Я ни на грамм не биолог, но в состоянии отличить рептилию от обезьяны, и когда вместе с лордами и магами рассматривал разрезанный и распотрошенный труп чужака, с непонятным холодком чувствовал, что столкнулся с чем-то поистине невероятным и, похоже, настолько же более высоким, хотя разве что-то может быть выше млекопитающего?
У чужака все совершеннее, чем у нас, людей, и не просто совершеннее, а как бы апгрейденное, улучшенное настолько, что превращается в нечто более высокое, с новыми качествами.
Такое ощущение, что он не только сильнее, быстрее, лучше бегает и слышит, у него лучше нюх, зрение, вообще все чувства намного совершеннее… и, даже не знаю, как это сказать, но они на следующей ступени эволюции!
Человек произошел от обезьяны, а они произошли от человека. Я бы даже рискнул сказать, что если у нас, людей, целых две центральные нервные системы, в отличие от животных, у которых одна, то у этих тварей даже больше, чем у нас: три, если не четыре.
Но это так, ощущение, которое иногда нагло врет прямо в глаза, но иногда выдает такие результаты, что даже не знаю, сколько надо было бы вычислить и раздумывать.
Но в то же время трудно представить себе что-то более дикое и неправдоподобное. Да, человек — вершина эволюции, он постепенно совершенствуется, умнеет, здоровеет, живет дольше, начинает себя апгрейдить и в конце концов становится таким могущественным, что становится бессмертным, всемогущим и покоряет всю галактику, а потом и Вселенную.
Но… если человек не совершенствовался? Остался, скажем, на уровне древних египтян или эллинов? Научный метод познания мира был открыт… не скажу, что случайно, но только в одном из монастырей Европы, а все остальные страны и регионы с гораздо более развитыми цивилизациями Индии, Китая, Урарту, Персии и прочих-прочих так и не сдвинулись с места, оставаясь такими на протяжении многих тысяч лет, в то время как эта находка средневековых монахов, названная научным методом познания, за три-четыре сотни лет изменила весь мир!
Так что да, чужаки могли оставаться такими, как древние эллины, не только тысячи лет, но и миллионы, а то и десятки миллионов лет, ставши вообще-то совсем другим биологическим видом. Настолько другим, что от нас отличаются, как мы от рептилий, от которых произошли.
Я вздрогнул, пришла еще одна мысль, еще более дикая, но так бывает часто, когда одна дурь тащит за собой другую.
А разве не могло случиться так, что на их планете хотя какая-то обезьяна и спустилась с дерева и заселила их планету, но так и не обрела разум вообще? Зато за десятки миллионов лет эволюционировала на более высокую ступень… которая вот сейчас явилась на Землю.
Бобик вскочил почти испуганно, когда я не поднялся, а подскочил, словно меня подбросили.
— Без паники, — сказал я строго, — ты остаешься!.. Что, ты против? Ну тогда ладно, одевайся.
Он вытаращил глаза в недоумении, а я быстро перебросил через голову перевязь с мечом и выскочил наружу.
Часовой привел бегом арбогастра, я вскочил в седло и сразу направил по почти незаметной тропке на север, по обе стороны подрагивают толстые бугры мха, массивный ковер из засохших водяных растений и нападавших сверху листьев покачивается, но выдержал вес арбогастра.
Когда перебрались через болото, дорога пошла в гору, я оглянулся, в десяти шагах стремя в стремя едут виконт Волсингейн, тьфу, уже граф, и Роджер Тхорнхилл, оба из команды Боудеррии.
С меня не спускают глаз, даже не особо смутились, когда я вперил в них строгий взгляд.
— Что, — спросил я, — сама явиться побоялась?
Виконт ответил с вежливой твердостью:
— От вас зависит очень многое, сэр Ричард. А вы слишком часто… рискуете. Боудеррия велела… помогать вам.
Я хмыкнул.
— Формулировочка! А если я не просил помощи? Ладно, топайте сзади. Я не на подвиги, погулять изволю… Бобик, не обращай на них внимания. Они и щепочку тебе не кинут. Щепочки-то весьма тяжелые…
Тхорнхилл, обидевшись, свесился с седла, подхватил большую толстую палку и швырнул в темноту. Бобик от неожиданности подпрыгнул, не веря своему счастью, исчез в мгновение ока.
Арбогастр быстро донес до знакомого места выхода скальных пород на поверхность, где нагромождение циклопических плит просто дикое, первобытное, словно Земля была создана пару дней назад.
Бобик, вручив палку Тхорнхиллу, не стал требовать, чтобы тот швырнул ее как можно быстрее, ну сколько можно тянуть, а ринулся к груде камней в десятке шагов, исчез.
Там загрохотало, донесся раздраженный голос, могучий, густой, словно Адский Пес напрыгнул и разбудил великана.
— Кто там? — спросил я повелительно.
— Уберите эту кошку, — раздался голос из-за камней.
— Какое оскорбление, — буркнул я. — За это и сожрать простительно… Кто, кроме как гномы, скажет такую гнусность?.. Бобик, ко мне! Плюнь, если что откусил!
Злобный голос стал громче.
— Я этой мыше сам уши откушу!.. Ишь, откусывать она будет…
Я покинул седло, спустился по тропке между глыбами. Бобик подбежал ко мне, веселый и от избытка усердия виляющий задом.
Ниже среди валунов зашуршало. Я сказал настороженно:
— Да держу я его, держу!
На фоне звездного неба появилась коренастая и раскорячистая, как пень от срубленного столетнего дуба, фигура вождя гномов.
— Зачем? — поинтересовался он.
— Чтобы не зализал до смерти, — объяснил я. — А еще может затоптать…
— Я сам кого хочешь, — ответил Атарк мощным голосом, — разбаловал щенка!.. Строгость нужна, строгость!.. Всем вам нужна строгость, да некому заниматься вами.
За его спиной появились еще две темные фигуры, Бобик ринулся к одной, прижал к каменной стене, второй гном поднялся наверх к арбогастру и к застывшим в седлах соратникам Боудеррии.
Впрочем, Волсингейн спрыгнул на землю и, придерживая в ножнах меч, пошел на расстоянии за мной следом.
— Что ж некому? — сказал я. — Гномов осталось так мало?
— Все работают, — отрезал Атарк, — а людей пороть нужно долго.
Волсингейн саркастически хмыкнул, его ладонь легла на рукоять меча.
Атарх посмотрел на него хмуро.
— Благородный рыцарь желает помериться силой? — спросил он почти вежливо и погладил рукоять молота на поясе.
Волсингейн вскинулся было, но под моим строгим взглядом осел, перевел дыхание и ответил предельно вежливо:
— Я всегда готов. Надеюсь, благородный вождь не откажет мне в этой чести… сразу же, как только разделаем под орех Маркус?
Гном смерил его недружелюбным взглядом.
— Сперва посмотрю, как воюете. Возможно, погнушаюсь выходить на поединок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
