— Это несложно. Я тоже так могу.
— Ты?
— Конечно. Я сколько лет танцами занимаюсь? — смело заявила.
— Но это ведь танец живота, а ты на что ходила? Сальса? Бачата?
— Самба! — возмутилась. — Но и на восточные я тоже ходила, и это несложно.
— Ну да, конечно, — недоверчиво усмехнулся он. — Ешь свой шашлык, Золотко.
— Смотри! — вызов мной был принят.
Стряхнула кеды и встала на подушку, возвышаясь над столами и сидящими на земле людьми. Попрыгала немного на месте, ловя ритм, а затем принялась повторять за танцовщицей. Тело еще не забыло движения, поэтому бедра быстро закачались из стороны в сторону, руки начали выписывать узоры, грудь — подбрасывать шарф вверх. Девушка за нашим столом громко взвизгнула, явно меня поддерживая. К ней присоединились и остальные соседи, парни засвистели, Славин захохотал, наблюдая за моими извиваниями.
Танцовщица заметила меня и в танце подошла к сцене с моей стороны, хлопая в ладоши одобрительно. Дальше она начала выполнять несложные движения, я за ней повторяла, чем вызывала радостную поддержку от толпы. Выглядела в своем наряде я далеко не так привлекательно, как она, многие движения тела скрывала свободная одежда, поэтому мой танец, в отличие от ее, был не соблазнительным, а скорее веселым, но он толпе понравился даже больше, чем ее профессиональные движения.
Славин смеялся и дергал меня за юбку, пытаясь усадить на место, но я вошла во вкус. Распустила волосы, тряхнула ими, и со стороны мужской части гостей свистки усилились.
— Сядь! — через некоторое время рявкнул Славин, поймав одну из моих порхавших рук и дернув на себя. Я упала, чуть не завалившись на стол, и захохотала. Танцовщица поклонилась мне и ушла дальше развлекать публику. — Ты что устроила?! — возмутился друг, помогая мне усесться обратно за стол и заботливо надевая обратно на ноги кеды.
— Ну как? Умею?
— Разучивайся. Это еще хуже, чем твой купальник.
— Славин, ты правда ревнуешь?
— Нет, мне просто неприятно, когда сотня подозрительных типов свистит в мою сторону.
Захохотала с новой силой.
— Не ворчи. Я потом тебе, может, одному станцую, — под влиянием момента предположила, продолжая давиться смехом.
— Да? — тут же заинтересовался Пашка.
— Я сказала: может.
42. Напряжение
День был очень длинным. Очень необычным. Очень сказочным. И очень романтичным. Даже несмотря на то, что со мной был Славин, а не герой из девичьих грез. Мы резко не забыли о том, что с нами случилось за всю жизнь, так и оставались друг для друга «открытыми книгами», но это не столько нам мешало, сколько, наоборот, дарило общению флер душевности и незримой связи. Не было ни неловкости первого свидания, ни неудобных пауз, ни попыток казаться лучше, чем ты есть на самом деле. И в то же время оказалось, что между страниц, между строк наших «открытых книг» таится еще много недосказанности, тайн и загадок.
И самым неожиданным открытием для меня в этот вечер стал рассказ Славина о Валере. Он, конечно, мог придумать что угодно, заговорить зубы профессионально, благодаря мастерству продажника, но до подобного романтичного признания не додумалась бы даже я со своим багажом из прочитанных книжных романов. Паша же бросил эту пару фраз так небрежно, будто и не понял, как для меня это шокирующе и приятно одновременно. Но вопросов этот момент породил еще больше, чем было.
Я и без того испытывала волнение от его постоянных прикосновений и слов, а после этой фразы совсем потеряла покой. Воображение вновь разыгралось, и я никак не могла взять его под контроль и обуздать. Хотелось верить, что Паша действительно, искренне ко мне неравнодушен, а не так корыстно, как мы рассудили с Мариной. Но, с другой стороны, если он был честен и нравиться я ему начала очень и очень давно, то почему он никогда раньше не проявлял симпатии? Даже намеков не делал, если, конечно, не считать его пьяных объяснений в любви и безосновательной ревности ко всем моим ухажерам. А если бы я не решила разорвать с ним дружбу, мы бы так и остались друг для друга приятелями, товарищами, коллегами?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вопросов было много.
После выступления восточной танцовщицы в программе был танец с юбкой в исполнении мужчины, который кружился на одном месте минут пять, если не больше, а его наряд горел огнями в полутьме, царившей вокруг, а закончилось шоу выступлением факира. Все это время я, пребывавшая в приподнятом настроении, с увлечением доедала мясо с овощами и пробовала возобновить разговор о чувствах, но Славин с каждой минутой становился все апатичнее и медлительнее. Еле-еле копался в тарелке, не соблазнился даже шашлыком и потирал виски, будто его мучала головная боль. Когда же шоу закончилось и мы направились в отель, он уснул в машине, а потом молча ушел в номер, еле переставляя ноги.
И хотя я понимала, что он болен, что ему больно, а все равно испытывала чувство незавершенности. Хотелось вернуться в его компанию, хотелось провести эту ночь с ним и не хотелось расставаться ни на минуту. Мне приходилось себя останавливать, потому что если мы все-таки встречаемся, то, наверное, это будет не совсем уместно. Хотя мы же взрослые люди. Нам не по семнадцать… Может быть, сходить и проведать его?
Так, мучаясь раздумьями, задавая себе вопросы, которые не догадалась бы задать раньше, я принимала душ, умывалась и готовилась ко сну. Никогда бы не подумала о том, что буду размышлять, будет ли уместно пойти к Славину в номер, узнать, как у него дела, и остаться на ночь. Раньше сделала бы это без всяких задних мыслей. Теперь же мной овладели именно эти раздумья, а также не давал покоя все тот же зуд в губах, который возник в волшебной пустынной атмосфере. Мне хотелось поцелуев друга как никогда. И, наверное, это было неправильно и ужасно. Но хотелось очень!
Я так глубоко погрузилась в свои размышления, что вздрогнула, когда в дверь неожиданно постучали.
— Кто там? — удивилась, ища взглядом телефон на случай, если придется вызывать Пашку решать мои проблемы. А в том, что это именно проблемы стучались, не сомневалась. Кому еще я могла понадобиться в первом часу ночи?
— Я. Открой! — ответил Славин.
Глянула на себя в зеркало, ужаснулась пижаме с котиками и подпрыгнула к шкафу, нашла там шелковую сорочку с кружевами, переоделась и только потом подумала о том, что делаю. Снова оценила свой вид и сочла его слишком вызывающим.
— Ты там уснула? Юля, открой мне! — снова заколотил в дверь обеспокоенный моей задержкой Славин.
Затолкала пижаму с котиками в шкаф, на плечи накинула махровый отельный халат и открыла дверь.
— Что ты так долго делала? Одевалась, что ли? — возмутился Славин, глядя на меня обиженно. Оттолкнул с порога и вошел в номер, подозрительно осматриваясь. — Ты одна?
— А с кем? — удивилась, завязывая пояс на халате.
— Почему так долго не открывала?
— Ну да, одевалась, — смутилась.
Пашка прищурился подозрительно.
— Ты зачем пришел?
— За таблеткой, — признался, а затем упал на кровать. — Ты была права. Мне очень плохо. Я умираю, — простонал жалобно, будто буквально секунду назад не ворвался в комнату разгневанным коршуном, и посмотрел на меня жалостливо. А вернее, не на меня, а на мои коленки. — Полечи меня.
Закатила глаза, а потом повернулась обратно к шкафу и вытащила оттуда аптечку.
— Держи и иди к себе, — приказала, позабыв о собственных желаниях видеть его рядом этой ночью, когда заметила, как он устраивается поудобнее, взбивая подушки и елозя на простынях. — Не вей гнездо на моей постели!
— Что? — удивился и замер на миг. — Какое гнездо?
— Птичье.
— Ты тоже перегрелась сегодня на солнце? — удивился. — Намажь мне спину своей чудо-мазью, а я потом тебе намажу, — предложил, улыбаясь очень подозрительно, что меня сразу насторожило.
— Иди к себе, Паша. Ты же сам сегодня говорил про личное пространство!
Он скривился, будто съел что-то кислое, но уходить никуда не собирался.
