– У меня нет четких доказательств, – сказала Даша.
– А вам не кажется, что эту фразу можно произнести и по-другому: «У меня одни домыслы»? Молчите?
Даша молчала. Все, что у нее было, добыто с нарушением законов, а следовательно, Агеев чист, как младенец.
– Мне кажется, не следует делать козлом отпущения одного капитана Шевчук, – негромко сказал Чегодаев. – Лично у меня создалось впечатление, что городской уголовный розыск ведет какую-то непонятную игру, и в этой ситуации не стоило бы наваливаться на стрелочника…
– Во-первых, козлов отпущения здесь никто не фабрикует, – ответил Евстратов. – Во-вторых, на капитане и без того хватает грязи… Вы понимаете свое положение, Дарья Андреевна? Да, против вас нет прямых доказательств. Но у вас нет и убедительных аргументов. На вас слишком много грязи. Ее количество перешло некую критическую массу, если можно так выразиться…
– Интересное юридическое определение, – сказала она тихо. – Критическая масса грязи…
– Вот это я и имею в виду. Такие вот ваши пустые фразы. Человек, на которого льют грязь, всегда сделает хотя бы попытку оправдаться. Все, что вы здесь сказали, мне и не напоминает попытки… И давайте не будем толочь воду в ступе. Я вас в последний раз спрашиваю: вы намерены дать серьезные, исчерпывающие объяснения? С указанием конкретных виновников ваших бед?
– Нет.
– Ну, в таком случае… Бог свидетель, я сделал все, что мог, изо всех сил пытался быть объективным и беспристрастным…
– Вы против меня выдвигаете обвинения? – спросила Даша. – Возбуждаете дело?
– Пока нет, – сказал Евстратов. – Чтобы нас не обвиняли в излишних зверствах, предоставим решать вашей же инспекции по кадрам… Все свободны.
Лицемерие выдающееся.
Они ни при чем, а уж инспекция совершенно объективно и беспристрастно сделает из нее котлету, пользуясь той же пухлой папкой…
В приемной Ивакин приблизился к ней на два шага и, глядя в сторону, сказал:
– Завтра, в девять утра, извольте прибыть на Черского. А пока имейте в виду – до окончания служебного расследования вы отстранены от исполнения всех и всяческих обязанностей. В связи с утратой доверия. Это не мое мнение, как вы понимаете.
Едва заметно кивнул и пошел прочь. Даша понимала, что ей следует опечалиться, но как-то не могла заставить себя грустить. Некогда.
Воловиков, Слава и Федя ждали ее у крыльца. Последний тут же кинулся к ней:
– Дарья Андреевна, я им ни хрена не сказал…
– Молодец, – кивнула Даша, нашаривая в кармане ключи от машины.
– Ты куда? – взял ее за локоть Воловиков. – Нужно сейчас же сесть и обмозговать все на завтра… И где, в самом деле, Флиссак? Ты понимаешь, что влипла по уши?
– А то, – сказала Даша. – Не знаете, отменили уже ориентировку на мою тачку? Отменили? Вот и прекрасно…
– Слушай… – сквозь зубы процедил Воловиков.
– Некогда, – сказала она серьезно. – Все я понимаю, но мне ужасно некогда. Боюсь опоздать. У меня остался один-единственный шанс. Я вам верю, но вы уже ничем помочь не можете. Ладно. Как пела Янка – медведь выходит на охоту, душить собак…
Глава семнадцатая
Стол заказов по-Шантарски
Это был крохотный магазинчик с оптимистическим названием «Надежда». Внутри обнаружился стандартный ассортимент – немного импортных консервов и шоколадок, бог знает по каким цыганским подвалам сотворенное спиртное с убедительными этикетками, вовсе уж неведомого происхождения косметика, заводные китайские игрушки.
За стеклянной витринкой скучал юноша студенческого облика, а клиенты были представлены двумя пацанчиками, ожесточенно спорившими: «Марса» набрать, или «Сникерса»?
Даша легонько взяла одного за шиворот и продекламировала назидательный стишок:
– Как увидишь «Сникерс» – ты не жри его, он с Анджелой Дэвис цвета одного…
Но юмор пропал втуне – юный шантарец, судя по его удивленной мордашке, представления не имел, счастливец, кто такая Анджела Дэвис. Однако подал голос все же за «Марс», и оба выкатились из лавчонки. Тот, кого Даша пыталась просветить, оглянулся в дверях и громко сообщил другу:
– Ширнулась рыжая, стишки погнала – точь-в-точь, как наш Колян…
– А вы, молодой человек, знаете, кто такая Анджела Дэвис? – спросила Даша продавца. Ее переполнял азарт, правда, чуть-чуть невеселый.
– Не-а, – ответил он равнодушно. – Она рэп поет, или ее на хлеб мажут?
– А где мне, в таком случае, Семен Семеныча найти?
У него мгновенно изменилось лицо, став вполне вежливым, указал на дверь у себя за спиной:
– Вон туда и направо, пожалуйста.
Искомый Семен Семеныч сидел в крохотной комнатушке под ярким календарем с Майклом Джексоном, который уже давно был разного со «Сникерсом» цвета, и читал толстенький томик Рона Хаббарда на английском языке. Мирный и благодушный на вид пенсионер лет шестидесяти, в простеньком, шантарского пошива костюмчике – вот только на его обшарпанном фанерном столе сверкал черным лаком и никелем роскошный японский агрегат, накрывавший радиотелефонной связью пространство в сотню километров радиусом.
– Господи, Дарья Андреевна! – расцвел он, хотя Даша еще не успела произнести ни слова. – Какими судьбами? Неужто я вам понадобился, старичок забытый? Да вы садитесь, смахните эту басурманскую жратву прямо на пол, все равно крыса ночью вылезет и слопает…
Даша смахнула на пол несколько пакетов с китайскими крабовыми чипсами и села. Вид у Семен Семеныча был столь безобидный и простецкий, что она, все прекрасно понимая, замешкалась с просьбой.
– Вы в сайентологию верите, голубушка? – спросил он совсем непринужденно. – В этого Хаббарда?
– У меня к нему профессиональное недоверие, – сказала Даша. – В Англии его по суду признали шарлатаном, еще в парочке стран…
– То-то я и смотрю – чушь несет… И бог с ним. У вас появились проблемы?
– Пистолет мне нужен, – сказала Даша. – Боевой.
– А конкретнее? – как ни в чем не бывало спросил он.
– Что-нибудь простое, то, что в Шантарске можно приобрести на любом толчке. «Макаров» или китайский «ТТ».
– Сколько патронов?
– Две обоймы.
– Заказ принят, – сказал он словно бы даже равнодушно. – Что-нибудь еще? Кстати, может быть, вам взять револьвер? Удобно, гильзы в барабане остаются…
– Нет, нужен пистолет. Непаленый, расконсервированный.
– Хозяин – барин… Что еще?
Даша кратенько объяснила, что ей еще требуется.
– Пойдемте, выпьете кофейку и подождете минут десять…
Кроткий пенсионер провел ее по коридору в комнатушку столь же микроскопических размеров, куда едва вошел диван и столик, на котором булькала прозрачная кофеварка. Налил ей кофе, достал из висевшего на стене шкафчика коробку конфет, печенье, пепельницу, аккуратно разложил все и исчез.
Даша, из-за всех сегодняшних перипетий не успевшая пообедать, без всякого стеснения принялась за угощение, мельком подумав, что ситуация, конечно же, сюрреалистическая. В жизни бы не подумала, что будет преспокойно лопать австрийские конфеты в подобном заведении, да еще дожидаясь, когда ей принесут нелегальный ствол. Но ее вины тут не было. Она честно хотела оставаться в рамках. Это раз. И ничего она Фролу не обещала, это два.
Семен Семеныч вернулся через одиннадцать минут, кивнул с порога:
– Объект – на телефоне, все остальное – на подходе.
Она вернулась в кабинет, осененный Майклом Джексоном, взяла прямоугольную трубку. Семен Семеныч вежливо уточнил:
– Можете не представляться. И задавайте любые потребные вам вопросы. Мне вас оставить?
Даша мотнула головой, прижала трубку к уху и спросила:
– Алексей Егорович?
– Да, я слушаю, – послышался чуть настороженный голос папеньки беспутной Инги.
– Мне у вас нужно кое-что уточнить. Ваша дочь в городе?
– Нет. После всех этих историй я ее отправил… подальше.
Видимо, потому-то от Инги и не поступило заявления типа Светочкиного – не добрался до нее больше Агеев…
– У вас есть акции Кангарского молибденового?
– Да.
– И последний вопрос, возможно, вам он покажется дурацким, но мне нужен максимально обстоятельный ответ. Вы, телевизор часто смотрите?
– Я его вообще не смотрю. Сводку новостей по газетам готовит референт. Если есть настроение и время, смотрю по видео два-три фильма в неделю.
– А где кассеты берете?
– Секретарь привозит с Домбровского.
Снова все сходится. Идеально. Студия проката на Домбровского – контора мощная, заложена, когда Марзуков еще не занялся делом, никак он не мог на Домбровского влезть. Слишком сложно было бы все устроить…
– Спасибо, – сказала Даша и положила трубку.
На пороге вырос мрачный парень в свитере и без шапки – значит, на машине прикатил, автоматически, по привычке отметила Даша, – протянул Семен Семенычу самый обычный пластиковый пакет с картинкой в темных тонах, не позволявшей увидеть со стороны содержимое. Подождал немножко и, не получив никаких приказаний, улетучился, словно призрак.
