Часть пятая
НАКАНУНЕ ВОЗВЫШЕНИЯ
Красс и Помпей
Мы сравнивали исторический ракурс личности в ее взаимодействии с историей с пирамидой, с лабиринтом, но более точно, возможно, будет сравнение с голограммой. На заре развития лазерных технологий было обнаружено, что голограмма, то есть фотография какого-либо объекта, сделанная в специальных условиях и зафиксированная на стеклянной пластине, обладает неожиданными свойствами. А именно: если разбить такую пластину, то при правильном освещении даже в самом маленьком осколке можно будет разглядеть изображение всего объекта. Пусть не очень четко, но все же всего! Позже возникла даже космологическая теория, рассматривающая мироздание как голограмму. В этом был какой-то смысл, становилось, по крайней мере, если и не понятно, то представимо, как микрокосм отражает и, возможно, воспроизводит макрокосм. А также наоборот.
Скорее всего, это игра досужего ума, но «голографическое» представление о личности как сколке истории, в котором хоть блекло, но отражается вся история, может оправдать в глазах читателя наши попытки увязать Цезаря не только с отрезком его пребывания среди живых. К тому же, в отличие от «классической» голограммы, чем ярче личность, тем контрастнее, четче восстановленная картина.
Но посмотрим, что можно увидеть в очередном «осколке».
Итак, Красс торжествует, он победил. Но…
«Хотя Красс умело использовал случай, предводительствовал успешно и лично подвергался опасности, все же счастье его не устояло перед славой Помпея. Ибо те рабы, которые ускользнули от него, были истреблены Помпеем, и последний писал в сенат, что в открытом бою беглых рабов победил Красс, а он уничтожил самый корень войны. Помпей, конечно, со славою отпраздновал триумф как победитель Сертория и покоритель Испании. Красс и не пытался требовать большого триумфа за победу в войне с рабами, но даже и пеший триумф, называемый овацией, который ему предоставили, был сочтен неуместным и унижающим достоинство этого почетного отличия».
Плутарх весьма сдержанно описывает картину унижения Красса. Триумфатор Помпей возвышался над приветствующими его толпами римлян, восседая на колеснице, запряженной четверкой белых коней, а за ним вели пленников и везли добычу. Крассу же пришлось идти своим ходом, топча мостовую — овация была наградой второго сорта. Можно легко представить, что творилось в душе спасителя Республики, победителя Спартака. Но Красс не был бы Крассом, если бы позволил эмоциям помешать реализации своих планов. Поскольку ратные дела для него были всего лишь средством достижения политической власти, то есть консульства, он решил идти другим путем. И начинает восхвалять Помпея, одновременно предлагая тому баллотироваться на должности консулов вместе с ним.
В политических интригах, в отличие от военных дел, опыт Помпея был невелик. Когда его избрали консулом в тридцать шесть лет, друг Помпея написал для него шпаргалку, как вести себя в Сенате. По всем источникам и воспоминаниям современников, Помпей был самодовольный и напыщенный человек, обожающий, как сейчас сказали бы, «косить» под Александра Македонского. Но не дурак.
Поэтому сразу же соглашается на предложение Красса, понимая, что отказ может ему дорого обойтись: самый богатый человек в Республике и один из опытнейших политиков начнет вставлять ему палки в колеса.
Никто не решается выставить свои кандидатуры против такого мощного тандема, и они становятся консулами.
Каждый из них достиг вершины власти. Помпей сразу же вернул народным трибунам полномочия, которые в свое время отменил Сулла. Народу это понравилось, но Сенат насторожился. Любимец публики становился слишком популярным, хотя, казалось, куда ж больше!
Красс же, добравшись до руководства Республикой, тоже пытался добиться расположения римлян, устраивая массовые угощения и раздавая зерно обедневшим горожанам, причем средств на это, по свидетельству Плутарха, не жалел: «Угостил народ на десяти тысячах столов и дал каждому хлеба на три месяца».
Характер человека, поднявшегося на вершины власти, редко меняется в лучшую сторону. Интриговать Красс начинает сразу же после избрания. Пользуясь своим влиянием в Сенате, он настраивает часть сенаторов против своего коллеги. Помпей узнает об этом, он в ярости, отношения между консулами достигают опасного накала.
Римляне, хорошо помнившие, чего им стоила гражданская война, не в восторге от их противостояния, тем более что силы, стоящие за каждым из них, почти равны. И если бы Красс и Помпей перешли к вооруженной стадии выяснения отношений, то пролилась бы кровь, много крови. В это время Митридат вел хоть и довольно-таки вялую, но все же войну с Римом и в случае разлада между консулами мог и взбодриться.
Но чудо спасает Республику.
«Уже консульство их подходило к концу, когда однажды в Народном собрании римский всадник Гай Аврелий, человек не знатный, по образу жизни сельский житель, общественными делами не занимавшийся, поднявшись на возвышение для оратора, рассказал о бывшем ему во сне видении: «Сам Юпитер, — сказал он, — явился мне и велел объявить всенародно его волю, чтобы вы не ранее дозволили консулам сложить с себя власть, чем они станут друзьями». В то время как человек этот говорил, а народ призывал консулов к примирению, Помпей стоял молча, а Красс первый, подав ему руку, сказал: «Полагаю, сограждане, что я не совершаю ничего низкого или недостойного себя, делая первый шаг и предлагая любовь и дружбу Помпею, которого вы, когда он еще был безбородым, провозгласили Великим и еще не участвующего в сенате признали заслуживающим триумфа».
Большинство современных историков считают, что эту красивую историю придумали позже, а Плутарх просто пересказал ее. Но почему бы не допустить, что группа озабоченных благоденствием Республики граждан попросила кого-то из своих друзей выступить с таким заявлением? Тем более что апелляция к богам в момент политического обострения вполне в духе славных традиций и восходит аж к Ромулу.
Цезарю в это время исполняется тридцать лет.
Квестор
Плавный подъем по карьерной лестнице имел свои преимущества. С одной стороны, известность Цезаря становилась растущим политическим капиталом, с другой — не вызывала откровенной зависти и неприязни одновременно большого количества честолюбивых неудачников. Незаурядное владение словом и умение внушить, навязать свою точку зрения публике делало Цезаря опасным соперником для самых сильных ораторов Рима.
О его внешности можно судить по описанию Светония.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
