обмякаю в руках мужа.
Да уж… Кирюха нам даст жару. Семь лет ребенку, сума сойти! Если я узнаю, что мой сын еще что-то умеет, я точно грохнусь в обморок.
Наша семья побеждает не только в этом конкурсе…
Мы забираем добрую половину всех подарков, потому что участвуем почти во всех конкурсах.
Домой возвращаемся уставшие и безумно счастливые. Мы с Андреем много целуемся, шутим и обнимаем детей. На душе такое умиротворение…
Я быстро переодеваюсь в удобную пижаму и забираюсь с ногами на диван. Мы в гостиной сидим. Дети сели рисовать.
— Помни мне ножки. — капризничаю и вытягиваю на ногах мужа отекшие ступни.
За окном так неожиданно разбушевалась непогода.
— Смотри, какой кошмар на улице начинается… — добавляю я все тем же капризным голосом.
Андрей начинает растирать мои пальчики и я замурчать готова. Закрываю глаза.
— Буря мглою небо кроет
Листья желтые кружа.
Карамелька моя ноет
В животе ее дитя…
Я распахиваю веки и удивленно на мужа смотрю.
Он смеется.
— Это что за поэзия, Громов? Ты стихи пишешь?
Муж на спинку дивана откидывается и мечтательно тянет.
— Да! Я поэт!
Я смеюсь и на колени к нему перебираюсь.
— Правда я ни разу в жизни ни одного стихотворения не закончил. — в шею меня целует и вновь голову откидывает. — Помню в пятнадцать лет в девчонку влюбился. Всю ночь пытался стих написать, кое-как четыре строчки родил, а она зараза другу моему дала… — он усмехается, а я выпрямляюсь.
— То есть… — начинаю тихо. Неприятно как-то немного такое слышать… — ты какой-то девчонке писал стих, а жене родной нет?
— Ну начинается, блядь… — глаза устало закатывает.
Я отвешиваю любимой татухе тумака.
— Прекрати, матершинник. — ворчливо. — Тут дети.
Янка голову от расскрасок поднимает и на нас смотрит.
— Мама! Ну ты це? Папа зе мачик. Он дозен ругася!
Я примирительно к дочери обращаюсь.
— Яночка, ни мальчики, ни девочки не должны так ругаться — это плохо. Кирилл ведь у нас так не ругается.
Янка брови хмурит и на Кирюху смотрит.
— Киил! Ну-ка скази БЯТЬ!
Громов громко смеется. Я на него взгляд возмущенный кидаю.
— Молодец какой! Научил.
— Мам, какое слово я сказать должен?
Осекаюсь и на кирюху смотрю, потом на Андрея. Муж смущенно отводит взгляд и в телефон смотрит. Мы такого ну никак не ожидали.
Я даже сначала думала, что показалось…Может случайно у него вырвалось?
— Кирюш… Ты же это не запомнил?
Кирилл насмешливо на Янку смотрит, потом на меня. Коротко, но присталь и…примирительно.
Нет! Не случайно! У Громовых случайностей не бывает!
Это самый обдуманный шаг.
Мой мальчик принял решение стать моим сыном.
Я всю ночь ворочаюсь без сна и засыпаю только под утро.
Мне снится наша свадьба.
Словно на пленке перематываю и смотрю сегодняшний день.
Счастье сладким сиропом внутри разливается.
Просыпаюсь я днем, когда за окном во всю играет солнце. Буря закончилась и сентябрь решил нам подарить еще один солнечный день.
Тянусь к телефону, что бы проверить время и вижу непрочитанное сообщение. Снимаю блокировку и читаю
«Мы ушли к Светке. Нам надо с ней пару сделок добить. Отдыхай. Высыпайся. Твой любящий муж»
Улыбаюсь и откидываюсь на подушках.
Поворачиваю голову и хочу положить телефон обратно на прикроватную тумбу, но мой взгляд падает на аккуратно сложеный лист.
Разворачиваю и…замираю.
Глаза волнительно скользят по тексту письма.
Какой же он у меня…
Строчки начинают расплываться, потому что слезы безумного счастья застилают глаза…
Ветер рвет листья с деревьев и
Скандалит с дождем упрямым.
Преданным псом я в глаза твои
Смотрю. Мне становится пьяно.
Твой смех для меня самый лучший бальзам.
А слезы твои ранят.
С тобой сердце в сердце. Глаза в глаза.
Теперь в соцсетях статус " занят"
Все чувства к тебе на моем лице.
Порой для меня это плохо.
Все то, что с тобой — в самое сердце.
А что до тебя- лишь похоть.
А ветер наглец пошумел и стих
И за чем он на дождь так злился?
Я в первый раз в жизни закончил стих…
Похоже
Что я
Влюбился…
Перечитываю несколько раз и слезы вытираю.
Громов-дурак! Стих мне написал…
Лицо руками закрываю и плачу. Потому, что тоже дура! Потому что тоже люблю! Безумно!
Эпилог
— Как дышать помнишь? — муж жмет на кнопки кофемата напрасно пытаясь унять волнение.
— Помню… — тяну устало и продолжаю наблюдать, как взрослый дядя пальцами хрустит. Переживает.
Носом вдыхаю больничный воздух и ртом протяжно выдыхаю. Опираюсь о скамейку. Так вроде легче.
— Да что такое-то — третий раз подносит телефон к терминалу, пытаясь оплатить свой «Эспрессо»
— Не благо- фу-у-ух — дари…выдыхаю через рот и тяну свой телефон к экрану. Раздается тихое пиликанье и автомат довольно урчит отстегивая моему взволнованному мужику порцию кофе.
— Ты мне вновь купила напиток — бровями играет, но тут же увидев мое лицо осекается.
Я вновь тяну носом и протяжно через рот выдыхаю.
— Через нос вдыхай… — начинает муж.
— Громов фу-у-у-ух… молчи…
Андрей за три минуты кофе выпивает и вновь начинает нервничать.
— Может в палату пойдем?
— У меня осмотр- фу-у-у-ух…еще не скоро.
Андрей рядышком на скамейку садится, я стою согнувшись. Муж тянет руку и спину массировать начинает.
— Карамелька… Мне тяжело на тебя такую смотреть.
Я молчу. Мне самой тяжело. Очень. Но жалость к себе — это последнее, что я должна сейчас испытывать. Мне собраться надо и родить.
Из соседних палат разносятся крики и стоны и с каждым новым, мой муж бледнеет сильнее.
Не понимаю я, как женщины с мужьями рожают.
После громовского сто пятого «тебе сильно больно» я нервно плетусь в палату, периодически останавливаясь на схватках. А они уже ого-го какие.
— Я рожаю, кажется — бросаю на ходу медсестре. Она кивает. — Этого, бородатого ко мне на роды не пускать. — говорю строго.
— Но это же Ваш муж, у вас роды совместные оплачены… — теряется девушка.
А я всем телом чувствую, что мне в родовую пора. И понимаю, что мужа видеть в этой палате я не желаю.
Ко мне прислушиваются и оставляют Громова за дверью.
«Не дуйся, бородач! Я тебе нервные клетки берегу»
Дальше все, как в тумане.
Адская боль простреливает тело, но я стараюсь быть тихой, потому что где-то читала, что громкий крик во время родов пугает ребенка.
Прихожу в себя, когда на моих руках
