— Согласно принятой у вас геологической хронологии, в каменноугольном периоде палеозойской эры.
— Палео… что?
— Да ведь это было триста миллионов лет назад! — раздались удивленные голоса.
— Не может быть, чтоб так давно! — с благоговейным недоверием воскликнул главный инженер.
— Давно, говорите? Вообще-то, даже слишком поздно! Знаете, впервые попав на Землю во время вашего каменноугольного периода, мы увидели суперконтинент Гондвану, в первобытных болотах и лесах которого ползали большие и маленькие земноводные. И уже тогда нас, по вашему выражению, от тревоги бросило в холодный пот. Земля, несомненно, обладала большим потенциалом для возникновения технологической цивилизации, и датчики следовало бы установить еще в силурийском или даже в ордовикском периоде.
Изображение планеты увеличилось, заполнив собой весь квадрат; по шару поползли, перемещаясь, континенты. Смотревшим во все глаза учеными показалось, что они сами проводят инспекцию мира, перспективного в плане развития разума.
А инспектор по вселенской безопасности продолжал:
— Сейчас вы увидите материалы, снятые в плейстоценовую эпоху, 370 тысяч лет назад, то есть практически вчера.
Передвижение частей суши по сфере прекратилось, и на середине экрана появилась Африка, находившаяся на ночной стороне планеты и похожая на чернильно-черную заплатку на фоне более светлых океанов. Что-то зацепило внимание датчика, изображение стало увеличиваться, и Африка предстала уже в более детализированном виде, быстро заполняя экран, как будто наблюдатель стремительно приближался к поверхности планеты. Чернота сменилась резкими цветовыми контрастами, где белым выделялись пятна снега, скопившегося с четвертого ледникового периода, а более темные участки оставались расплывчатыми и неясными, и можно было только догадываться, что это — леса или разбросанные по равнинам скалы. Между тем изображение в поле объектива продолжало увеличиваться, пока экран не заполнила заснеженная равнина, полностью окрасив квадрат дисплея в один цвет, серовато-белый с темно-синим отливом, каким бывает снег на земле ночью. Затем стало можно разглядеть на заснеженной равнине черные пятна, быстро превращающиеся в человеческие фигуры. А потом стало видно, что все люди очень сутулые, а плечи у них прикрыты длинными шкурами, развевающимися на ветру. Изображение снова сместилось, и экран заполнило обращенное к небу лицо человека. При слабом отсвете уже ушедшего за горизонт солнца невозможно было разглядеть черты лица, но все же удалось различить сильно выступающие надбровные дуги, выпирающие скулы и длинные тонкие губы. А объектив продолжал увеличивать изображение, пока не стало казаться, что дальше уже некуда. На экране теперь была лишь пара глубоко посаженных глаз, зрачки которых, сливающиеся с темными радужками, были усыпаны серебристыми светящимися точками. Это были звезды, отражавшиеся в глазах первобытного человека.
Изображение застыло, и прозвучал резкий сигнал тревоги. Инспектор пояснил, что это системное предупреждение.
— О чем же она предупреждала? — спросил, не понимая, главный инженер.
— Порог для предупреждения был достигнут, когда этот абориген посмотрел на звездное небо, ибо таким образом он проявил любопытство по поводу Вселенной. К тому времени в разных точках произошло уже девять таких критически важных событий, это десятое, то есть набралось количество проявлений, после которых системное предупреждение включается автоматически.
— Но, если я не ошибаюсь, вы только что сказали, что датчик выдает предупреждение, только когда появляется цивилизация, способная генерировать уровни мощности, сопоставимые с теми, что были при сотворении Вселенной.
— То, что вы сейчас видите, как раз и есть именно такая цивилизация.
Все уставились на него в полном недоумении.
Инспектор улыбнулся своей безэмоциональной улыбкой.
— Неужели так трудно понять? Как только жизнь обретает разум, способный осознать существование тайн Вселенной, до попыток разгадать эти тайны остается лишь один шаг. — Видя, что его все же не понимают, он добавил: — Например, жизни на этой планете потребовалось четыреста миллионов лет, чтобы впервые осознать, что тайны Вселенной существуют. С тех пор прошло всего четыреста тысяч лет, а вы уже построили свой Эйнштейновский экватор, и самая ускоренная фаза этого развития заняла менее пятисот лет. Можно сказать, что в ту минуту, когда первобытный человек взглянул на Вселенную, он увидел сокровище. А на протяжении того периода, который вы отводите для человеческой цивилизации, он всего лишь наклонялся, чтобы поднять находку.
Дин И медленно кивнул, начиная понимать:
— Когда вы так все поворачиваете, получается, что тот парень, что засмотрелся на звезды, был величайшим из людей.
— Именно по этой причине я прибыл в ваш мир и установил наблюдение за развитием вашей цивилизации, — продолжил инспектор, не отвечая на эту реплику. — Так же и вы могли бы смотреть на ребенка, играющего с огнем. Освещенная огнем костра окружающая Вселенная завораживает ребенка. Но ведь ребенок может не уследить за пламенем. Тогда Вселенной грозит опасность сгореть дотла.
Дин И глубоко задумался. А потом поднял глаза и задал вопрос, который станет самым важным в истории науки человечества.
— То есть вы хотите сказать, что мы так и не сможем построить великую единую теорию Вселенной? И никогда не проникнем в высшие тайны природы? — При этих словах все ученые вопросительно уставились на инспектора Вселенской безопасности, словно души, ожидающие окончательного приговора у входа в загробное царство.
— Жизнь мудрецов полна трагедий, и это только одна из них, — высокопарно ответил тот.
— И как же высокоразвитые цивилизации, такие как ваша, смиряются с этим? — дрожащим голосом спросил Мацуда.
— О, мы, поистине, удачливые дети Вселенной — у нас есть единая теория.
В сердцах успевших отчаяться ученых снова вспыхнули искры надежды.
Дин И вдруг подумал о другой ужасной возможности.
— Вы имеете в виду… что вакуумный распад уже где-то случался?
Инспектор покачал головой:
— Для получения единой теории мы использовали другой метод, о котором сейчас нельзя говорить, хотя со временем я смогу в подробностях объяснить его вам.
— Но можем ли мы повторить ваш путь исследования?
Инспектор снова покачал головой:
— Нет, время этого метода прошло, и повторить его не в состоянии ни одна цивилизация во Вселенной.
— Что ж, в таком случае раскройте нам, людям, единую теорию Вселенной!
И опять инспектор покачал головой.
— Умоляем! Это очень важно для нас… нет, для нас это самое важное, это все! — Дин И метнулся вперед и хотел обнять инспектора, но его руки прошли сквозь фигуру, не ощутив ровным счетом ничего.
— Директива о защите знаний категорически запрещает это.
— Директива о защите знаний?
— Это наиглавнейшее правило, касающееся взаимоотношений цивилизованных миров во Вселенной: более развитым цивилизациям запрещается передавать знания цивилизации более низкого уровня. Мы называем такое поведение «сливом знаний». Цивилизации более низкого уровня могут получить знания только путем самостоятельных исследований.
— Но это же нерационально! — с раздражением воскликнул Дин И. — Лучше бы вы объяснили единую теорию всем цивилизациям, стремящимся к глубочайшим тайнам Вселенной, чтобы они не пытались добраться до них с помощью экспериментов с высокими энергиями. Ведь тогда Вселенной будет угрожать куда меньше опасностей!
— Ваш подход слишком упрощен. Единая теория описывает только одну, эту Вселенную. Но, создав теорию, вы узнаете, что существует бесчисленное множество других Вселенных, и тогда будете стремиться к трансъединой теории, позволяющей постичь их все. Кроме того, великая единая теория откроет вам знания для создания технологий, с помощью которых можно генерировать процессы с еще более высокой энергией. Обладатели этих технологий обязательно применили бы их, чтобы попытаться проложить туннель через барьеры между различными Вселенными. Но в вакуумных энергиях Вселенных существуют различия, и такие действия тоже привели бы к распаду вакуума, одновременно уничтожив обе вселенные, а может быть, и больше. Слив знаний также оказал бы прямое негативное влияние и вызвал бы катастрофы в низшей цивилизации по причинам, которые вы в настоящее время понять не можете. Следовательно, Директиву о защите знаний нельзя нарушать никогда и ни при каких условиях. То, что в этой директиве называется «знанием», подразумевает не только глубокие тайны Вселенной, но также относится ко всему, что вам в настоящее время неизвестно. Это касается знаний любого уровня. Допустим, что люди до сих пор не знают трех законов Ньютона или математического анализа — я точно так же не имел бы права открыть вам эти знания.
