— Элрой, может, ты дашь мне поприветствовать хозяйку замка? — раздался голос королевы.
Его величество тут же отступил в сторону, а Орлейт — королева-мать — тепло улыбнулась Алану и подошла вплотную к Мелли. Низкий реверанс снова был прерван. Мелли жутко стеснялась и смотрела в основном в пол, поэтому ее величество остановила ее нежным жестом, прикоснувшись к подбородку и вынудив посмотреть вверх.
— Великие Боги! Да ты совсем ребенок! Сколько тебе лет?
— Почти девятнадцать.
Взгляд Орлейт в сторону Берти прямо говорил: извращенцы! Даже Алана проняло.
— Тебя зовут Мелисса? Я устала с дороги и не хочу в гостиную, проводи меня в мои комнаты.
Мелли было дернулась — она ведь должна была принимать гостей, но Берти спокойно ее остановил:
— Не переживай. Лео и Магнус прекрасно справятся с размещением остальных гостей. Комфорт ее величества важнее.
Мелли кивнула, королева взяла ее под руку, как старую подружку, и они вместе вошли в распахнутые двери. Алан рассеянно подумал, что Орлейт действительно самая добрая женщина на земле, практически спасла их Кроху от боевого знакомства с королевским серпентарием. Хоть Мелли и боится королевы, но это лучше долгих разбирательств с недовольными фрейлинами.
***
Мелисса, вернувшись от королевы, просто села в кресло в гостиной и почти не реагировала на хлопоты Уны вокруг: отказалась от чая и сладостей, не обращала внимания, что игривые Мануш и Данко прячутся среди слоев тюлевой юбки, рискуя испортить дорогой наряд. Ей казалось, будто мир отдалился от нее и она за самой собой наблюдает издалека. Даже мыслей не было.
Испугалась она знатно. Ей, девчонке с фермы, казалось невозможным просто увидеть короля с королевой-матерью, что уж говорить о личном знакомстве. Или о том, что она будет пить чай с королевой и обсуждать погоду в Отолья. Пальцы все еще подрагивали от волнения, а перстень давил ощутимой тяжестью.
Мелли знала, что такое обручальные перстни. По традиции на помолвку невесте всегда дарят какое-нибудь украшение. Среди не-магов это обычно серьги или кулоны — для удобства. Помолвочные украшения не снимают, носят постоянно до самой свадьбы, пока на запястьях супругов не появятся брачные татуировки. Кольцо носить неудобно, оно мешает выполнять обычные бытовые хлопоты… наверное, поэтому именно кольца дарили невестам аристократы.
Это не было предложением руки и сердца — рабыня не могла принимать или отказывать в этом вопросе. Она принадлежит хозяину и не может быть замужем, пока ее не освободят. Технически, ее мать сейчас не является женой отца — у них даже брачные татуировки должны были померкнуть, как при разводе. Тело и разум рабыни принадлежат хозяину, а для заключения брака нужно, чтобы жених и невеста отвечали согласием по собственной воле, а не по велению хозяев.
Но сам факт того, что Мелли носит это кольцо, делает ее социальное положение равноценным невесте главы рода Стэгар. Даже оставаясь рабыней, она теперь действительно является хозяйкой этого замка — просто потому что других кандидатов женского пола не имеется.
Мелли понимала, зачем Берти это сделал — он просто узаконил те права, которые ей дал. Но… огромный изумруд на пальце, как казалось Мелли, смотрел на нее с укоризной. Его должна носить сильная магичка из древнего рода, что впитала все эти светские условности с молоком матери… а досталось оно девчонке с фермы, у которой нет ничего, кроме смазливой мордашки.
Она так увлеклась самобичеванием, что даже не услышала, когда в комнату зашел Алан. Вздрогнула, когда взял ее руки в свои.
— Все хорошо? — спросил он.
Мелли перевела взгляд — Алан снова присел на одно колено перед ней, в глазах читалось беспокойство. Она потерянно кивнула.
— Королева ведь не покусала тебя? — улыбнулся он.
Мелли наконец пришла в себя:
— Нет. Мы выпили чаю и поговорили о цветении в Отолья. Ее величество сказала, что завтра вместе со мной погуляет по саду… почему она так добра ко мне?
Алан улыбнулся:
— Такой уж она человек.
Он встал с колен и потянул Мелли вверх, затем довел за руку до дивана, и там они сели вместе. Мелли уже привычно устроилась у него на коленях. Она вообще редко когда в их присутствии сидела просто на диване или в кресле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дай колечко, — попросил Алан.
Мелли, непонимающе на него посматривая, сняла с пальца перстень и протянула ему.
— Его из-за меня раскатывали, увеличивая размер: Берти почему-то решил, что я непременно должен его таскать те два месяца, что ее величество устраивала нам свадьбу. Смотри-ка, еще налезает.
Мелли улыбнулась: налезает — это громко сказано. Едва пролез на мизинец, и то палец Алана выглядел не особое «довольным» от такого украшения.
— Кажется, все же мал, — сказала она.
Алан улыбнулся, стянул с себя перстень и аккуратно надел обратно на палец Мелли.
— Изяществом ладоней никогда похвастаться не мог. У вешри вообще растет не только мышечная масса, но и кости становятся плотнее, чем у обычных людей… раньше я был поменьше.
— Мне иногда кажется, что истории, которые вы рассказываете про себя молодых, это не про тебя, а про какого-то другого Алана, — призналась Мелли.
Алан засмеялся. Он все еще держал ее ладонь, поглаживая пальцы. Мелли устроилась поудобнее и положила голову ему на плечо. Помолчав немного, Алан сказал:
— Люди меняются под воздействием обстоятельств. Ты тоже изменишься. Может, уже через полгода станешь капризной светской львицей, которая канючит новые платья и украшения.
Мелли от удивления даже голову приподняла:
— Я?
Алан теперь уже по-настоящему расхохотался.
— А что? Еще лет семнадцать назад для меня мало значения имели чувства других людей, заботил только я. А потом уехал за Берти сюда и ни разу об этом не пожалел, хотя в момент отъезда хотел совсем другого. Наше окружение меняет нас иногда быстрее, чем мы сами того хотим. Самая милая и наивная девочка может стать стервой и интриганкой, если ее вынудят обстоятельства. Самый безжалостный убийца может раскаяться и начать искупать грехи молитвами и заботой о нуждающихся. Поэтому не думай, что ты останешься такой на протяжении всей своей жизни. Тем более, самое позднее через год ты пройдешь через инициацию и срок твоей жизни увеличится. За полторы сотни лет даже ландшафт меняется, что уж говорить о более гибких и изменчивых людях.
Мелли рассеянно кивнула и снова положила голову ему на плечо. Алана она иногда боялась… и он же лучше ее понимал. Иногда говорил слова, которые успокаивали, давали ей сил и надежду… Правда, она сама не знала, на что надеется.
— Ммм… Алан, а… король и… — Мелли замолчала, не зная, как подобрать слова.
Алан продолжил сам:
— У нас с Берти все странно было первое время. Когда я стал вешри, я вроде как мог надеяться сам на себя, но, откровенно говоря, влюбился в него будто заново. А он возьми и предложи узаконить отношения. Я согласился. До этого я не выходил в свет — у меня просто не было на это времени, слишком много учился. А тут пришлось. Познакомился с ее величеством, она взялась устраивать нам небольшую свадьбу — и правда небольшую, было всего двадцать человек гостей. Там я и познакомился с его величеством уже как с человеком, а не как… с королем. Сначала мы просто общались, потом я начал создавать защитные заклинания, увлекся финансами, стал появляться в королевском дворце не только для балов, но и по делам… еще я любил неформальные вечеринки, в то время как Берти находил их слишком пошлыми и кричащими. Вот как-то там так вышло, что я и… оказался с королем в одной постели.
Мелли удивленно рассматривала Алана. Он так просто об этом говорит, а ей не верится. И не хочется верить. Ей всегда твердили, что в браке главное — верность. А тут так просто говорить об измене, да еще и с королем…
— Я вообще влюбчивый, — как ни в чем не бывало продолжил Алан. — Причем узнал об этом, когда уже смог расслабиться и не переживать о выживании. Я влюбился. Потом снова. Что странно — мне казалось, что я и в Берти снова влюбился, точнее, словно любил его все сильнее с каждой моей новой влюбленностью. Возможно, это из-за дара вешри — мне кажется я вообще в эти пару месяцев не спал, только по койкам прыгал. Влюбляюсь быстро, обычно разрываю отношения до того, как эта первая, яркая влюбленность перерастет во что-то более важное и ценное. С его величеством так, разумеется, не получилось бы.
