— Ты, шеф, землю моих предков не трогай. Она высоко над миром стоит. Близко к солнцу. Там, где орлы летают. Вам никогда не понять душу народов, живущих в горах. И лакцы, и чеченцы, и ингуши, и даргинцы будут всегда бороться за свою свободу. Как великий Шамиль. Кто нас сможет одолеть?.. Там, на кручах, мы непобедимы. Там наш дом. Наша крепость. Наша родина…
— Ну чего раскудахтался?.. — осадил разрумянившегося Рахимова Игнатий. — Ты нам политграмоту тут не качай! Вам, чернозадым, одна свобода нужна — на наших рынках городских свои затхлые персики-мерсики продавать. А сало-то, оно все равно повкуснее вашего изюма будет. В нем сила человеческая. — Толстые губы его залоснились.
— Я раз под Нальчиком отдыхал, — встрял в разговор сладко подремывавший до этого Лобурев. — Там тоже здорово! Павлинов даже видел настоящих. Хвосты по земле волокут.
— Сам ты павлин занюханный! — снова громыхнул Покальчук. — Тебе вон сорока еще нет, а лысина вроде Эльбруса. Нет, брат, Чечня это не для нас. И зря там ребятки наши счастья своего армейского ищут. Эти чурки, — кивнул в сторону Мурата, — за каждым дремучим камнем так и прячутся. И не с допотопной берданкой в руках, а с современным автоматом разговорчивым. Вот и идут нам с павлиньих этих краев тяжелые цинковые посылочки. Нет, будь моя воля, я бы там разворотил все к чертям какой-нибудь одной фугасиной водородной. И знай наших. А то, ишь, свободу захотели. Мало им дедушка Йёся ее на хлеб мазал…
— Крути вон за ту ракиту! — схватил его за локоть Лобурев. — И по дорожке… Вон, мимо того болотца!..
На небольшом взгорке, возле стоящего углом к дороге приземистого каменного дома с облупившейся и отмытой дождями давней побелкой, жевала траву одинокая коза. Микроавтобус почти уперся в серый створ широких ворот. Выскочивший из машины Лобурев на затекших ногах поднялся по цементным ступеням к низкой двери, ушедшей в глубину каменной клади, и костяшками кулачка своего затарабанил в нее.
— Уснул, что ли, Федор?!.. Открывай!..
Внутри что-то лязгнуло, громыхнуло, и на пороге объявился часто сопящий парень в допотопных галифе и кирзовых сапогах.
— Вот это встреча!.. Никак, Лобурь?.. Пойду ворота вам открою. Устали, небось…
Уже во дворе Лобурев обнял хозяина.
— Мы вот за запчастями ехали… Думаю, как не проведать дружбана своего закадычного… Знакомьтесь, мы с ним вместе на границе таджикской служили. Помнишь?.. Не забыл?.. Ведь было такое…
— Да… Не одну ночку тревожную вместе провели, — чуть не приплясывал от радости хозяин. — Вот и это знакомство новое мы обмыть должны!
22
Чуть позже Федор повел горожан осматривать его незатейливое хозяйство. Открыл подпертую горбатой дюралюминиевой трубой дверь, ведущую в огород. С нескрываемым радостным возбуждением в глазах показывал грядки:
— Здесь лучок ершится… Сами видите… Там вон огурчики… Да вы рвите, рвите… Урожай нынче неплох… А чесночка тоже много. Самая закрутка сейчас пойдет…
Показал на громадную металлическую емкость ведер этак на триста. Она монументально возвышалась прямо за летней легкой хатенкой. Совсем рядом невысоко от земли торчала горловина круглого цементного колодца, оборудованного под установку насоса.
— Это для поливу… И так, на расход всякий… Вода у нас добре мягкая…
К двум опорным столбам штакетника по обе стороны огорода были прикручены концами алюминиевой проволоки трехметровые жерди с постоянно гудящими вертушками.
— А это чтобы медведку отпугивать…
Поочередно вдавливая сосок умывальника, сполоснули лицо и руки над фаянсовым корытцем мойки. Невольно вбирая головы в плечи, вошли в уютную горницу, два малых оконца которой были завешаны желтыми занавесочками с поблескивающими липучими лентами от мух.
По левую руку от входа время от времени вздрагивал тихо урчащий холодильник. Жалась к стене софа темно-малинового цвета, кое-где на сгибах уже протертая. В углу под потемневшей иконой Иверской Божьей Матери старый телевизор с совсем крошечным экраном.
Направо — открытый проем вместо двери и виден черный от сажи разверстый зев ладной русской печи.
— Гости в дом — скука прочь! — Федор ударил донышком пузатой бутыли о квадратную поверхность массивного стола. — Напиток местного разливу… Этикеток не клеим, но за душу берет.
Поставил в самый центр миску с разносолами, тарелку с нарезанными ломтями сала.
Выпили по первой.
— Значит ты, Федя, все холостуешь?.. Ну, бабенки-то приходят иногда?.. — интересовался Лобурев.
— Какое там! Женского полу в Лукичёвке совсем почти не осталось. Все уже в годах. Жизнью истертые. Самая молодая тут Тамара Леопольдовна Соболева. Когда-то большим начальником была по почтовой части в городе. Но как на пенсию вышла, сюда приехала. Домик у самой речки купила с малинником в огороде… Вроде бы уже и в возрасте, а мужики к ней частенько заезжают. Любят отдохнуть у нее. — Прихрумкнул на зубах пупырчатым огурчиком. — Места-то наши сами видите какие. Как пятница наступает, смотришь, к вечеру и припожаловали гости к ней. Машины новенькие. Да что я говорю. Сами увидите. Может, денька два поживете у меня? — предложил он. — И мне веселее будет. А горячительного вдоволь найдем. В Малой Мерцаловке есть две бабули, которые с государством конкурируют по части производства разных напитков…
Покальчук все присматривался, помалкивал, а скоро и совсем уже встал:
— Пойду отдохну в машине. Устал после дороги. Копчик так и зудит…
— Да там душно в вашем драндулете. У меня в летнике еще две кровати стоят. Пойдем, открою! — привстал было Федор.
— К чему, я уж лучше в свой дом на колесах… Стекла мы опустили — и порядок…
— А комар не заточит? Он хотя и редкий сейчас, да дюже едкий.
Игнатий с зажженной сигаретой вышел на крыльцо. Было еще светло. Ближайший дом виднелся напротив, за репейчатым пустырем. Этак метров за сто — сто пятьдесят. Деревянный, с густо-синими аквамариновыми стенами под черной толевой крышей. Три громадные ветлы замерли над прудиком. Ни души вокруг.
Чуть в сторону за густотой деревьев еле просматривалась еще одна изба. Несколько хат виднелось с другого конца улицы. Туда, за пестрый ромашковый луг, шла не заезженная транспортом деревенская дорога…
Через коридор Федоровой избы вернулся во двор. Залез в салон. Перво-наперво приподнял верхнюю запаску. Проверил, на месте ли рюкзачок. Растянулся на матрасе. Глаза сами по себе стали слипаться.
Проснулся от непонятного шума. Где-то на полную мощь орал магнитофон. Густо заурчал движок машины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
