Услышав звук шагов, оборачиваюсь и застываю каменным изваянием. В нескольких шагах от меня стоит темная фигура с фонарем в руках. Разглядеть лица не получается и в груди зарождается страх. Пытаюсь выдавить из себя хоть слово, но язык онемел будто после анестезии. Сердце бьется все чаще и чаще, но вот человек убирает фонарь в сторону и я различаю лицо Дэна. Всхлипнув от облегчения, тяну руки навстречу и он идет ко мне… Вот только… Вот только вместо того, чтобы взять за руку и обнять, он подходит ближе и больно толкает в грудь, скидывая в пропасть…
От ощущения бесконечного падения в пустоту я и просыпаюсь. Вся в поту и с застрявшим на пересохших губах криком. С трудом дотягиваюсь до стакана с водой и медленно пью, пытаясь прийти в себя. Это что еще за чертовщина? Уж лучше бы эротические сны снились, право слово. Постепенно прихожу в себя, но заснуть больше не решаюсь. На часах полшестого утра. Что ж, меня, похоже, ждет очень трудный день.
Стараюсь привести себя в порядок как могу. Укладываю волосы в строгий пучок на затылке, косметикой стараюсь скрыть темные круги под глазами и неестественную бледность. Но, судя по встревоженному лицу миссис Питерс, это не особо помогло. Во время завтрака закидываюсь тройной порцией кофе и уже не чувствую себя зомби.
Дороги на этот раз я почти не замечаю, лишь бегло отмечаю шпили, фронтоны и строгую красоту корпусов Университета Стэнли. Внутри корпуса нас встречает огромная вывеска с кричащей надписью «50-я международная конференция по микробиологии и иммунологии. Современные методы исследования и лечения возникающих и повторно-возникающих бактериальных инфекций».
Усилием воли собираю себя в кулак и двигаюсь вперед. Все чувства потом, вечером. Сейчас главное — удачно выступить. Ведь за этим меня сюда и привезли.
Удивительно, но я нигде не косячу и помогаю всем, чем только могу. Подношу документы, настраиваю проектор, переключаю слайды. Миссис Питерс выступает великолепно и после основного доклада еще минут пятнадцать отвечает на вопросы.
— Теперь перерыв, да? — спрашиваю, как только мы выходим из громадной поточной аудитории в вестибюль.
— Элейн, ты не заболела? Мне не нравится, как ты выглядишь. Бледная такая… — профессор сверлит меня взглядом, а я не знаю, что и сказать.
— Голова побаливает. Походу, начинается мигрень. — выпаливаю первое, что приходит на ум. Ну не рассказывать же мне о кошмарах и личных переживаниях.
— Давай-ка езжай в гостиницу, отдохни. А то еще не хватало, чтобы ты в обморок упала. Я тебя на сегодня прикрою, а насчет вечера потом посмотрим. Хорошо?
Я согласно киваю, забираю в гардеробе одежду и направляюсь на улицу. Пока жду такси, нервно кутаюсь в шарф и снова предаюсь мрачным мыслям. Как он там? Даже не представляю, как переживает. Про семьи пострадавших уж вообще молчу. Беда пришла во многие дома.
Выдерживаю лишь до двери номера, спешно раздеваюсь и звоню Дэну. На этот раз он отвечает почти сразу, но голос, раздавшийся в трубке, буквально режет своей сталью.
— Элейн, какого хрена ты названиваешь? Сказал же, что мне не до тебя сейчас.
— Извини, — от его ярости я даже опешила. Можно подумать, будто я виновата в случившемся. — Я просто хотела поддержать. Пятеро погибших это ужасно. Если бы я чем- то могла помочь, то…
— Семеро, Элли, уже семеро… Еще двое скончались ночью в больнице. О какой поддержке ты говоришь? Кому она теперь нужна? — теперь он уже орет, да так сильно, что мне приходится оторвать смартфон от уха. Слова застывают комом в горле. — Я видел тела, я смотрел в глаза их вдов… Что ты несешь? Какая помощь от тебя может быть? Ты сможешь оживить мертвецов?
— Я не… — но Дэн не дает мне договорить, продолжая бушевать.
— ЧТО «ты не»? Не подумала? Так научись думать. Это полезно. Иногда помолчать гораздо лучше, чем нести всякую чушь и выглядеть идиоткой. — в трубке воцаряется тишина и я уже почти решаю оборвать звонок, чтобы дать парню прийти в себя, но он снова начинает орать. — Чего тебе вообще нужно? Мне сейчас не до секса, так что отстань. И вообще, можешь валить к своему сладкоголосому красавчику и трахаться с ним сколько влезет. Хоть до смерти. Даю добро…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И все, я не выдерживаю. Что бы там ни случилось, он не имеет никакого права так надо мной измываться.
— Ричардс, не я виновник этой трагедии. Не я. — очень надеюсь, что мой голос сейчас не дрожит. Меньше всего мне хочется выглядеть жалкой как побитая собака. — Я не заслужила такого обращения. Не нужна тебе моя поддержка — можешь выкинуть ее в мусорку. Навязываться не буду, не переживай. — и сразу вдогонку добавляю, пока не растеряла решимость. — Направь злость на виновных в этой трагедии, а не на тех, кто попался под руку. И прощай, Дэн, прощай.
Обрываю звонок, швыряю ненавистный аппарат на постель и медленно сажусь на кровать, обнимаю себя руками. Вдох — выдох, выдох — выдох. Жду слез, но они все не приходят. Если во сне отнялся язык, то сейчас онемело все тело. Только мозг еще нормально выполняет свои функции.
Что это такое было? Что за буйство? Разве с этим человеком я делила постель? С ним провела чудесные выходные в горах? Разве в этого монстра я влюбилась? Откуда такая агрессия по отношению ко мне? Я понимаю, что у него сейчас шок от этой ситуации, его одолевают злость и ярость. Но я причем? Или это просто был предлог, чтобы пнуть побольнее и гарантированно отшить?
Я снова ошиблась? Сперва с Дайной, теперь с Дэном. Неужели я настолько слепа, слепа как новорожденный котенок, который самостоятельно не может даже найти материнский сосок? Кто следующий в очереди пнуть неудачницу? Артур? Лия, Софи? Кто? Закрываю глаза, снова дышу, пытаясь очистить голову. Получилось отчасти, мысли ушли, зато началась дикая головная боль. С трудом доползаю до сумочки, выпиваю две таблетки новакса и обессиленно падаю на кровать. Мыслей в голове по-прежнему нет. Лишь одна чернота вокруг, затягивающая мое тело как болотная трясина.
Проснулась я около шести. Медленно сев в кровати, прислушалась к ощущениям. Голова болеть перестала, но общее ощущение слабости в теле сохранялось. Да еще и желудок громко оповестил о себе. Направилась в душ и долго стояла под обжигающей водой, смывая с себя весь негатив. А после разговора с Дэном так вообще хотелось тереть кожу скребком до тех пор, пока не слезет кожа, настолько мне стало противно. Что я, собственно, и сделала. Вышла из ванной красная как рак, зато немного полегчало.
Главное, не думать. Не думать ни о нем, ни о наших отношениях. Может быть потом, а пока мне слишком больно.
Отражение в зеркале радует меня больше, чем утром: ушла бледность, да и кругов не видно под глазами. Видимо, сон помог. А после ужина так вообще полегчает. На сообщение миссис Питерс отвечаю, что мне гораздо лучше и я готова прогуляться по городу. Да, освежить голову самый лучший выход для меня.
Быстро надеваю блузку и брюки, накидываю сверху куртку и спускаюсь в вестибюль, а то пространство комнаты начинает давить на плечи. Устроившись в удобном кресле недалеко от камина, пытаюсь читать первый попавшийся в сети детектив, но смысл прочитанного упорно ускользает. Закрываю сайт и несколько минут тупо пялюсь в экран, ожидая звонка. Ну или хотя бы простого сообщения. Я переживаю, после всего услышанного я по-прежнему за него переживаю. Но звонить больше не буду. С меня достаточно унижений. А еще очень болит сердце за семьи погибших. Мысленно даю себе зарубку выяснить, будет ли какой-то сбор пожертвований в их пользу и обязательно внести свою лепту. Дэн не прав в своем гневе, помочь хоть немного, но можно всегда.
Интересно, у него хватит совести извиниться? Поэтому и жду звонка, отчаянно жду. Чтобы оправдать этот бессмысленный поступок, чтобы простить. Должен же Дэн отойти от того состояния бешенства, в котором я застала его недавно. Но время идет, телефон молчит и надежда во мне тает с каждой секундой. Похоже, мои худшие опасения подтвердились. И самое странное, что я ничего не чувствую. Внутри лишь абсолютная пустота. И ничего кроме нее.
