— Случайно — майор.
— Поздравляю. Быстро это у вас получилось.
— Не совсем. Четыре года в капитанах отходил. Питер — не лучшее место для карьеры.
— Если пока не генерал, — пошутил Володя.
— В каждой шутке есть доля шутки. Мы пришли.
В отличие от других административных зданий — районной управы, присутственных мест вроде ЖКХ — в этом здании на дверях кабинетов не было табличек с указаниями должности владельца, только номера. Игры в секретность? Или наследие зловещего НКВД, когда жертве не следовало знать фамилию и звание палача? Володя не ассоциировал ФСБ и НКВД: другое время, другие порядки, другие законы и другие люди.
Кабинет был небольшим, с одним окном, обставлен по-деловому, но скромно. Стол с компьютером, шкаф для одежды, сейф в углу и несколько стульев.
Гнибеда следил за взглядом Володи:
— Ну да, не хоромы. Но что ты ожидал, Док? Оперативника ноги кормят, как и волка. Готов?
— К чему?
— Я разве не сказал вчера?
— Быть при параде — и всё.
— Завертелся, прости. Генерал собирает у себя всех, кто раскрутил и задержал обе группы — Магомеда и Махмуда, — для поощрения. Разбор полётов с выводами уже был.
— После этого звёздочки на погоны посыпались? — догадался Володя. — Погоны-то сменить успел?
Василий Лукич распахнул дверцу шкафа: на плечиках висела военная форма, и на погонах — по большой звезде на двух просветах.
— Поздравляю. Обмыть полагается.
— Попробуй к генералу с запашком прийти! Нам пора!
К кабинету генерала собирались сотрудники. Кто-то в форме, при наградах, другие — в цивильных костюмах, но при галстуках.
Всех пригласили в кабинет. Народу набралось много, человек двадцать пять. Все друг друга знали и обменивались приветствиями.
Володя знал в лицо лишь несколько человек. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке и потому скромно пристроился на стуле рядом с дверью.
Генерал встал, и наступила тишина.
Генерал был в штатском, но выправка бросалась в глаза. Он коротко поздравил сотрудников с успешным завершением операции.
— Вчера некоторые из вас были повышены в званиях или должностях. Сегодня мне выпала честь поощрить вас материально, особенно тех, кто внёс существенный вклад в раскрытие дела. Но нет у меня прав и полномочий присвоить звание или повысить в должности доктора Соколова.
Володя не ожидал, что начнут с него, и немного растерялся. По его мнению, кадровые сотрудники сделали значительно больше — те же Гнибеда, Толкачёв, силовик Колун. А он только подсказывал им в меру своих скромных способностей.
Володя встал и невольно покраснел. Ладно бы, если бы его награждал главный врач клиники за медицинские успехи, а то ведь чужое и серьёзное ведомство. Ему было неловко, казалось, его не воспринимали равным. Затесался случайно дилетант среди профессионалов — за что его отмечать? Но тем не менее он сделал три шага вперёд.
— Поздравляю вас, вручаю денежное вознаграждение за помощь и благодарственное письмо. Полагаю, вы компенсируете премией потерянное за счёт отпусков без содержания жалованье, — сказал генерал, вышел из-за стола, пожал Володе руку и вручил письмо и конверт.
— Спасибо, — произнёс Володя.
В силовых ведомствах положено отвечать: «Служу Российской Федерации!» — но Володя был человек сугубо штатский и не знал, можно ли ему так ответить и не вызовет ли такой ответ усмешек?
Потом поздравляли и вручали конверты другим.
Володя прочитал письмо. Не орден, конечно, но приятно. Конверт он сунул во внутренний карман.
Генерал ещё раз поздравил всех и отпустил.
Володя вышел в числе первых: всё-таки он сидел у двери. Его окликнул Толкачёв:
— Владимир Анатольевич, задержитесь ненадолго. Пойдёмте ко мне!
Следом за Володей к Толкачеву пошёл ещё один человек.
Подполковник открыл дверь, впустил обоих и зашёл в кабинет последним.
Второй сотрудник был незнаком Володе.
По предложению Толкачёва они уселись.
— По русскому обычаю премию обмыть полагается, но, извините, служба, — сказал Толкачёв.
— Доктор не злоупотребляет, — вступил в разговор третий, и у Володи мелькнуло: «Не за этим ли разговором в управление пригласили? Подписку дать о неразглашении или ещё что-нибудь?»
— Не скрою, Владимир Анатольевич, помощь ваша была своевременной и ценной. От полковника Толкачёва и майора Трофимова отзывы положительные.
— Простите, Трофимов — это кто?
Незнакомец улыбнулся:
— Порт, контейнерная площадка, Колун… Вспомнили?
— Конечно!
— Я хотел бы, Владимир Анатольевич, предложить вам перейти к нам на службу.
— В каком же качестве? Силовика из меня не получится, «топтуна» тоже.
— Мелко берёте. Людей с особыми способностями немного, единицы, и они нужны государству.
— Я врач, и мне моя работа нравится. Вот поступает в отделение человек, он болен, ему плохо. Я и мои коллеги не боги, но после операции человек выздоравливает. Так приятно видеть плоды своего труда!
— Наша служба сродни вашей, Док! Только вы врачуете тело одного человека, а мы удаляем язвы и раковые опухоли общества. Вы же в институте прошли военную кафедру, офицер запаса.
— Медицинской службы, — уточнил Володя.
— У нас служат люди разных специальностей, вас проще будет аттестовать.
— Простите?
— Проще говоря, присвоить вам офицерское звание. Аттестованный сотрудник получает большее денежное довольствие.
— Ха! Деньгами соблазнить хотите?
— Мы же знаем, сколько вы получаете. С вашей головой и руками — несоразмерно мало.
— Мало, — вздохнул Володя. — Но я сам выбрал эту дорогу и клятву Гиппократа давал. А главное — она мне нравится, чёрт побери.
— Вы отказываетесь? Не торопитесь, обдумайте всё, что услышали, взвесьте. Номера телефонов полковника Толкачёва и майора Гнибеды вам известны. Мы, кстати, тоже не торопимся, но и повторять приглашение не станем.
— Спасибо за честь. Я могу быть свободным?
— Да, конечно.
Володя вышел из управления, обернулся. Громадное здание. Многие люди, особенно те, кто в возрасте, до сих пор смотрят на него со страхом: слишком тягостные воспоминания о прошлом оно навевает.
На такси Володя добрался до дома. Ему хотелось скинуть костюм и ненавистный галстук, а ещё непонятно было, во сколько оценили его радение? На ощупь конверт был не очень толстым, но, открыв его, Володя увидел пятитысячные купюры. А пересчитав их, приятно удивился: премия превышала его потери в зарплате за оба отпуска без содержания, вечерние и ночные бдения — она превышала три его месячные зарплаты. Приятно, когда твой труд так ценят. В голове даже мелькнуло: а не согласиться ли на службу в ФСБ? Он поколебался немного: по нынешней жизни деньги значили много, они давали свободу выбора. Но, взвесив всё — на одной части невидимых весов служба в ФСБ, а на другой — любимая профессия, — Володя решил не изменять служению Гиппократу. Он сам десять лет назад выбрал свою судьбу и круто менять её не видел смысла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
