Уит тоже не обрадуется, что я говорю о нем с его сестрой. “Он обращается со всеми как с мусором. Включая меня,” - говорит Сильви. “Не принимай это слишком близко к сердцу”.
Ей легко говорить. Я принимаю все, что говорит и делает Уит, близко к сердцу, особенно в последнее время.
“Я просто привычка. Я, так сказать, устраняю его зуд.” Мои щеки пылают, и я плотно сжимаю губы. Я должна уйти.
Сильви хихикает. “Тогда у него, должно быть, чертова сыпь, потому что ты регулярно чешешь его от зуда”.
Я скомкала листок бумаги и бросила в неё. Смеясь, она отбрасывает его прочь. Мисс Тейлор шикает на нас, даже произносит имя Сильви, но мы ее игнорируем.
Когда ты с Ланкастером, ты можешь игнорировать всех. Вечер пятницы, и все на футбольном поле — наша последняя домашняя игра в сезоне. Я не иду, потому что мне все равно не с кем сидеть. У меня нет никаких друзей, кроме Сильви, и меня это устраивает. Сильви ненавидит футбол, поэтому не ходит на игры. Я думаю, она делает это нарочно. Спенсер играет в футбол, поэтому она держится подальше, и это сводит его с ума.
Их взаимодействие не имеет для меня никакого смысла, но у меня нет места для разговоров, учитывая мои предполагаемые отношения с Уитом. Поэтому я ничего не говорю.
В любом случае, это не мое дело.
Около половины девятого раздается тихий стук в мою дверь, и я встаю с кровати, готовая ответить, когда дверь распахивается.
Уит стоит в дверях, наблюдая за мной. Он опирается руками на дверной косяк, отклоняясь от двери и оставаясь в коридоре. На всеобщее обозрение.
“Зайди во внутрь”, - шепчу я, скорее шиплю.
“Ты дала мне разрешение”, - говорит он, как будто ему нужно напомнить мне, его тон беспечный, когда он входит в мою комнату, захлопывая за собой дверь. Я остаюсь на месте, не двигаясь, когда он подходит прямо ко мне, так близко, что его ботинки касаются моих пальцев.
“Почему ты здесь?”
“Почему я всегда здесь?” Он тянется ко мне, его рука обнимает меня за талию, его рука скользит к моей ягодице и притягивает меня к себе, но я сопротивляюсь, отчаянно пытаясь сохранить расстояние между нашими телами.
“Какого хрена, Сэвидж?”
“Я не в настроении”. Я вырываюсь из его хватки и возвращаюсь в свою кровать, натягивая одеяло на большую часть своего тела.
“Ты не в настроении?” Он на самом деле издевается. “Пожалуйста. Не дуйся. Тебе это не идет”.
“У меня месячные”, - говорю я ему, что является ложью. Они были на прошлой неделе. И в ту единственную ночь, когда мы были вместе, когда все было в самом разгаре, я сделала ему минет, и все. Не то чтобы он протестовал. Он ничего так не любит, как когда мои губы обхватывают его член.
Он изучает меня со свирепым выражением лица, медленно приближаясь к моей кровати.
“Значит, если я засуну руку тебе в трусики, я наткнусь на кровь?”
Я закатываю глаза. “Я пользуюсь тампоном, придурок”.
“Хорошо, значит, тогда я найду ту маленькую ниточку?” Он приподнимает бровь.
У него слишком много знаний о женском теле. Это должно меня беспокоить. Но я не могу судить его за его прошлые сексуальные победы, точно так же, как он не может судить меня за то, что я сделала.
“Это первый день”, - говорю я ему, желая вывести его из себя.
“Сильный поток и все такое. Ты не хочешь рисковать этим”.
“Рисковать чем?” Похоже, он искренне заинтересован.
Я корчу гримасу. “Он действительно тяжелый”.
Если он попытается залезть мне под трусики, он ничего не найдет. И он может разозлиться из-за того, что я лгу.
“Хотя мне любопытно”, - говорит он.
“Ты еще и отвратительный”.
“Это естественная функция организма”. Он пожимает плечами. “Тебя пугает вид крови?”
“Конечно, нет. У меня ежемесячно идет кровь из влагалища,” - парирую я.
“Я не боюсь”.
“Ты извращенец,” - выплевываю я.
“Ты тоже.” - Его голос раздражающе спокоен.
Я свирепо смотрю на него. Он наблюдает за мной с этим вездесущим бесстрастным выражением на лице. “Давай, Сэвидж. Дай мне посмотреть.”
“Точно нет”.
“Верно. Потому что ты лжешь.” Он буквально набрасывается на меня сверху на кровати, с моих губ срывается вскрик. Он закрывает мне рот своей большой ладонью, чтобы я замолчала, и прижимается своим лицом к моему. “На прошлой неделе у тебя были месячные. Вот почему ты сделала мне минет и не позволила мне прикоснуться к тебе.”
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я прищуриваюсь, ненавидя то, насколько он наблюдателен. Как он помнит каждую мелочь.
“И ты была сварливой маленькой засранкой. ПМС реален, и ты сильно страдаешь от него”, - продолжает он.
Я пытаюсь сбросить его со своего тела, а он смеется, придурок. Он также не убирает руку с моего рта.
“Ты сегодня тоже ворчливая. В чем, черт возьми, твоя проблема?” Он убирает руку с моего лица.
“Я больше не хочу этого делать”, - говорю я ему слабым голосом. Трудно отказывать себе в том, что тебе действительно нравится. Да, по какой-то странной причине мне нравится жестокость Уита. Его игры разума. Его ужасные слова и нежные прикосновения.
Но то, что мы делаем, - это полный пиздец. Я устала все время чувствовать себя полным дерьмом. Я просто хочу быть нормальной.
“Действительно?” Его тон говорит мне, что он мне не верит.
“Да, правда”, - парирую я. “И я хочу вернуть свой дневник”.
Его взгляд сужается. “Я еще не дочитал его до конца”.
“Просто— какой в этом теперь смысл? Отдай его обратно. Ты уже узнал все мои секреты. Что еще нам остается сделать? Разве ты недостаточно шантажировал меня?” - спрашиваю я, отводя от него взгляд, мой желудок сжимается от нервов. Мне ненавистна мысль о том, что он узнает, что я сделала с Джонасом и Йетисом, но это обязательно произойдет. Мой дневник у него уже почти два месяца. Я почти не верю ему, когда он говорит, что еще не закончил его.
Он, вероятно, готов раскрыть, что знает мой самый большой секрет прямо сейчас. Он сбросит бомбу, она взорвется, и ничто из этого никогда не закончится.
Уит соскальзывает с моего тела и с кровати. Он стоит на ногах, смотрит на меня сверху вниз, его взгляд задумчивый, когда он кладет руки на бедра. “Ты хочешь, чтобы это закончилось”.
Я киваю, натягивая одеяло повыше, пока оно не оказывается у моего подбородка. "Да. Хочу”.
“Мой отец сказал, что я должен перестать трахать тебя”.
Я сбрасываю одеяло и сажусь прямо, шок пробегает по моим венам, леденя кровь. “Какого черта, Уит? Ты сказал своему отцу, что мы вместе?”
“Я сказал своему отцу, что трахаюсь с кем-то, а не что я с кем-то. Это большая разница,” - поправляет он, его слова - оружие. Напоминая мне о моем месте. “И я никогда не упоминал твоего имени”.
“Слава Богу”, - выдыхаю я, пытаясь игнорировать боль, которую его слова заставили меня почувствовать.
Он не заботится обо мне. Мы просто трахаемся. Я знаю это.
И все же это все еще причиняет боль.
“Я женюсь на кое-ком”, - объявляет он, и у меня отвисает челюсть. “Не прямо сейчас, но это уже решено”.
“Тебе даже нет восемнадцати”, - замечаю я.
”Скоро будет”.
“И что, ты тогда женишься?” - недоверчиво спрашиваю я.
Он морщится. “Конечно, нет. Мы слишком молоды для этого. Но мы должны быть вместе. Я и моя будущая невеста. Нам нужно начать делать из этого шоу — из наших отношений. Мы поступим в колледж. Мы будем парой все это время. Я попрошу ее выйти за меня. Мы устроим пышную свадьбу в Ньюпорт-хаусе. Это будет все, чего только могла пожелать моя мать.”
Он описывает это таким монотонным голосом, что я знаю, он не верит ни единому своему слову. Он этого не хочет.
Так почему же он это делает?
“Это то, чего ты хочешь?” Я спрашиваю его.
Он засовывает руки в карманы джинсов, отворачивая голову. Как будто он не может встретиться со мной лицом к лицу. ”У меня нет права голоса“.
”Ты наследник одного из самых больших состояний в мире, и у тебя нет права голоса в том, на ком жениться?" Я вылезаю из кровати и начинаю расхаживать по комнате, потрясенная тем, что он мне говорит. “Это чертовски смешно”.
