Лишь Китти сидела настолько близко, что расслышала фырканье: девушка изо всех сил сдерживала истерический смех.
— Да, — еле выдавила она, но толпа так шумела, что ее ответа никто не расслышал. Кто-то зашикал, другие подхватили, торговый центр затих.
Мэри-Роуз и Сэм только что не соприкасались носами.
— Я не расслышал! — заявил Сэм в микрофон и поднес его к губам девушки.
Та сердито глянула на него, но Сэм расплылся в умильной улыбке.
— Да! — сказала Мэри-Роуз в микрофон, и торговый центр «Пауэрскорт» взорвался.
Молодые люди обнялись, к ним уже спешил администратор ресторана с праздничным меню.
— Напитки за счет заведения, — посулил он.
— Круто вышло, — захихикала Мэри-Роуз, ее милое личико сияло. — Готова признать, Сэм, на этот раз ты был в ударе. Твой Гекльберри?!
Он пожал плечами, рассмеялся:
— Надо же было произвести впечатление на тещу. Привет, Джуди! — Он поцеловал «тещу» в лоб, и та сказала что-то, чего Китти не разобрала, а Сэм понял и рассмеялся.
Молодая женщина, которую Китти принимала за официантку, пока та стояла в стороне и наблюдала за ними, теперь подошла к столу.
— Можно присоединиться? — с веселой улыбкой спросила она. — Теперь уже можно?
— Разумеется! — Сэм оживился пуще прежнего. — Друзья, это Ифа. Она обедает сегодня с нами. Надеюсь, вы не против?
Мэри-Роуз несколько смутилась, но поспешила сгладить неловкость:
— Да, то есть нет, в смысле — нет, я не возражаю.
— Ифа, это Китти, приятельница Мэри-Роуз. Китти, нам надо будет переговорить, я вам кое-чего порасскажу. — Он подмигнул, и Китти, не устояв, расхохоталась. — Ифа, а это мой лучший друг и невеста, Маргарет Посслуэйт, она же Мэри-Роуз.
— Поздравляю. — Ифа, смеясь, перегнулась через столик, приобняла Мэри-Роуз, поцеловала.
«Невеста» как-то не очень обрадовалась такой фамильярности.
— Мы с Ифой познакомились примерно месяц тому назад на работе. Я подумал, самое время ввести ее в нашу компанию, — чуть смутившись, пояснил Сэм.
— Ну конечно. — Мэри-Роуз с трудом овладела собой.
— Я столько о тебе слышала! — Глаза у Ифы сверкали, она вовсю распускала хвост, стараясь всем понравиться.
— Ну, я… — запнулась Мэри-Роуз.
— Успокойся, про то, как нас вместе мыли, я не рассказывал! — встрял Сэм, и Ифа снова засмеялась.
— Чего только вы не делали вдвоем! — Она лишь подхватила чужую шутку, но Мэри-Роуз окончательно смутилась, и Сэм, увидев это, тоже сник, но Ифа ничего не замечала, ей хотелось очаровать закадычную подругу своего парня, и она разливалась: — Кстати, о ваннах: ты когда-нибудь мыла Скотти? С ним не управишься! — И она принялась рассказывать о том, как они с Сэмом пытались искупать его собаку, но Китти не слушала, захваченная немым диалогом матери и дочери: рука Джуди скользнула под столом к руке Мэри-Роуз и крепко ее сжала.
Имя номер семь: Мэри-Роуз Годфри.
Название: Невеста.
Глава двадцать первая
После встречи с Мэри-Роуз Китти вновь отправилась в Сент-Маргарет к Берди. Ей нравилась Берди, нравились ее незамысловатые рассказы о былых временах, ее элегантность, любезность и готовность принять все, что ее окружало. С Берди Китти провела больше времени, чем с другими людьми из списка, но, прослушав запись, обнаружила, что нужно задать еще один вопрос. Все еще было светло и солнечно, хотя к вечеру стало прохладнее. Многие обитатели дома престарелых сидели в тенечке на лужайке, и среди них Китти обнаружила Берди — как всегда, элегантную, ноги на садовой скамеечке (подложена подушка), лицо приподнято навстречу солнечному теплу, глаза полузакрыты.
— Здравствуйте, именинница, — негромко, чтобы не застать врасплох, приветствовала ее Китти.
Берди тут же открыла глаза и улыбнулась.
— О, Китти, здравствуйте, рада снова видеть вас. — Она спустила ноги со скамеечки. — День рождения еще не настал, да и праздновать я не собираюсь. Восемьдесят пять лет, можете себе представить? — Она без особого воодушевления покачала головой.
— Восемьдесят, и ни на день старше, — заверила ее Китти, и Берди рассмеялась. — Но вы будете праздновать в другом месте, верно? — намекнула Китти, пытаясь разгадать загадку: уже несколько дней ее мучил вопрос, где же Берди собирается встретить восьмидесятипятилетие, если не в кругу семьи, — более того, Берди не желала объяснять детям, куда она едет.
— Не то чтобы праздновать… — Берди сняла с юбки невидимую пушинку. — День-то сегодня какой!
Китти улыбнулась этой невинной уловке.
— Ваш день рождения — в четверг?
— Да.
— И вы куда-то уедете?
— Совершенно верно, в четверг меня тут не будет, но мы можем встретиться в субботу или воскресенье, если вас это устроит. Даже в четверг утром, хотя я, наверное, уже наскучила вам своими рассказами.
Китти снова улыбнулась:
— Берди, позвольте все же спросить, куда вы едете?
— О, Китти, это пустое, это просто…
— Берди! — предостерегла ее Китти и наконец-то дождалась ответной улыбки.
— Никогда не смиряетесь с отказом?
— Никогда.
— Ну что ж. Боюсь, я сказала вам не всю правду, Китти, и за это готова попросить прощения.
Китти обратилась в слух, почувствовала прилив адреналина.
— Да?
— Но это такая мелочь, глупость, вам для вашей истории это никак не пригодится.
— Вы уж позвольте мне самой судить об этом.
Берди вздохнула:
— Я говорила вам, что в юности я тяжело заболела.
— Туберкулезом.
— Да. В ту пору это была страшная болезнь. Все равно что смертный приговор. Четыре тысячи человек умирали в Ирландии каждый год. — Берди покачала головой. — Страшная, безнадежная болезнь. Мне было всего четырнадцать, и меня отправили в санаторий для чахоточных в пригороде, там я провела полгода, пока отец не забрал меня. Он отвез меня в Швейцарию. Считалось, что горный воздух помогает. Мы прожили там лето, а потом отец получил должность директора школы, и мы вернулись. В таком состоянии я мало на что была способна. Многие люди в санатории умирали. И отец, зная, как я больна, трясся надо мной, он строил за меня планы, все контролировал: с кем мне играть, с кем разговаривать, а потом и кого мне любить. — Последние слова Берди выговорила с грустью. — Даже когда я поправилась, он не переменился. Я оставалась для него маленькой больной девочкой, его бедной малышкой, и он не хотел — наверное, даже не мог — отпустить меня. — Она смолкла. — Право, Китти, такая глупость.
— Нет-нет, расскажите.
— Я устала от такого обращения. Как будто я фарфоровая и в любой момент могу разбиться.
