Светка – это был пройденный этап в моей биографии, на Светку у меня уже выработался иммунитет, и все же сексапильность ее казалась невероятной, сокрушительной, бьющей фонтаном, я буквально физически ощущал душную, обезоруживающую волну страсти, исходящую от ее тела. Разумеется, я предвидел что-то подобное, и даже Ленка предвидела, но, боже мой, кого еще из надежных людей смогли бы мы так легко уломать на наш кошмарный эксперимент?
– Ну, ладно, хорош раздеваться-то! Не за тем приглашали, – почти крикнул Альтер.
Я открыл глаза. Реплика была неожиданной. И я в который уж раз удивился, как сильно мы с Альтером отличаемся друг от друга: в моем мозгу этой фразы не было.
На Светку подействовало, и последняя спасительная деталь туалета осталась на ней, когда роскошное тело расположилось в камере в позе лотоса. Я уже ничего не соображал. Поэтому Альтер, стоящий ближе, пробежал пальцами по кнопкам. Потом все пятеро мы подошли к гиверу.
Неподвижная, как Будда под священным деревом бодхи в глубине его сидела Светка, Светка-гештальт, а живая смотрела на нее спокойно, даже насмешливо: ведь пока это была просто фотография – объемная, неверояно высокого качества, но все-таки фотография и даже не самая удачная. А потом Альтер нажал еще одну кнопку, и фигура в гивере шевельнулась. И, пока было еще не ясно, жива ли она, я поймал себя на мысли, что не хочу видеть ее мертвой, и это была нелапица и дикость. Нам не нужна была вторая Светка, а был нам нужен, до зарезу нужен безопасный сибр.
Прекрасное тело ледовой танцовщицы качнулось вперед и рухнуло к нашим ногам.
– Врача, – глупо вырвалось у кого-то, и ни один из нас даже не улыбнулся на это.
А Светка, приговаривая: «Вот это находочка для некрофила!», с циничным хладнокровием распутала ноги своей копии, потом положила по всем правилам, принятым для покойников и припала ухом к груди.
– Все. Отпрыгалась, – сказала она, поднимаясь с колен. – Поддержка «лассо» в два оборота!
И вдруг заревела в голос.
Так, жутким аккордом Светкиного плача, отчаянного, бабьего, визгливого плача открылся в нашей жизни очередной этап расплаты.
И мне подумалось вдруг, что это не просто расплата, что это голгофа, я ощутил себя мессией, не вполне добровольно, но с радостью несущим свой весьма модернизированный крест во имя еще более модернизированного спасения.
Я плохо помню, как мы уничтожали труп. Я внезапно почувствовал себя очень пьяным и все дальнейшее осталось в памяти в виде обрывков.
Завертывание тела в простыню. Ужасная нелепость. Но оказалось, что так всем привычнее. И потому легче. Светка в махровом халатике с дрожащей в руке рюмкой. Неожиданное шокирующее требование Альтера отрезать для исследования голову. И быстрое согласие всех, что это абсолютно логично: стоило ли начинать эксперимент, если не доводить его до конца. монотонное нытье Ленки: «Медика среди нас нету, нету медика…» И однообразные возражения Альтера:"И наплевать, наплевать, что нету, наплевать…" Разбитая бутылка. Коньяк на полу. Кто это сделал? Гивер, забрызганный мозгами. Это, конечно, нейрохирургические опыты Альтера. «Ложечку дать? – шутит Алена. – Древние китайцы ели живой мозг. Рассказывают, вкусно.» Пятка, торчащая из воронки питания. Никто не решается подпихнуть ее внутрь, а без этого система не срабатывает. Шальное веселье в глазах Светки, пьющей коньяк из отбитого донышка бутылки. Внезапный возглас Альтера: «Нашел!» «Что ты нашел, придурок?» – это, кажется, я спрашиваю. «Закон Архимеда», – плоско шутит Алена. «Оранжит в мозге!» – кричит Альтер. Оранжит в мозгу? Чушь собачья. Ленку рвет над раковиной в ванной. От коньяка? От трупныйх дел? Или от всего сразу? «Вот вам и ответ, могут ли монстры блевать», – говорит Альтер. Или не Альтер, а я. И не говорю, а думаю. Ленки ложатся вдвоем на нашем единственном диване. Пьяная Светка якобы понимающе хмыкает: «Дерзайте, девочки». Альтер штампует в сибре подушки. Их в комнате уже десятка два. Алена нагишом сидит в постели и очень неточно льет «мартель» себе в рот. Коньяк бежит струйками по груди, животу и большим желтым пятном расползается на пододеяльнике, Альтер, непоследовательно игнорируя гору сотворенных подушек, раздевается, ложится на голый линолеум и вопрошает в пространство: «Может ли монстр простудиться? Как вы полагаете, господа?» Лужи. Осколки. Кровь. Мозги. Ртутные капли зеромассы. Грязные тряпки. Шарики оранжита. Оранжит-то откуда, Господи? Ах, да, из мозгов. Мозги набекрень. Вам свешать мозгов набекрень два килограммчика? Что? Слишком много? Предпочитаете мозги в стаканчиках? Ради Бога…
А потом снова полная ясность, до абсолютной, вакуумной прозрачности в мыслях.
Я постелил Светке в ванной, использовав саму ванну как ложе, а в качестве перины – альтеровы подушки. Потом мы вышли в кухню и закурили. Светка снова налила себе «мартеля», и я выплеснул его в окошко.
– Не пей больше, глупенькая, не надо. Ты на нас не равняйся. Мы же монстры. Мы теперь ведрами можем.
Но выпить хотелось ужасно. И мы откупорили шампанское. Я старался делать все тихо-тихо, потому что все остальные уже спали.
– Светик! – произнес я торжественно, чокаясь своей мятой кастрюлькой с ее эмалированной кружкой. – Свершилось величайшее событие. Я создал для людей универсальный сибр в безопасном исполнении.
– А трупов много будет?
– Много, – ответил я подумав. – Трупов будет изрядно.
– Плохо, – сказала Светка. Она была мрачнее тучи.
– Брось, глупышка, трупы – это мусор. О людях надо думать.
– Мусор, говоришь? А кого вы сварили сегодня в вашей адской машине? Там было мое тело. Мое! Понял? А не твое… Господи! Ну, почему я такая несчастная, Витька?
Я хорошо знал этот извечный ее вопрос, слишком хорошо, и чуть было не шепнул ей «Иди ко мне». А ей хватило этого «чуть». Она сделала шаг и прижалась к моей груди. И мне стало очень кисло. И очень сладко одновременно.
На ней был халатик, и, когда она грациознейшим движением медленно подняла длинную, стройную, тренированную ногу, распрямляя колено, дотянулась ею до выключателя и большим пальцем тихо, мягко погасила свет, я увидел, что кроме халатика, на ней нету уже ничего.
– Ты специально устроила весь этот стриптиз?
– Да, – шептала она.
– Ты специально соблазняла меня весь вечер?
– Да, – шептала она.
– Может быть, ты тоже хочешь стать монстром?
– Хочу, – шептала она.
– И ты уверена, что это так просто?
– Но ведь Ленка…
– Что Ленка? Ей это могло передаться совсем иначе. Ты пойми, это же не венерическая болезнь, это же подарок иного разума.
– И что, ты специально просил сделать такой подарок и Ленке тоже?
– Я ничего не просил. Апельсин это сам понял.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
