Мэри стояла у раковины, чистила яблоки для пирога.
— Миссис Кэрриер? — позвала Линда.
— Да.
— Спасибо вам.
— За что, дорогая?
— За вашего сына.
Глава 65
Огромное небо распласталось над бескрайними полями, на которых дружно набирала силу пшеница. Тим остановился у поворота с шоссе, полюбовался окружающими его тишиной и покоем, а потом проехал оставшиеся полмили до фермерского дома.
Двухэтажный дом встречал мир верандой, которая окружала его со всех сторон. Белые оштукатуренные стены сверкали под ясным солнцем Среднего Запада.
Раньше он видел этот дом на фотографиях, но никогда здесь не был.
Приехал он в единственном своем костюме, в одной из двух белых рубашек и новом галстуке, который купил специально для этого случая.
Когда вышел из арендованного автомобиля, поправил узел галстука, одернул пиджак, посмотрел вниз, чтобы убедиться, что ботинки начищены.
Симпатичный молодой мужчина, одетый не столь парадно, вышел из дома, провел его на переднее крыльцо, составляющее часть веранды. Спросил, не хочет ли он ледяного чая.
И теперь Тим сидел в кресле-качалке со стаканом отличного чая.
Чувствовал себя большим, неуклюжим медведем, но никак не чужаком.
Всю веранду занимали кресла-качалки, плетеные кресла и диваны, столики, словно по вечерам все соседи приходили сюда отдохнуть после долгого дня, поболтать о погоде.
Она не заставила его ждать. Появилась в сапогах, джинсах и накрахмаленной белой блузе, одетая не столь формально, как при их первой встрече.
Он сказал, что рад ее видеть, она ответила тем же, и он почувствовал, что это не просто слова.
В семьдесят пять она оставалась высокой и стройной, седые волосы стригла коротко, а серые глаза оставались проницательными и ясными.
Рукопожатие ее было таким же крепким, каким он его и помнил, руки — сильными и загорелыми.
Они пили чай, говорили о видах на урожай и лошадях, которых она очень любила, о радостях лета на Среднем Западе, где она родилась,- выросла и надеялась никогда отсюда не уезжать. Потом он перешел к главному.
— Мэм, я приехал, чтобы обратиться к вам с очень важной для меня просьбой.
— Говорите, сержант Кэрриер, и я сделаю все, что смогу.
— Я приехал, чтобы попросить вас устроить мне встречу с вашим сыном, и жизненно важно, чтобы мою просьбу передали ему лично вы.
Она улыбнулась:
— К счастью, у нас всегда были прекрасные отношения, за исключением месяца, когда он служил на флоте и собрался жениться на девушке, которая, я это точно знала, совершенно ему не подходила.
— И как все закончилось, мэм?
— К моему облегчению, и... чего уж там, меня это крайне позабавило, он выяснил, что у девушки не было ни малейшего желания выходить за него замуж.
— Я через месяц женюсь, — признался Тим.
— Поздравляю, сержант.
— И я точно знаю, что эта девушка мне подходит.
— Что ж, вы старше, чем тогда был мой сын, и, позвольте сказать, более здравомыслящий.
Они поговорили о Линде, а потом о его просьбе, о причинах, по которым он обратился к ней с такой просьбой, и он рассказал ей гораздо больше, чем собирался.
Глава 66
Хвойный лес застыл в красных сумерках вечерней тишины, напоминая кафедральный собор, в котором совы раз за разом повторяли молитву, состоящую из одного слова.
Большой красивый дом делил с деревьями спускающийся к длинному озеру склон. Багрянец закатного неба отражался от поверхности воды.
Мужчина сопровождал Тима с катера на берег, потом к пирсу, который вдавался в воду на добрую сотню футов.
— Дальше пойдете сами, — сказал он.
Шаги Тима отдавались от планок настила, вода мягко толкалась со сваями, где-то справа от Тима в воздух выпрыгнула рыба, плюхнулась обратно.
В конце пирса находилась беседка, ее размеры позволяли подать обед на восьмерых. В этот вечер столик поставили маленький, с двумя стульями, оба повернули к западному небу и воде, в которой оно отражалось.
На столе Тим увидел поднос с сандвичами под стеклянной крышкой и серебряное ведерко со льдом, в нем охлаждались четыре бутылки пива.
Хозяин Тима поднялся, они обменялись рукопожатием. Хозяин открыл две бутылки, они сели, окутанные сгущающимися сумерками, выпили пива прямо из бутылки.
Красное перешло в пурпур, пурпур — в лиловое, на небе начали появляться звезды.
Поначалу Тим чувствовал себя неловко и пожалел, что рядом не было ничего выложенного из камня, о чем он мог бы высказать свое компетентное мнение, похвалить со знанием дела. Скоро, однако, первоначальная скованность прошла.
Огни в беседке не зажигали, но лунный свет отражался от воды, так что они не сидели в полной темноте.
Среди прочего поговорили о матерях, и у обоих нашлись интересные истории. . '
За сандвичами и второй бутылкой пива Тим рассказал об убийце с голодными глазами, Уэнтуорте и обо всем, что произошло. Было много вопросов, и он ответил на все, потом последовали новые вопросы, потому что сына Среднего Запада отличала дотошность.
Наконец Тим положил на стол DVD Микки Маккриди.
— О чем я прошу, сэр, ради безопасности моей семьи, представить все так, словно отправной точкой не стала полученная от меня информация.
Его заверили, что так и будет, и у него сложилось ощущение, что полученное обещание — не пустые слова.
В каком-то смысле приездом сюда он открывал дверь. Насчет дверей интуиция ни разу не подвела его, вот и сейчас он чувствовал, что эту дверь открывать безопасно.
— Сэр, на видео засняты двадцать человек, лица видны четко, в том числе и Уэнтуорта, или как там его звать. Они все работают в правоохранительных ведомствах или в других государственных структурах, поэтому в архивах есть их фотографии. С помощью компьютерных программ визуального распознавания найти их будет легко. Я полагаю, эти двадцать приведут к двадцати другим и так далее. Но вы лучше меня знаете, как это делается.
Чуть позже в беседку вошел помощник. Кивнул Тиму, обратился к боссу:
— Мистер президент, до звонка, которого вы ждете, осталось пять минут.
Тим поднялся вместе с хозяином, они пожали друг другу руки.
— Мне больше двух бутылок пить нельзя, но, может быть, вы хотите выпить еще одну, прежде чем уйдете? — спросил президент.
Тим оглядел черное озеро, лунную дорожку, черные силуэты деревьев на берегу, кивнул:
— Спасибо, сэр. Не откажусь.
Постоял, пока президент не покинул пирс, снова сел.
Служанка принесла бутылку пива и стакан со льдом, потом он остался один. К стакану не прикоснулся, пиво пил из бутылки.
Где-то далеко закричала гагара, эхо понеслось над водой.
Здесь Тим был так же далеко от дома, как и в белом доме среди бескрайних полей, но все равно ощущал умиротворенность, потому что это и был его дом, от одного океана до другого.
Глава 67
Цены юга или района бухты были им не по карману, вот они и нашли маленький городок на участке побережья, который им понравился.
И даже здесь они не смогли купить особняк у воды или с видом на океан, но зато купили крепкий дом, построенный в 1930-е годы.
Занимаясь ремонтом, жили в трейлере, который поставили на участке. Большую часть работы сделали сами.
Его семья (она включала еще Пита, Зою, Лайма и Мишель) приехала на новоселье между Днем благодарения и Рождеством. Мишель привезла люстру со львами, и Линда заплакала, увидев ее, а потом заплакала вновь, узнав, что Мишель беременна.
Он получил первый заказ: сложил стену, потом выложил внутренний дворик, и один проект вел к другому. Скоро большинство жителей города знали его: Тим-каменщик, который вкладывает в работу душу.
После завершения ремонта Линда вновь взялась за перо. В этой истории не было злости, строки не сочились горечью.
— Это обязательно опубликуют, — сказал он, прочитав две первые главы. — Настоящая книга. В ней — ты.
Телевизора у них не было, но иногда они покупали газеты.
В феврале, через девять месяцев после того, как Тим убил киллера, нанятого убить Линду, средства массовой информации заполнили истории о заговорах и предъявленных обвинениях. Два известныхполитика покончили жизнь самоубийством, Вашингтон трясло, политические империи рушились.
Они следили за новостями неделю, потом перестали.
По вечерам слушали свинг и старые радиопрограммы: Джека Бенни, Фила Харриса, Бернса и Аллеи.
Они продали ее «Форд» модели 1939 года, который пометил киллер, и говорили о том, чтобы купить новый, если книга будет хорошо продаваться.
Как и Питу, прежде Тиму иногда снились отрубленные головы детей и горюющая, но благодарная мать, которая потеряла одного ребенка, но не двух других. Именно она с корнем вырвала свои волосы и сплела их простеньким узором, потому что была бедна и не могла подарить своим спасителям ничего другого. Теперь такие сны канули в Лету.
