Кожа Бевана горела, как в лихорадке. Алекса оторвала манжету, смочила ее и приложила ко лбу Бевана. За открытым иллюминатором сверкал безбрежный Хаос; она не могла смотреть туда, несмотря на принятые транквилизаторы. Однако темные глаза Бевана устремились прямо на страшное зрелище, он не отрывался от иллюминатора, а его пальцы бегали по клавиатуре черного ящика рядом с пультом управления. Он что-то бормотал, но Алексе удалось разобрать только: «.. мы идем, Рэнд».
Крошечный наушник в ее ухе задрожал. Она прислушалась и сказала Бевану:
– Командир ррРаск желает знать, сколько времени еще нам понадобится.
– Мы почти у цели.
– Так скоро?
Прошло всего несколько часов с тех пор, как они оказались в космосе. Ей не часто приходилось бывать в Хаосе, но она знала, что на перелет через него уходит по меньшей мере день.
– Беван, этого не может быть.
Беван взглянул на нее. Его глаза сверкали на застывшем лице, и она отпрянула.
– Я умею это лучше, чем они, – произнес он, – и они ничего не знают!
И он засмеялся пронзительным, все усиливающимся смехом, который она не могла вынести. Внезапно смех прервался, и Беван вновь ставился на Хаос. Алекса не могла сменить компресс на его лбу, боясь к нему прикоснуться.
Она передала его сообщение ррРаску. Командующий флотом недоверчиво прорычал в ответ и заметил:
– Мы будем готовы.
Алекса села и подтянула колени к груди, чувствуя, что приближаются ее худшие часы, сознавая, что начинается охота – она была не в силах сдерживать ту часть себя, которая превратилась в абдрелика. Слезы заструились из ее глаз, но лицо осталось застывшим, не понимающим, что ранит ее.
Рэнд открыл глаза, когда машина ударилась обо что-то и быстро снизилась. Чирек успокаивающе положил руку на его плечо.
– Все в порядке.
Рэнд оглядел его. Чоя казался на вид простолюдином, в нем не было черт, характерных для представителей какого-либо из Домов – Рэнд уже начал различать их. Роговой гребень Чирека был грубым, глаза и волосы светлыми и невыразительными. Для чоя у него было довольно приятное лицо. Он смотрел пристально, но его лицо ничего не выражало.
– Кто ты?
– Я – Заблудший, – ответил Чирек. – Трудолюбивый, богобоязненный простолюдин. А ты?
– Избитый и оскорбленный житель Земли. И, думаю, у меня столько же причин бояться Бога, как у любого другого.
– В самом деле? – Чирек добродушно улыбнулся. – Когда-нибудь мы побеседуем с тобой о религии, – он скрестил ноги и взглянул за окно. Рэнд внезапно понял, что они снижаются в какой-то шахте. – Но не сегодня.
– А что будет сегодня?
Машина достигла очередной площадки и резко остановилась. Чирек потянулся и открыл дверцу со стороны Рэнда.
– А на сегодня у нас нет никаких планов. Все наши надежды и страхи уже позади. Мы ждем, когда все закончится.
Это прозвучало не так многообещающе, как надеялся Рэнд. Он вышел из машины и очутился в императорском туннеле, среди развалин того, что некогда было залом конгресса. Неподалеку зияла гигантская воронка от снаряда абдреликов. Рэнд взглянул на нее, и внезапно его охватила паника.
Абдрелики… Снова обстрел… Беван… Он задрожал, пот выступил на его лбу, увлажняя волосы.
Чирек быстро подошел к нему.
– Что случилось?
Рэнд не мог объяснить.
– Я… – Рэнд не мог ничего сказать, казалось, слова застряли в горле. – Я… снаряды…
– Это старые воронки. Пойдем со мной. Я помогу тебе. Тебе пришлось многое пережить.
Рэнд покачнулся, схватился за протянутую руку и упал в объятия чоя. Встав на колени, он обнаружил, что стоит на краю галереи зала. Он вцепился руками в бронзовые перила.
– Снова обстрел… – выдохнул он. Он чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. – Снова!
Чирек опустился на колени рядом с ним, смущенно утирая рукавом его мокрый лоб.
– Что с тобой? Ты болен?
Рэнд вцепился в его руку. Бахдар вспыхнул в нем, как вулкан, переполненный горячей лавой, готовой излиться наружу. Он отчаянно сжимал руку чоя, как будто стараясь избавиться от тяжести.
– Смотри! – умолял он, стараясь передать чоя видения, проплывающие перед ним: открытый лабиринт Хаоса, вылетающие оттуда корабли абдреликов, снаряды и ужас.
Чирек вскрикнул. Он отдернул голову и завыл, как волк со старой планеты Земля – так пронзительно, что Рэнд содрогнулся от страха. Чоя пополз прочь, испуская долгие крики от острой, охватывающей тело боли.
Рэнд сжал руками бронзовые перила, видя, как другой чоя, ни о чем не подозревающий, приближается к ним. Перегнувшись через перила, он сделал над собой страшное усилие, чувствуя, как спазмы отдаются в голове. Когда его желудок опустел, он оглянулся и увидел, что Чирек уже уполз к странной скульптуре у стены туннеля.
– Чирек!
Чоя оглянулся. Он схватился за скульптуру, чтобы встать на ноги, повторяя:
– Надо предупредить их. Надо им рассказать…
Как только он коснулся скульптуры, фонтан света ожил. Ветвь за ветвью, изгиб за изгибом. Серебристые переливы света отмечали следы его рук – фонтан, который не работал уже несколько веков, ожил, засияв с силой, ослепившей Рэнда. Чирек убрал руки, и фонтан резко потух.
Они взглянули друг на друга. Чоя вздрогнул, пробормотав:
– Ничего не понимаю. Рэнд ответил только:
– Скорее. У нас нет времени.
Палатон сильным толчком распахнул дверь здания конгресса. По его мнению, внутренняя охрана соорудила за ней слишком непрочную баррикаду. Ребра заныли от резкого движения, и Палатон сделал осторожный вздох, чтобы сдержать боль. Йорана дотронулась до его локтя.
– Осторожнее!
Просторный вестибюль был полупустым. Здесь остались только охранники и секретари – вооруженные и усталые. Палатон поднял руки и произнес:
– Я безоружен.
– Наследник Палатон! – это восклицание прозвучало с явным облегчением. Он пересек вестибюль, и чоя расступились перед ним. Палатон вошел в зал, и все разговоры в нем внезапно оборвались. Он обежал взглядом ряды кресел и проходы, отыскивая приметную, беловолосую голову лидера Земного дома. Он нашел его.
– Девон из Дома Килгалья, выйди вперед.
Воздух в зале был горячим, душным, пропитанным резким запахом пота. Чоя сидели здесь часами, подумал Палатон, пока их столицу пожирал огонь. А все потому, что они не признают за Заблудшими права голоса, не соглашаются с тем, что они заслуживают лучшей участи.
Вся причина – в их трусости, боязливом стремлении укрыться в тени собственного бахдара. Они пытались лишить его Чо, как и правды о его рождении. Но хватит!
Собравшихся охватило смятение, и в проход вышел Девон. Его одежда была пропитана потом, смялась от долгого неподвижного сидения, но глаза еще были опасными.
– Наследник Палатон, я рад, что вы не погибли в Сету.
Палатон сунул руку под куртку. Там, перепачканный землей, залитый кровью и потом, по-прежнему лежал лист бумаги, и Палатон вытащил его. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он увидел свой смертный приговор в архиве Земного дома.
– Ты уверен, Девон, что рад этому?
– Останови толпу, и этим ты порадуешь всех нас.
Выпирающий подбородок напрягся. Белая грива волос упрямо торчала вверх, спутанная и жесткая.
– На этом ночном заседании, перед всем конгрессом, – Палатон постарался придать иронию этим словам, – я обвиняю тебя в попытке убийства – и не в одной, а в трех попытках. За священными стенами Сету, на нейтральных землях Скорби и в третий раз – за пределами города, с помощью охранника императорского дворца. Я обвиняю тебя и спрашиваю, почему ты решился на такое.
В тишине, наступившей после его слов, ответа не последовало, но челюсти Девона сжались так, что было ясно: он не станет отвечать.
Худая чоя подступила к Палатону сбоку, нетерпеливо потянула его за рукав и спросила:
– На каком основании сделано обвинение?
Палатон подал ей бумагу. Она быстро приложила документ к своему экрану, передавая его на экраны всего зала, всего здания конгресса и всей Чо.
В подлинности документа было невозможно усомниться. Девон отпрянул, но доказательство его преступления уже было у всех перед глазами, оно кричало со всех экранов. Только закрыв глаза, старый чоя мог избавиться от него.
Его крепкая рука нырнула за борт куртки и извлекла оттуда инфорсер.
Старая чоя взвизгнула и нырнула в кресло. Все чоя вокруг попадали на пол. Во внезапно наступившей тишине Девон демонически расхохотался.
– Я предпочитаю, – сказал он, – не отвечать на эти вопросы.
Он сунул дуло инфорсера в рот и выстрелил.
Палатон покинул зал конгресса вместе с Йораной. На ступенях он остановился. Его ждали, массы обездоленных, и эта толпа была так огромна, что вряд ли все они могли расслышать его слова. Они заполнили площадь от ступеней конгресса до самого дворца, насколько хватало глаз.
Уловив краем глаза какое-то движение, Палатон повернулся к осторожно подступающему к нему репортеру. Прежде, чем между ними возник чоя-охранник, Палатон шагнул к репортеру и вырвал микрофон.
