, чувствуют теперь прилив сил и поворачиваются лицом к промежуточным элементам, как бы говоря: мы вас предупреждали и мы были правы. В свою очередь, мелкобуржуазные массы, увлеченные натиском революции, захваченные пробужденными ею надеждами быстрее всего переживают разочарование и начинают отходить от революционного класса в сторону его противников и врагов. В самом революционном классе пробуждаются центробежные силы. В рамках господствующего класса развертываются в смягченном виде тенденции, которые наблюдаются в рамках всего общества. Середняки, неактивные элементы временно увлеченные революцией, теперь начинают колебаться и изолируют авангарды; наоборот, наиболее реакционные элементы, которые совершенно исчезли с поля с момента революционного прилива, теперь поднимают голову и обращаются с теми же примерно словами, с какими представители разбитых классов обращаются к мелкой буржуазии: мы это предсказывали, революция обманула вас.
Однако это только одна сторона процесса. Остается еще анализировать процесс формирования новых привилегированных слоев. Однако вернемся назад. Основную предпосылку контрреволюции составляет несоответствие между политической властью, завоеванной новым классом, и теми экономическими возможностями, которыми он располагает. Завоевав власть, пролетариат получил полную возможность национализовать все средства производства. Но эти средства производства, вследствие отсталости страны и в результате империалистской и гражданской войны отличались крайне низким
характером. Национализация средств производства открывала возможность роста производительных сил; но сама по себе она ни сегодня , ни завтра, ни через год, ни через пять лет, ни через десять лет не способна была обеспечить, удовлетворить и самых основных потребностей народных масс. На другой день после того, как народ стал хозяином тех средств производства, он оказался неизмеримо беднее, чем накануне войны и даже накануне революции. Политическое насилие -- а революция есть политическое насилие -- не могло в области хозяйства дальше дать ничего. Тут нужен был долгий, упорный, самоотверженный и систематический труд, на новых социальных основах наложенных революцией. Праздник окончился, начинались серые, холодные и голодные будни. Разочарование в этих условиях были неизбежны. Даже наиболее сознательные и твердые рабочие, которые давали себе достаточно ясный отчет в объективной логике вещей, т.е. что нужда масс является не результатом революции, а неизбежной ступенью на пути к лучшему будущему, даже эти рабочие не могли не остыть. Даже если нужда была одинакова для всех, то сознание ее непреодолимости в течение ближайших лет не могло не вызвать известный упадок духа и политический индифферентизм. И самое понимание того, что чисто политическими мерами нельзя поднять сразу производительные силы, не может не порождать настроение политического индифферентизма. На самом деле нужда не дана для всех. Из революции вырастает новый привилегированный слой. Он воплощает в себе революцию, он защищает ее.
Поскольку термидорианская реакция открывала двери эмигрантам, роялистам, бывшим феодалам и церкви, термидорианцы не раз совершали поворот влево и искали даже поддержки у якобинцев для того, чтобы отстоять свои социальные и политические позиции. Но все это относилось к области безотеческих маневров. Существо мидии термидора состояло в том, чтоб открыть буржуазии возможность войти во владения наследством революции. Французский термидор был поэтому исторической необходимостью в самом широком смысле слова: он открывал ворота новой эпохе буржуазного господства 19 столетию, в течение которого буржуазия преобразовала Европу и мир.
В чем состояла историческая миссия советского термидора?
На этот вопрос ответить гораздо труднее, ибо процессы не завершены и будущее Европы и мира в течение ближайших десятилетий остается нерешенным. Русский термидор открыл бы, несомненно, эру буржуазного господства, если бы это господство не оказалось пережившим себя во всем мире. Во всяком случае, борьба против равенства, установление глубочайших социальных различий, чрезвычайно обесценивает сознание масс, национализацию средств производства и земли, основные социалистические завоевания революции. Обесценивая эти завоевания, бюрократия тем самым подготовляет к возможности восстановления частной собственности на средства производства. Но здесь разница. Частная собственность на средства производства в конце 18 века была фактором могущественного прогрессивного значения. Ей предстояло еще только завоевать полностью Европу и весь мир. Частная собственность нашего времени есть величайшие оковы развития производительных сил.
Сказанное дает толчок нашей мысли для определения условий и предпосылок реакции и победоносной контрреволюции. Реакция или контрреволюция есть ответ на новое противоречие, созданное революцией, которая взялась радикально разрешить эти противоречия. В чем состоит новое противоречие? В несоответствии между политической силой нового господствующего класса и его экономическими возможностями. Если старый строй себя пережил, то это не значит еще, что есть налицо все элементы для осуществления нового строя. Развитие вовсе не совершается так разумно и гармонично. Новый господствующий класс не может совершить полностью то, что он собирался решить в борьбе за власть. В более субъективных терминах: руководящая революционная партия не способна выполнить то, что намеревалась сделать и то, что обещала массам.
Даже если бы революционный класс овладел старыми средствами производства старой власти мирно по плану и стал в спокойной обстановке перестраивать общество, и в этом случае оказалось бы что элементы старого общества недостаточны и далеко не пригодны для постройки нового общества. Нет ничего. Сама перестройка представляет собою глубокий кризис, связанный с медленным повышением и даже со временным снижением уровня хозяйства, а следовательно, и уровня жизни масс.
