река часто извивается между множеством больших островов, поросших лесом, а берега до того затоплены водою, что с трудом можно различить Волгу. Наконец горы опять показались на правом от нас берегу, и горы эти от большой засухи и сильного солнечного зною совершенно все выгорели, тогда как в другое время они были бы покрыты травою. Вследствие такой засухи крестьяне горячо желали дождя, с трудом находя возможность прокармливать кое-как свою скотину.
Затем мы в 4 часа пополудни миновали Село, лежащее на правой руке, у подошвы горы, в шестидесяти верстах от Кашкура. Мы встретили здесь три больших струга, из которых один принадлежит его величеству. Все эти струги нагружены были казацкими женами, отправляемыми в Казань: мужья этих жен были в прошлых годах схвачены и перевешаны за разбои. Впоследствии мы будем еще говорить об этом событии.
Час спустя мы увидели еще три селения на берегу реки, а с левой стороны достигли до реки Васильевой, насупротив которой виднелась Новая деревня, принадлежащая Федору Алексеевичу Головину. Мы бросили здесь ночью на некоторое время якорь, чтобы дать отдохнуть нашим людям, которые порядочно-таки устали, проработав перед этим веслами целые шестьдесят верст.
14-го числа мы проплыли значительное расстояние благодаря ветру, дувшему с юго-запада в корму. Мимо нас проплыл в этот день большой струг, нагруженный горшками, отправляемыми на продажу в Астрахань. Около 11 часов мы были уже у Воскресенского, лежащего с правой стороны, на холме, вдоль реки, в шестидесяти пяти верстах от Саратова, где мы увидели горы, чрезвычайно утесистые, покрытые сероватым песком и усеянные камнями. Мы встретили там рыболовов, которые дали нашим людям множество прекрасной рыбы, как-то: стерлядей, окуней, щук и т. п. — за безделицу водки, продажа которой здесь запрещена. Около 4 часов скрылась возвышенность и показалась равнина с левой стороны, покрытая лесом. Затем встретили мы несколько островов, а около 6 часов нас застигла жестокая буря, с грозой и дождем которая до того взволновала Волгу, будто море, что мы должны были бросить якорь у левого берега реки. При этом барка наша ударилась о древесные корни так сильно, что мы подвергались очевидной опасности и думали уже, что потеряем наши две шлюпки; суда наши снабжены были только одним небольшим якорем, который нельзя было бросать на глубокой воде во время сильного ветра, потому что он не мог оказать сопротивления буре, которая, впрочем, продолжалась недолго.
Ночью мы вышли на берег, развели там большой огонь и нашли дубовые деревья, дикие розы и другие цветы. Это было в двадцати верстах от Саратова. Отдохнув немного на земле, мы возвратились на нашу барку; но только что пришли туда, как с одним из четырех армянских наших купцов сделался такой удар, что он слег. В таком состоянии он пробыл два или три часа, после чего стал несколько двигаться, но говорить ничего не мог.
Между тем мы приехали в Саратов, вынесли нашего больного армянина на палубу, где у него изо рта пошла свернувшаяся и запекшаяся кровь, которая заставила нас предполагать, что у него в горле был нарыв и что он не отделается так от него. Поэтому мы послали в город отыскать врача или хирурга, но таковых не оказалось там. Будучи не в состоянии оказать какое-нибудь пособие бедному больному, я отправился обозреть город, лежащий на юго-востоке России, на северо-восток от Волги, под горой и по ее покатости; предместье же его раскинуто вдоль берега реки на полчаса ходьбы. Я нашел город на возвышенном месте, без стен, но с деревянными башнями. В нем одни ворота, находящиеся в четверти часа от реки Волги; налево есть еще и другие ворота, но отдельно от города, и потом еще третьи, со стороны Москвы, по сухому пути, с частоколом между двумя последними воротами. Когда подходишь к городу с той стороны, которая лежит направо от реки, то видишь пропасть, в которой растет капуста и другая зелень. За последними воротами взорам представится открытая страна, а по ней пролегает убитая дорога, которою астраханские, русские и другие купцы, едущие сухим путем, отправляются в Москву. В городе несколько деревянных церквей, и эти-то церкви и составляют самые достопримечательные здания в нем. Жители там все русские и почти все солдаты, находящиеся под начальством одного правящего, или губернатора. Восемь лет тому назад этот город обращен был в пепел пожаром, но после того он совершенно перестроен вновь. Татары, говорят, делают сюда набеги, распространяя оные вплоть до Каспийского моря и реки Яика. Считают, что Саратов отстоит на триста пятьдесят верст от Самары... Здесь мы видели множество стругов, наполненных солдатами, которых везли в Азов и в другие места. Мы выехали отсюда еще до полудня. С реки города вовсе не видать, кроме башен и церковных вершин; предместье лежит между двумя церквами.
Когда мы возвратились на нашу барку, то нашли своего больного в том же состоянии, в каком оставили его, и в 3 часа он умер. Это удивило нас и поразило, потому что еще в прошлую ночь мы видели его на берегу столь же здоровым, как каждый из нас. Товарищи его, армяне, обнаружили при этом чувствительную печаль, покрыли его бумажною тканью, которую привязали около его ног, положили ему на голову книгу, крест на перси и ладан на чело; потом двое стали читать книгу больше часу и изготовили ему саван, рубаху и порты — все из нового полотна. Сделавши все это, прислуга их отправилась искать место, пригодное для его погребения. Перед выносом его в могилу читали и пели в другой раз над телом. Когда же вынесли тело на залив, вдавшийся в землю, его опять всего раздели, обмыли голову и все его тело, которое положили на доску, надев на него новые порты и рубаху и повесив крест на шею таким образом, что он лежал у него на груди; затем ему вложили в правую руку четки со свечкой, а в левую — одну только восковую свечку. Потом ему наложили пластырь или просто тряпочки на глаза, на рот, уши и скрестили ему руки. Сделав все это, завернули его в саван и положили на носилки, покрытые ковром. Таким образом товарищи понесли его торжественным шествием на вершину горы, где вырыта уже была для него могила; при этом опять начали петь и читать из разных книг. Армяне, поцеловав покойного в чело, все, один за другим, опустили наконец его в могилу, и каждый из них бросил горсть земли на тело
