Потом Дон вдарил по газам, а Збышек сказал:
— Знаешь, в жизни каждого человека наступает момент, когда он начинает искать нечто, э-эм… некий поступок… эм… событие… которое…
— Быстрее рожай! — сказал Дон сквозь зубы. — Не то будет поздно.
— Вверх, Дон!
— Скалы!
— Тогда быстрей!
— Скалы!
— А-ап! — сказал Збышек, когда бот крутанулся вокруг продольной оси, проскальзывая сквозь узкое место ущелья.
— Это очень развитая цивилизация, — сказал Дон минуту спустя, когда желудок соскользнул с гланд обратно, застряв на секунду между ребер. — Ребенок, Збышек!
Он делал возможное и невозможное, но ракеты не отставала. Камуфляж бота, по-видимому, не имел для нее никакого значения, прекрасно ракеты бот видели и под камуфляжем. Запас хода у ракет тоже был ничего себе, а маневренностью, похоже, они бот — во всяком случае на короткой дистанции — превосходили. А в отношениях “ракета — цель” дистанции бывают только короткие. Особенно, если цель на бреющем полете.
Вряд ли пускателем управлял человек. Скорее всего нет. Планета, что бы ни говорил Збышек, пытающийся отбояриться от поедания шляпы, несла весьма высокоразвитую и непременно человеческую цивилизацию. Высокоавтоматизированную. Драчливую. Хорошо вооруженную.
— Хочешь порулить? — спросил Дон еще через минуту.
Збышек открыл один глаз.
— Этого я и боялся.
— Держись, варвар! И ребенка держи!
Бык растопырился в кресле и рванул штурвал на себя, одновременно подорвав оба носовых аварийных бустера — при утопленной в пол педали газа. И бот выполнил “кобру”.
Поскольку ракет было две, видимо, только это и оставалось. Проверять мощность заряда на шкуре бота было кисло. Ручная базука на площади сказала Збышеку и Дону по сему поводу достаточно. Бот выполнил “кобру”. Между стенами ущелья, над мелкой каменистой горной речкой.
Со стороны фигура выглядит эффектно. А на парадных выступлениях, на половинной скорости, сия фигура высшего пилотажа доставляет большое удовольствие и пилоту. Особенно, если незачем применять бустеры. Чуть задрав нос, летательный аппарат мгновенно теряет ход и плавно взмывает полусотнею метров выше, где и зависает брюхом вниз — особым шиком считается у пилота в момент виса, называемого “баллон”, погасить двигатели и секунду-другую посидеть в полной тишине.
В атмосферном же бою на современных скоростях фигура применяется редко, против опытного противника она бессмысленна, ибо имеется по крайней мере две контрфигуры. Кроме того, маневр довольно медленен. Носовые аварийные бустеры и полная скорость маневр убыстряют, — за счет личного здоровья пилота.
И пассажира.
Особенно, если пассажир не пристегнут всеми ремнями, какие есть поблизости, к креслу.
Ударная перегрузка — отличное упражнение на выносливость, если ты пристегнут только поясным ремнем. Проблем меньше, если на тебе бронежилет, и кое-какую тренировку в отряде Аякс ты получил. Но больно безумно.
И очень жалко приборов на пульте, кои стоят денег, являются большим технологическим достижением и — на всякий случай — необходимы для управления ботом, который висит в сотне метров над белыми бурунами горной речки.
И что там с девчонкой, компенсировал ли медсерв толчок?
Впрочем, “кобра” сработала. Ракеты Странной Планеты ни первого, ни второго контрманевра не знали. Рецепторы их потеряли цель, первую ракету закрутило и повело вниз — от натуги сгорели мозги. Вторая увеличила скорость и ушла вверх, мгновенно потерявшись из виду. Судьба ее в веках неизвестна. А первая проникла кумулятивным способом глубоко в скалу, кстати подвернувшуюся по курсу, и там взорвалась. Скала, по счастливому стечению обстоятельств, была из тех скал, которые давно потеряли смысл жизни и подумывают — веками — о невозможности самоубийства. Ракета оказалась для нее подарком божьим. Скала прекратила существование. Стены ущелья дрогнули. Осколки скалы прорезали воздух. И один из них, килограммов на шесть, нежно тюкнул бот в брюхо — ближе к корме. И своротил дюзовый пакет на сторону.
Проклинающий все и вся Дон, не обращая внимания на потерявшего сознание Збышека, повисшего на ремне над пультом, пытался при посредстве немногих сохранивших функции приборов привести бот к повиновению. Машину била крупная дрожь, носом она смотрела в надир (именно потому Дон висел) и, с вероятностью один к одному, намеревалась в ближайшее же время сорваться. Испытывать ее на прочность еще и таким манером Дону не улыбалось вовсе. Впрочем, о сохранности бота речи так и так не шло. Не очень крепким на сгиб и на излом он оказался. Или просто не повезло? Необходимо было, по меньшей мере, поднять нос, чтобы катапульта отстрелила кресла по возможности вертикальнее. И Дону удалось это. Всю последующую жизнь он мог по праву гордиться. Что он и делал. Он даже успел, заковыристо матерясь, поправить мотающего, как лошадь, головой и ничего не соображающего Збышека в кресле и закрепить на нем пряжки наплечных ремней. А еще Дон успел вытащить минибокс медсерва из паза и покрепче прижать его к животу. Потом Дон локтем толкнул заранее обнаженный ключ катапульты и увидел перед собой Странный Мир до горизонтов, потом услышал звон в ушах, когда сработала катапульта Какалова. Потом раскрылся парашют. Операция снова перешла в партер.
Глава 17
КОРОВЬЯ КОРРИДА
"— Кто такой Чехов?
— Это снайпер из 138-й стрелковой дивизии 62 армии.
— А Достоевский?
— Странные вопросы! Кто же не знает Достоевского?"
Витя Суворов, капитан
И помнит Збигнев “Призрак” Какалов, и детям своим, буде случатся они когда-нибудь, расскажет, как наперекосяк, вопреки всем законам пространства, или, если хотите, в полном соответствии с законами Странной Планеты в Пыльном Мешке, висит над ним, на непреодолимом даже с помощью пространственного процессора Кумока, расстоянии, сизое, с серебристыми проблесками, пустое от звезд и лун, небо; висит накренясь и покачиваясь, бесконечной вертикальной полосой, окаймленной необычайно четкими краями ущелья.
И слышит Збигнев “Призрак” Какалов щемящий сердце и тревожащий душу неумолчный голос горной реки вокруг; голос, гулкий, струящийся по небесной полосе сверху вниз; голос, призывающий трепетного системного оператора уснуть, уснуть, и видеть сны, быть может, сны о чем-то большем…
И чувствует Збигнев “Призрак” Какалов, как невыносимо ломит бок, как медленно, но верно, подмокает спина, как неудобно ему, Збигневу “Призраку” Какалову дышать, и что плоскость, на которой означенный системный оператор, располагается, могла бы быть и помягче, и поудобнее…
И понимает Збигнев “Призрак” Какалов, навзничь распростертый в неполном спецкостюме на узком бережку горной реки, протекающей по дну глубокого ущелья под темным безоблачным пустым небом Странной Планеты, что дела дрянь, и каждое из этих дел — в парсек как дряннее предыдущего.
И начинает Збигнев “Призрак” Какалов виртуальные поиски внутри собственного тела тех нервных узлов, кои ведают движимостью и недвижимостью окостеневшего языка, каковой очень помянутому многажды Збигневу Какалову, в данный момент, потребен; и, поскольку он, Збигнев Какалов — добрый системный оператор, то поиск увенчается быстрым успехом. Нашел таки нужные нервные узлы Збигнев Какалов.
— Дон!
— Попробуй еще раз, — немедленно раздался ответ, мрачный, не блещущий, как всегда, остроумием, но — ответ, и голос Дона Маллигана, не обезображенный, в частности, ранениями и увечьями, показался Збышеку Гласом Господним. Все живы, и слава богу.
— Дон!
— Еще разок.
— Иди ты туда и так.
— Лучше. Слушаю вас, оперативник Какалов.
— Где — ясно. Что — ясно. Как — не ясно.
— Почему же? Ясно. Кверху каком.
— Макроп.
— На орбите, вероятно. Выжидает контрольный срок. Ищет нас оптически. Ищет нас биолокационно. Не знаю. Связи нет.
— Бот.
— Выбот. То есть, выбыт… Нет, то есть — выбыл. Бот больше не участвует. Еще что?
— Ребенок.
— О! Ты не совсем еще варвар! Спит ребенок, в микробоксе и спит. На неделю писюшке ресурса хватит. Только сменных гигиенических вкладок нет, подстилку стирать и сушить придется. Девка уже два раза описялась и раз шесть обильно обкакалась. Девка — зверь!
— Меч.
— Вот он тут, твой любимый.
— Я.
— Жить будешь, и не надейся. Порвал кое-какие связки, ушиб колена, сотрясение мозга… Аптечку я запустил, почти десять часов как, запустил… Так что вставай давай, подчиненный!
— Не могу.
— Ладно, — покладисто сказал Дон. — Валяйся, варвар. Лечись. Ты мне ходячий нужен. Мы теперь, мать их, аборигены с тобой. Вот ведь, сука, как стреляют! Тремя ракетами сбили!
— Как… ты…
— Как сажа бела, — злобно сказал Дон, которого Збышек, бывший не в силах вертеть головой, по прежнему не видел. — Здоров и цел… как бык. Высадились на неизвестную обитаемую планету, так и так! В креслах ни большой рации, ни батарей для оружия… орехи есть, килограмма три, фестал есть — представляешь? — и по обойме к личным регистраторам. Пугачи, правда, в порядке, аптечки работают, заряжены, спецкостюмы в порядке, только вот у тебя, распустяя, шлема нет.
