* * *
Примечание: Впоследствии я расширил значение интроцепции для обозначения третьей функции сознания таким образом: "способность, благодаря которой Свет Сознания обращается на Себя самое как к своему Источнику".
87. ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ПРОСТРАНСТВОМ И ВРЕМЕНЕМ
13 ноября
Мы обязаны Шпенглеру тем, что он передал нам одно из самых ясных и важных свидетельств очень древнего и глубокого конфликта, который прослеживается даже в некоторых апокрифах о войне ангелов. Этот конфликт простирается через многие фазы человеческого сознания и ведет к истокам Самого Проявления, и человек преодолевает его лишь тогда, когда вновь оказывается в докосмическом Сознании. Он проявляется под разными масками и принимает различные формы, но наиболее ярко выражен в противоречии между пространством и временем.
Для обычного понимания пространства и времени представление о каком-то конфликте между ними вряд ли сколько-нибудь вразумительно, поскольку мы привыкли считать их чисто формальными предшествующими экзистенции категориями, которые совершенно не зависят от материи и сознания. Такое воззрение, однако, не согласуется ни с идеалистической философией, ни с теоретической физикой после эпохального вклада Альберта Эйнштейна, и именно потому, что его разделяют практически все, необходимо показать его несостоятельность, прежде чем приступать к рассмотрению конфликта между пространством и временем.
Кажется, уже достаточно ясно, что лично я не считаю пространство и время внеположными сознанию, но рассматриваю их скорее как виды и формы, которые детерминируют относительное сознание, определяют его роль, или, иными словами, создают подмостки для драмы эволюции. Пространство и время не являются какими-либо внешними ограничениями Конечной Реальности; напротив, они ей имманентны и суть попросту исходные ограничивающие формы, которые служат цели ограничения сознания или природы, как она представляется человеческому сознанию. Первичные категории заключают в себе представление о пространстве и времени как на языке восприятия, так и на языке понятий или законов. Они лежат в основании логики, отношений, периодичности, причинности и т. п., но не являются равнозначимыми и равноценными для всех видов относительного сознания: некоторые из этих видов по своей природе почти (если не всецело) темпоральны, тогда как другие преимущественно (а быть может, исключительно) пространственны. Так, сознание восприятия (сознание перцептуальное) в целом находится в более тесной связи со временем, чем с пространством, хотя пространственное качество особенно сильно в чувстве света. Напротив, понятия в очень большой степени пространственны, и в своей более развитой форме по существу сводят время к какой-то пространственной протяженности. Теснейший синтез понятий и восприятия происходит в связи с чувством зрения или миром света.
Одно из проявлений конфликта пространства и времени достаточно очевидно в борьбе между восприятием и понятием. Мы уже показали, как этот конфликт привел к самому принципиальному разделению направлений в философии. Которое из них ближе к Реальности? Это очень старый вопрос, который не только разделял философов, но и вызывал конфликты между классами и группами, носителями силы (авторитета) того или иного рода. Старая борьба между религией и властью - одна из фаз этого разногласия, и она упорно продолжается даже в наши дни. Чтобы понять эту многовековую борьбу со всем ее практическим значением для счастья и благосостояния человека, необходимо определить ее первоистоки и уяснить их смысл. Для этого необходимо пойти дальше одного лишь первоначального понимания пространства и времени в их отношении к сознанию.
О времени речь идет, когда мы говорим о становлении, периодичности, жизни, рождении, разложении, эволюции, прогрессе, утрате, приобретении и т. д. - используя при этом множество терминов, так или иначе подразумевающих процесс. В основании же таких понятий, как: закон, целостность, принципиальное тождество причины и следствия, свобода от греха, вины или кармы, бессмертие, логика, исчисление, обратимое время и т. п. - лежит пространство. Трагическое время, то есть время, которое едино с воплощенной жизнью, рождением, смертью, необратимо и именно поэтому трагично: то, что случилось, нельзя отменить; неиспользованная возможность, предоставленная удобным моментом, упущена и канула безвозвратно; смерть полагает конец отношениям и т. п. Если бы реальность времени была безусловной, мы никогда не смогли бы подняться над трагической драмой бытия. В таком случае, разумеется, подлинной реальностью отличалось бы лишь творческое становление, но поскольку дополнительным аспектом всякого становления неизбежно является умирание, то радость становления неизменно сопровождалась бы смертным страданием, причем без всякой надежды когда-либо его разрешить. Шпенглер, со своей стороны, признает это трагическое свойство хронологического времени. Естественно, такая установка влечет за собой принципиальный пессимизм, но именно его гордо декларирует Шпенглер, утверждая, что откровенно принять пессимизм такого рода - во всяком случае, благородно и героично. Шпенглер со всей определенностью постулирует примат времени, и таким образом провозглашает его окончательное торжество в конфликте с пространством.
Контраст Шпенглеру составляют религиозные, научные и большая часть философских мыслителей, из которых наиболее выдающиеся - Будда, Шанкара и Иисус. Попытаемся определить их принципиальные точки зрения. Когда Гаутама пребывал в юношеском сне предающегося удовольствиям принца, толчком к пробуждению послужило то, что он стал свидетелем болезни, старости и смерти, в которых ясно увидел неизбежное следствие Становления. Он увидел также, что именно Становление, а не какой-либо из привходящих процессов в достижении так называемого счастья, является скрытой причиной несчастья или страдания. Отсюда: страдание конечный итог временного процесса. Будда предвосхитил Шпенглера в понимании того, что мирская жизнь, Сансара, трагична в самом истоке, и относительно этой конкретной сферы сознания вполне последовательно избрал пессимистическую точку зрения. Однако в отличие от Шпенглера он отказался безропотно согласиться с этой трагедией. Он искал, и, в конце концов, нашел Силу, которая выше трагической сферы Сансары. Эта Сила - Состояние Сознания, превосходящее все, что под властью времени; на сегодняшний день оно известно нам под символическим наименованием Нирваны. Так вот, хотя и справедливо, что в самом высоком смысле сознание Нирваны превосходит и пространство и время, тем не менее, оно достижимо для человеческого сознания как нечто, отличающееся свойством, аналогичным пространству. Сознание Нирваны предполагает охват начала и конца одновременно, упраздняя тем самым трагическое свойство времени. Но по существу сам этот "охват" есть нечто пространственное. Кроме того, в дифференцировании уровней Нирваны также содержится принцип пространства. Мирской человек может достигнуть некоторой степени Сознания Нирваны, все еще оставаясь в пределах воплощенного сознания. Сама возможность такого достижения с одновременным сохранением корреляции между обоими планами Сознания предполагает некое частичное перекрытие одного вида сознания другим. Такое перекрытие неизбежно является принципиально пространственным, как это и обнаруживает тот факт, что попытки концептуального описания Нирваны по своему характеру пространственны, но никогда не временны, что попросту исключено. Будда принес весть Освобождения, Бессмертия. Поэтому в известном понимании он - оптимист. Но смысл промежуточной ступени, предложенной им человечеству, заключается в том, что Будда противопоставил трагический мир времени более могучему Пространственному Миру. Освобождение и Бессмертие - понятия пространственные, свободные от рабства времени.
Провозвестию Будды аналогичен смысл труда Шанкары, хотя его подход и методы - иные. Фактически Шанкара выдвинул понятие о монизме непрерывности - понятие пространственное - в противовес дискретности вселенной. Он постулировал непрерывную и неразрывную связь между душой (Атман) человека и Божеством (Брахман). Он однозначно отрицал реальность мира, состоящего из разрозненных частей, т. е. - видимой вселенной. Так вот, самое первое требование разрозненной множественности, несущей в себе трагическое свойство, заключается в трояком делении времени - на прошлое, настоящее и будущее. В этом корень множественности и причина всех бед.
При всем широчайшем за последние века западного христианства развитии оптимистического отношения к мирской сфере остается справедливым, что подлинное провозвестие Иисуса было точно так же от мира Иного, как провозвестие Будды и Шанкары. Иисус неоднократно говорил: "Царство Мое не от мира сего". Он никогда не утверждал, будто Бессмертие, Царство Небесное или Жизнь Вечную следует понимать как существование в мирской сфере. Временная власть, которая всегда особо центрирована на времени, безжалостно боролась против Иисуса и его последователей в течение нескольких веков. Он верно сказал: "Отдайте кесарево кесарю". Но Он же и добавил: "А Богу - Богово". И действительно, вызов, который Он бросил власти кесаря, оказался гораздо более грозным, чем любое вторгшееся войско. Войско могло бы и победить Рим, но это была бы лишь смена декораций для очередного проявления власти кесаря. Политические войны бессильны против самого ее принципа. Но именно этой основе власти и был брошен вызов Христа, поэтому усилия римлян искоренить все, что Он Собой олицетворял, были вполне обоснованы с точки зрения политического здравомыслия. (Тоталитарные правительства, как образчик дикого разгула и грубого произвола ничем не контролируемой политической власти (фашизм), в некотором специфическом смысле воплощают Антихриста: в них с исключительной наглядностью проявляется Дух, связанный временем. Такие правительства в неизбежной вражде с освобождающим Духом пространственного Сознания, но, в конечном счете, терпят крах, поскольку солидаризуются с меньшей властью). Христос готов был позволить кесарю поиграть с телами людей на краткий период времени, но Он взывал к человеческим душам, прекрасно понимая, что душа единственное в человеке, что действительно имеет значение. Без власти над душами людей власть кесаря пуста и тщетна. Понимание этого объясняет, почему знаменитые честолюбивые властители-временщики так часто стремятся аннулировать божественные прерогативы. Кесарь преуспевает во власти над человеком лишь до тех пор, пока может привязать душу человека к телу, чтобы властвовать над ним, поэтому тот, кто может освободить душу, бросает вечное Зерно и оставляет кесарю одну лишь шелуху.
