Оказавшись внутри, вампир внимательно осмотрелся.
«Хорошо, что она никогда этого не увидит».
Это место выглядело в точности, как типичное логово психопата — порождение больного разума. Стены покрывали какие-то таинственные письмена, повсюду валялись поломанные вещи, которые он крушил в несчётных приступах ярости. Книги с вырванными и измятыми страницами были разбросаны по полу.
На окнах висели небрежно наброшенные тёмные покрывала. Над дверью красовался приколоченный гвоздём череп демона. А вся мебель состояла лишь из обшарпанной кушетки, стола с единственным стулом и матраца на полу. Единственное, что содержалось здесь в порядке — это его многочисленное оружие.
На столе до сих пор лежали записи, которые он вёл, когда разыскивал братьев. Уцелевшей рукой Конрад смахнул бумаги со стола. Эти записи ему больше не нужны, как и эта хижина.
Рос шёл по следам братьев от самого «Горного Облака» в России и выслеживал их по всему миру, пока не отыскал в Луизиане. В любом случае, все сделанные во время поисков заметки больше не представляли для него никакой ценности. Потому что он стал другим. Эти же страницы хранили свидетельство его прежней всепоглощающей потребности во мщении.
Однако теперь внутри него было пусто. Даже жажда мести угасла.
Конрад лёг на матрац, но на протяжении долгих часов не мог заснуть. Рука начала регенерировать, и предплечье исполосовали вздувшиеся красные жилы. Боль была адской.
Он пожертвовал рукой для неё. Для них обоих. И с гордостью принял страдания, потому что эта жертва была ради их воссоединения. Первый шаг на пути к достижению цели.
«Она предала тебя. Сознательно держала в ловушке и вертела, как марионеткой».
Ну почему каждый раз, когда в его жизни появляется что-то, на что ему в кои-то веки не наплевать, всё непременно заканчивается ударом в спину?
Она держала его за дурака и пудрила мозги, лишь бы он не думал об охоте. А он расхаживал по этому её мавзолею, такой умиротворённый, и думал лишь о ней. Она очаровала его, и он, словно слепец, не видел, что на самом деле происходит…
Прошло несколько мучительно долгих часов, пока Конрад, наконец, отключился.
Несколько раз посреди ночи он подхватывался с криком в холодном поту, прижимая к себе израненную руку. Во сне ему виделась Наоми, кричащая от ужаса в каком-то жутком месте, во тьме, где он не мог её отыскать.
Однако теперь он пробуждался от своих кошмаров в одиночестве. Её не было рядом, как прежде. «Ш-ш-ш, mon coeur[93]», — обычно шептала девушка, успокаивая его.
«Прощай, вампир», — сказала она прошлой ночью.
Конрад хмурился. Хватит думать о ней!
Наоми наполнила его жизнь смехом и принесла ему успокоение. Она пробудила в нём решимость переосмыслить свою слепую ненависть.
«Ты никогда больше её не увидишь», — то и дело одёргивал себя вампир. Те, кто утрачивали его доверие хоть раз, не в силах были его вернуть.
Однако Конрад даже после её предательства тосковал по ней больше, чем страдал от потери руки. И он презирал себя за это.
Тишина в её доме оглушала, окутывала её и, казалось, пробиралась даже внутрь Наоми, как промозглая сырость, от которой пробивал озноб, и ей казалось, что она вот-вот сойдёт с ума.
Она ведь знала, что всё будет именно так.
На протяжении трёх последних дней Наоми бессмысленно бродила по комнатам одиноким, отчаявшимся призраком, исполненным сожалений. И каждое мгновенье она думала лишь о том, куда же ушёл Конрад, в каком уголке огромного мира он сейчас находился? Был ли он в безопасности? Исцелялся ли? Как пил кровь, из стакана — или напрямую из своих жертв?
«Думает ли он обо мне?»
Наоми и не представляла раньше, что можно тосковать о ком-то настолько сильно.
Однако он не вернётся, а ей не остаётся ничего другого, кроме как… ждать. Ждать, пока снова не пройдут годы, пока в Эланкуре не появятся другие люди, хоть кто-нибудь.
Наоми чувствовала себя абсолютно беспомощной, не способной даже облегчить своё никчёмное существование. Она действительно была жалкой, как он заявил ей той ночью.
Вздохнув, девушка шагнула за порог, под моросящий дождь, намереваясь раздобыть себе газету. Минуло много времени с тех пор, как она читала последний раз, и сейчас она изнывала от желания найти хоть что-то, что отвлечет её от невесёлых мыслей о вампире.
У неё не было возможности сбежать отсюда. Наоми не могла поплакаться на плече друга или просто сменить обстановку. Она даже не могла напиться. А в доме не было телевизора, чтобы отвлечься на какое-нибудь телевизионное шоу, или хорошей увлекательной книги.
На границе её поместья надежды Наоми в очередной раз разбились в дребезги, и глаза девушки обожгли слёзы. Газеты валялись далеко за пределами её досягаемости.
«Ну вот, я рыдаю над газетами на собственной подъездной аллее», — горько думала она, осознавая, что это низшая точка падения в её жизни после смерти. Она была именно такой слабой и жалкой, какой заклеймил её Конрад, когда кричал на неё, обезумев от ярости.
В следующее мгновенье до сознания Наоми дошло, что леденящие душу стоны — «Ууууоооууу» — раздающиеся вокруг, издает она.
К черту всё это! Она не станет хандрить, как… как проклятый призрак.
Гнев закипел внутри девушки, вытесняя из сердца печаль. Она не станет изводиться от вины за то, что сделала. Ведь она всего лишь пыталась защитить вампира и его братьев. Сколько лет они потратили на то, чтобы найти и спасти Конрада. И, в конце концов, он сам пошёл и отрубил себе руку, не посчитав нужным посвящать Наоми в свои планы.
Злость на саму себя отрезвила разум, и пришло озарение. Неужели она действительно решила, что нуждается в мужчине, для того чтобы стать реальной? Чтобы спастись от этого проклятого загробного существования? Неужели она станет целую вечность ждать его возвращения, как Маргарита л`Ар ждала презренного папашу Наоми?
«Конрад назвал меня ничтожеством, и он был прав!»
Как же сильно она изменилась. При жизни Наоми была бесстрашной. Её судьба находилась лишь в её руках. Протанцевав год на подмостках бурлеска, Наоми заявила всем и каждому в клубе: «Я хочу стать балериной». И они смеялись над ней. «Из бурлеска в лучшем случае ты можешь вырваться лишь в водевиль», — говорили они. — «Да и до водевиля поднялись лишь единицы таких танцовщиц, как ты».
А уж между балетом и бурлеском лежала непреодолимая пропасть. Однако именно поэтому Наоми должна была сделать это.
Час за часом, день за днём Наоми думала лишь об одном: «Как можно попасть из точки «А» в точку «Б»?» Это казалось почти невыполнимым, но она решила, что даже если это займёт годы, она всё равно это сделает.
