Поезд тронулся, провожающие немного его подогоняли, а потом отстали и с облегчением направились к мосту. Мимо прокатился вагон, в одном из окон которого Синцов разглядел чемодановую старушку. Старушка махала руками всем подряд.
Поезд убрался.
К скамейке подошел Грошев, почесывая щеку конвертом, сел рядом.
– Петь, все нормально? – спросил Синцов.
– Да, нормально. Успел. Давно хотел его достать, а тут этот мужик решил свою коллекцию сбросить…
– Поедем в больницу?
– Смотри-ка лучше.
Грошев открыл конверт и бережно, двумя пальцами, достал открытку. Старую, советскую, пожелтевшую и выцветшую. На открытке изображался Гагарин, черно-белое фото, видимо, сразу после полета – в кителе, с новенькими твердыми погонами.
Грошев перевернул открытку. На другой стороне была роспись. Или подпись. Одним словом, автограф.
Гагарин.
– Я не пойму, мы все-таки…
– Пойдем, тут рядом.
Грошев убрал открытку в конверт и улыбнулся с облегчением.
– Пойдем!
И не слушая Синцова, направился к мосту.
Синцов начал злиться. Грошев вел себя, как полный дурак. Делал вид, что ничего не произошло, вместо того, чтобы поехать узнать, как там Царяпкина, он носится с этим автографом. Понятно, что это тоже важное дело, но все же… Как-то неправильно.
– Петь, погоди!
Но Грошев почти бежал, он пробежал по платформе и теперь широкими скачками – три ступени за раз поднимался по лестнице. Синцов плюнул на пути и поспешил за ним. Его уже очень сильно раздражала эта беготня, ему не хотелось бегать, ему хотелось понимания и объяснений, для этого следовало догнать Грошева.
Догнать Грошева, конечно, надеяться не стоило, поднимаясь на мост, Синцов отметил, что ноги так и не пришли в норму, продолжали оставаться ватными, так что взбираться приходилось, придерживаясь за перила.
Грошев уже спускался на перрон перед вокзалом.
Гагарин, подумал Синцов. Грошев – фанат Гагарина.
А может, и не только Гагарина фанат, а вообще… Жил человек, хотел стать космонавтом, а его…
А вдруг Грошев вовсе не Грошев? Синцов вскарабкался по лестнице, втянул электрический воздух, оставшийся после поезда, дурацкие идеи посетили вдруг его на высоте. Да, такое вообразимо: Грошев – не Грошев, ученик старшего звена Гривской школы, не жетонист, не нумизмат, не собиратель коровьих колокольчиков и копоушек, а пришелец. Гроул XZ. Обычный такой пришелец, потерпевший катастрофу на Земле, но не пожелавший сдаваться официальным властям, вступать в сговор со своей инопланетной совестью. Он подобрал себе тело человека, лежавшего в больнице, и вселился в него. И придумал способ жить, не привлекая особого внимания, потихоньку собирая средства на покупку палладия для починки укрытого в болоте звездолета. А по вечерам, поднимаясь на чердак к космическому передатчику и самодельному телескопу, грустил об отчем доме. А Гагарин…
Гагарин вполне себе может быть герой и там, меж звезд, он – первопроходец пространства и в случае чего заступится за своего брата-космонавта, поэтому и Гагарин…
Синцова задели скутером. Могучий мужик зачем-то катил через мост скутер и зацепил Синцова зеркалом, и попал в место, уже ушибленное старушкиным чемоданом, довольно больно.
Грошев стоял напротив вокзала и зачем-то снимал на телефон вокзальные часы. Синцов хотел с ним серьезно поговорить, но опять не получилось, Грошев сделал несколько снимков и скрылся за вокзалом. Тут уж Синцов не выдержал и тоже побежал. Грошев не остановился возле Бореньки, а направился почему-то к кафе «В добрый путь». Поесть ему захотелось!
Из кафе точно не убежит, подумал Синцов. Не убежит, расскажет, что тут, в конце концов, происходит!
В кафе пахло жареным луком, Грошев сидел за столом, перед ним лежал тот самый конверт. Синцов бухнулся на место рядом.
– Может, все-таки объяснишь? – спросил он неприветливо. – Я ни черта не понимаю. Тебе что, реально наплевать?
Грошев молча достал из конверта открытку и принялся ее изучать через лупу.
– Ну, я тогда не знаю, – сказал Синцов и тут же почувствовал, насколько глупо то, что он сказал.
И вообще не говорить надо, а уже действовать.
Грошев между тем выложил на стол планшет и теперь сличал открытку с чем-то в планшете, видимо, с подтвержденными автографами Гагарина. Судя по лицу, ему нравилось то, что он видел.
Подошла официантка, Грошев заказал чай, пирожки и Вай-Фай. Пирожки принесли сразу, листочек с кодом беспроводного доступа позже.
Синцов продолжал не понимать, дурацкий день продолжался, Синцов запнулся за ступеньку, был переехан чемоданом и потерялся, день все не кончается, точно в него сложился весь год, ухнул, как в черную дыру.
Под потолком работал кондиционер, в кафе было прохладно и от этого чуть сыровато, Грошев наливал из чайника в прозрачный стакан и пил, не выпуская свою добычу и продолжая ее изучать.
– Царяпкина в больнице, – сказал Синцов. – Ты понимаешь?
– Да, конечно, понимаю… – кивнул Грошев. Он поежился и застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и подышал в кулаки.
– Может, все-таки съездим? – предложил Синцов. – Все-таки… Посмотрим, как она?
– Зачем?
– Как зачем? Мы с ней вроде как знакомы…
– Да… – согласился Грошев. – Она сама виновата, ее предупреждали. Дура, я же говорил…
Грошев поморщился. Ему было неприятно, словно он неосторожно вляпался в плевок, вытерся и вымылся с содой, но ощущение осталось, и теперь с этим плевком приходится жить.
– Я Царяпкиной говорил, чтобы завязывала со своими наклейками, тоже мне гражданская активистка… Теперь пусть сама расхлебывает.
Синцов смотрел на Грошева и все ждал, что сейчас он скажет, что пошутил. Что да, надо ехать в больницу и помогать Царяпкиной или хотя бы узнать, как там у нее, просто он проверял Синцова…
Но кажется, он не проверял, кажется, он это всерьез.
Синцов ничего не понимал.
– Послушай, Петь, но это как-то неправильно… – начал Синцов. – Я, конечно, Царяпкину не очень хорошо понимаю, но все равно… Может, стоит нам пойти, а? Хотя бы узнаем, что там?
– Валяй, – равнодушно сказал Грошев. – Сходи, посмотри, потом расскажешь. А мне надо кое-что посмотреть еще, мне кажется…
Грошев потер висок и приблизил лупу почти к носу.
– Нет, все в порядке, – сказал он сам себе. – Понимаешь, Костян, у меня там дома монеты… Над патиной надо еще поработать…
– Ты серьезно? – спросил Синцов.
Грошев продолжал листать страницы в планшете.
– Да, конечно. Я тут партию монетосов хорошую готовлю, надо наложить патину серной мазью. Один чел из Красноярска берет, я с ним уже работал, покупатель с репой, нельзя подводить, сам понимаешь…
– В каком смысле подводить? – Синцов все-таки не понимал. – При чем здесь покупатель, там же Царяпкина…
– Ты, Костян, сам лучше сходи, – сказал Грошев. – А я потом, может, подъеду.
– Как?
– Костян, съезди к ней сам, – Грошев оторвался от планшета и поглядел на Синцова. – Я сейчас реально не могу, пойми. На, сгоняй, а я, может, попозже.
Грошев достал из кармана ключи от мотоцикла, протянул Синцову.
– А я тебе червонец пока золотой приготовлю. Классный червонец, кстати.
– Я лучше пешком… Я только не знаю, где…
– Тут рядом. От железнодорожного вокзала опять через мост, больница там. – Грошев не отрывался от планшета, ключи положил на стол. – Там в больнице ларек должен быть, купи что-нибудь… Апельсинов.
Грошев водил пальцем по экрану и смотрел через лупу.
– Да, апельсины ей купи, – посоветовал Грошев. – Или лучше мандарины, она любит мандарины. И семечки еще. Только посоленее надо выбирать…
– Я выберу посоленее, – сказал Синцов.
– Угу. Возьми пирожок, здесь вкусные.
Но Синцов пирожок не взял.
С Привокзальной площади успели разъехаться машины, на перроне тоже было пусто, только по мосту одиноко катилась пустая лимонадная бутылка.
Синцов подумал, что это, наверное, перебор – взбираться по лестнице в третий раз, по глупости этот день может превзойти многие дни этого лета.
По безнадежности еще. Точно.
Синцов перебрался через мост и увидел больницу, искать особо не пришлось. Нарядные разноцветные корпуса выступали из зелени, Синцов удивился, что больница такая новенькая, похожая на попугая, и подумал, что это, наверное, хорошо, в такой больнице даже Царяпкина быстро выздоровеет. Вид больницы как-то успокоил Синцова, он вошел на территорию больничного городка и быстро выяснил у тетеньки, что приемный покой недалеко, сразу за стадионом, покой окрашен в интенсивно-зеленый и его трудно не заметить.
На стадионе стоял вертолет. То есть уже не стоял, а собирался взлетать, лопасти медленно вращались, разгоняя вихри из скошенного зеленого газона, так что проходящего мимо Синцова немного забросало срубленной травой.
Возле самого приемного покоя дежурили реанимационные автомобили, водители сидели, свесив ноги наружу, и курили.
