Бургомистр Таллина К. Террас также обратился к призывникам по радио 17 марта 1943 г. Он заявил: «Каждый должен выполнять свой долг Призывникам, желающим поступить в ряды Эстонского легиона, дается возможность тут же подписать заявление об этом офицеру, занимающемуся вербовкой добровольцев в Эстонский легион. Остальные определяются на работы в порядке трудовой повинности. Нам придется, по мере надобности, приносить такие жертвы. Лица, не выполняющие своих обязанностей по отношению к трудовой повинности или мешающие выполнять ее другим, подлежат привлечению к ответственности со следующим наказанием: тюремное заключение, каторга или трудовой лагерь»{535}.
Текст клятвы легионера однозначно говорил о том, за какую и за чью независимость придется сражаться: «Я клянусь перед Богом этой священной клятвой, что в борьбе с большевизмом я буду беспрекословно выполнять приказы Верховного главнокомандующего германского вермахта Адольфа Гитлера и как храбрый солдат буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту клятву»{536}. Присягу принимали, разумеется, при поднятом флаге со свастикой — использование эстонского флага было запрещено{537}.
В результате весенней мобилизации 1943 г. численность Эстонского легиона СС увеличилась до 8000 человек. Из этих добровольцев были сформированы 3 батальона. В качестве «политической» силы они продолжали именоваться «Эстонским легионом СС», в качестве же боевой единицы они образовали 1-й эстонский добровольческий гренадерский полк СС. В марте 1943 г. 1-й батальон Эстонского легиона СС был придан для участия в активных боевых действиях 5-й моторизованной добровольческой дивизии СС «Викинг», действовавшей на Восточном фронте. В самый разгар мобилизации директор внутренних дел Эстонского самоуправления О. Ангелус решил вновь напомнить об устремлениях эстонских националистов и 15 марта 1943 г. направил Литцману свой меморандум. В нем он заявил «от лица всех эстонцев», что их желание — всеми средствами бороться «вместе с Германией против большевизма»{538}. Ангелус считал, что «восстановление независимости», которое является главным желанием эстонцев, могло бы высвободить «скрытые до сих пор силы». Он подчеркнул, что в этом случае стала бы возможной мобилизация 60—70 тыс. человек{539}. Подобный меморандум с предложением о создании собственных эстонских вооруженных сил был направлен в Верховное командование вермахта (ОКВ) 20 апреля 1943 г группой эстонских офицеров через уже упоминавшегося фрегаттен-капитана, сотрудника абвера А. Целлариуса. Его авторы вновь просили разрешить им сформировать вместо Эстонского легиона СС свою, эстонскую армию. Они также настаивали на том, чтобы формирование и обучение эстонских частей проходило в Эстонии, а весь командный состав состоял из эстонских офицеров. Правда, при этом не отрицалось подчинение эстонских вооруженных сил Верховному командованию вермахта. Эстонские вооруженные силы должны формироваться из тех эстонцев, говорилось в документе, кто в настоящий момент уже служит в составе различных германских частей. Вооружение и боеприпасы, а также обучение использованию новых видов вооружений предполагалось возложить на германский вермахт. Но меморандум на имя начальника Верховного командования вермахта фельдмаршала В. Кейтеля остался без ответа{540}. Гиммлер, как и ранее Кейтель, ознакомившись с меморандумом, заявил, что предлагаемые меры в корне противоречат проводимой фюрером политике в отношении восточных народов. «Эта политика была определена раз и навсегда, и не может быть изменена!»{541} — заявил он. Нацистам не нужна была независимость какой-либо части Остланда: в условиях «тотальной войны» она становилась едва ли не более опасной, нежели в период успешного для немцев начала восточной кампании. Теперь они небезосновательно полагали, что получившие из их рук независимость эстонцы, вероятно, повернут оружие против них. И уж во всяком случае не станут прикрывать отступающие на запад части вермахта.
30 июня 1943 г. Гиммлер приказал Еккельну перевести в ходе следующих мобилизаций всех пригодных к службе в СС эстонцев в ряды Эстонского легиона СС. Мобилизация туда продолжалась до августа 1943 г. Мяэ в свою очередь обязал офицеров и унтер-офицеров, служивших в эстонском самоуправлении, вступать в Эстонский легион. Позже эту обязанность распространили и на офицеров и унтер-офицеров — эстонцев, служивших в полиции безопасности и СД{542}.
3 августа 1943 г. Гиммлер разрешил командиру Эстонского легиона СС Ф. Аугсбергеру пополнить батальон «Нарва», понесший большие потери под Сталинградом, за счет «хорошо подготовленных и строжайше отобранных для службы в СС эстонцев». Аугсбергер был чрезвычайно доволен своими солдатами, о чем даже доложил Гитлеру. В своем письме генеральному комиссару Эстонии Литцману Аугсбергер выразил свое восхищение мужеством эстонцев из батальона «Нарва» и просил его передать Мяэ, что эстонцы могут гордиться своей молодежью{543}. Участие эстонских частей в катастрофической для вермахта Сталинградской битве не прошло мимо внимания высшего руководства, что зафиксировала издаваемая в оккупированной Эстонии пресса: «Генерал-комиссар Литцман… указал, что созданный по его инициативе Эстонский легион из небольшой войсковой единицы давно уже вырос в крупное соединение. Это соединение воплощает боевой дух эстонского народа и его волю к борьбе против большевизма до его окончательного уничтожения… рейхсфюрер СС (Гиммлер. — Ю. К.)… всегда обнаруживал особый интерес к эстонском народу… СС-обергруппенфюрер Еккельн подчеркнул активное участие эстонского народа в борьбе против большевизма. Этой борьбе посвящены все его силы. О том, как эстонцы сражаются с Советами, ярко свидетельствуют геройские подвиги батальона «Нарва», недавно отметившегося в тяжелых боях… Та же воля к борьбе характеризует боевую деятельность состоящих из эстонцев восточных батальонов на восточном фронте»{544}.
Эти похвалы, а также некоторый успех недавней мобилизации, сыграли свою роль: руководство СС решило преобразовать Эстонский легион СС в бригаду. Она была сформирована 23 октября 1943 г., получив название 3-й эстонской добровольческой бригады СС, и состояла из двух пехотных полков, группы артиллерии и дополнительных подразделений. Командиром был назначен уже упомянутый Аугсбергер. В первое время 3-я эстонская добровольческая бригада СС использовалась исключительно для борьбы с партизанами на территории Эстонии. Позже она была отправлена на Восточный фронт для участия в боевых действиях{545}.
Ситуация на Восточном фронте после поражения в Сталинградской битве становилась для немцев все более катастрофичной. Потому, по указанию Гиммлера, была создана генеральная инспекция эстонских добровольческих частей, которая занялась мобилизацией в войска СС{546}. Было решено, что бывший полковник эстонской армии, а в годы оккупации — легион-штандартенфюрер, И. Соодла возьмет на себя руководство мобилизацией, возглавит Эстонский легион СС и будет назначен начальником так называемой «Команды пополнения войск СС «Эстония»». Команда должна была подчиняться Инспекции пополнения СС «Остланд». Вскоре после этого Соодла получил звание легион-оберфюрера (т. е. высшего руководителя легиона).
26 октября 1943 г. Мяэ опубликовал Указ о мобилизации призывников 1925 г. рождения для воинской службы на основе закона Эстонской республики о всеобщей воинской повинности{547}.
В начале ноября 1943 г. последовало новое распоряжение Гитлера о мобилизации в Латвии и Эстонии 10 призывных возрастов (1915—1924 гг. р.) в легионы СС. На совещании в ставке фюрера 16 ноября 1943 г. для Эстонии была установлена цифра в 10 000 человек — именно такое количество призывников надлежало призвать в Эстонский легион СС{548}. 2-й этап осенней мобилизации 1943 г., затянулся до января 1944-го года{549}. Использовалось положение о трудовой повинности и предоставлялась возможность выбора: между государственной трудовой повинностью, так называемой военной вспомогательной службой, и Эстонским легионом СС — при принятии решения призывников чаще склоняли в пользу легиона{550}. Это вызвало сбои в работе оккупационных властей, отвечавших за трудовую мобилизацию для нужд рейха. «В 1943 году очень много мужского латышского и эстонского населения было мобилизовано в легионы «СС», что также отрицательно отразилось на мобилизации рабочей силы»{551}.
После снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 г. Красная Армия продолжила наступление на Северо-Западе. Войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов Красной Армии и части Балтийского флота прорвались сквозь линию фронта группы войск «Север» (протянувшуюся от Ленинграда до Белоруссии) и к началу марта вышли к линии реки Наровы, Чудского озера и точки соприкосновения границ Латвии, Литвы и Белоруссии. Фронт установился на оборонной полосе «Линия пантеры», созданной в 1943 г. и являвшейся в свою очередь северным участком так называемого «Восточного вала», прошедшего по границе между Эстонской ССР и Ленинградской областью (теперь это территория Псковской области). На юге от города Нарва 8-я армия советских войск переправилась через реку и сформировала свой плацдарм в ее предместьях. В конце февраля — начале марта эстонские, норвежские, датские и голландские полки СС ликвидировали этот плацдарм. Затем сражения на нарвском фронте затихли.
