И, наконец, автор этих строк располагает данными [103], свидетельствующими о том, что Потемкин через своих лазутчиков вел тайные переговоры с влиятельными лицами из очаковского гарнизона, добиваясь бескровной капитуляции крепости. Но заговоры были открыты, а их участники казнены.
4 ноября турецкий флот ушел из-под очаковских стен зимовать на юг. 7 ноября запорожцы по приказу Потемкина взяли приступом остров Березань — важный укрепленный пункт на подступах к Очакову. Сильные снегопады приостановили активные действия. 1 декабря главнокомандующий подписал составленную им диспозицию штурма крепости. Удар наносился одновременно шестью колоннами с разных направлений. Для развития успеха был выделен резерв. Атака должна была вестись со всей решительностью. 4 декабря Потемкин провел последнюю рекогносцировку. 5 на совещании генералитета были уточнены задачи колонн. 6 в семь часов утра начался штурм. Через час с четвертью все было кончено.
«Поздравляю Вас с крепостию, которую турки паче всего берегли,— писал Потемкин из Очакова императрице.— Дело столь славно и порядочно произошло, что едва на экзерциции бывает лутче. Гарнизон до двенадцати тысяч отборных людей — не меньше на месте положено семи тысяч. Но в погребах и землянках побито много. Урон наш умеренный, только много перебито и переранено офицеров, которые шли с жадным усердием и мужеством. Убит Генерал-Майор князь Волконский на ретраншементе и бригадир Горич на стене. Ой, как мне их жаль. Войско казацкое из однодворцев, по Вашему указу только что сформированное, было пехотою на штурме и чудеса делало. Их предводители донские полковники — молодые люди оказали необыкновенную храбрость... Тяготят меня пленные, а паче женщины. Зима жестока, как в России. Отправлять их хлопот много. В городе строения переломаны нашими пушками. Много нужно починивать. Также забот немало — полки ввести в квартеры, тем паче, что поляки не хотят пустить. Александр Николаевич (Самойлов. В. Л.) вошел первый в крепость, а потом с другой стороны Ангальт. Армия моя почти наголову из рекрут, но когда есть Божья помощь, то все побеждает» [104].
Считавшаяся неприступной крепость пала. Потери противника составили 9,5 тысяч убитых и 4 тысячи пленных, не считая обывателей. В крепости были взяты огромные трофеи — 310 пушек, 180 знамен и оружия на несколько тысяч человек. Сохранились свидетельства о том, что Потемкин не мог видеть без слез жестокого штурма. «Твоему упрямству обязаны мы этим кровопролитием!»— крикнул он плененному очаковскому коменданту трехбунчужному Гусейн-паше. «Оставь напрасные упреки,— отвечал комендант. Я исполнил свой долг, а ты свой. Судьба решила дело» [105].
Потери русской армии составили более 2,5 тысяч убитыми и ранеными. Среди них один генерал-майор, один бригадир и 147 офицеров.
Взятие Очакова произвело огромное впечатление в России, в Турции, в Европе. Потемкин добился своего: кампания 1788 г. закончилась взятием крепости, которую считали «ключом в Черное море». Кинбурн, Херсон, Крым и Кубань остались неприкосновенными. 300-летнему господству Оттоманской Порты на Черном море пришел конец.
«С завоеванием Очакова спешу Вашу Светлость нижайше поздравить,— писал 6 декабря из Кинбурна Суворов. — Боже даруй Вам вящие лавры!» Через неделю он снова напомнил о себе Потемкину: «Ваша Светлость изволите описывать обыкновенное жребия течение высокости или великости веществ. Я всегда говорил, перемена от Каира до Стокгольма, от Багдада до Филадельфии. Милостивый Государь! мне повелите ли явиться к себе в Санкт-Петербург, или... ничего не скажу, да будет Ваша воля!»
Ответ Потемкина неизвестен. Но уже 23 декабря Суворов набрасывает записку:
«Как мне, батюшка, с Вами не ехать! Здесь здам и — ночью в Херсон.
Вашей Светлости Милостивого Государя нижайший слуга
Александр Суворов».
Светлейший звал его с собой в Петербург.
Кампания 1789 г. Фокшаны, Рымник, Бендеры
Орден св. Георгия 1-й степени. Звезда и лента принадлежали А.В. Суворову
Биографы Суворова излагают его поездку в Петербург после взятия Очакова весьма драматично. Петрушевский в своей монографии «Генералиссимус князь Суворов», вышедшей первым изданием в 1884 г. утверждает, что примирения под Очаковом не было, что гонения Потемкина на Суворова продолжались. По его словам, «при распределении генералитета по войскам обеих действующих армий он (Суворов.— В.Л.) не был внесен в списки; единственной тому причиной могло быть неудовольствие Потемкина». Но затереть Суворова не удалось. Суворов узнал про это вовремя, поскакал в Петербург и представился государыне:— «Матушка, я прописной».— «Как так?» — «Меня нигде не поместили с прочими генералами и ни одного капральства не дали в команду». Умной императрице «не расчет было лишаться на театре войны такой боевой силы, какую представлял собой Суворов, особенно при усложнившихся обстоятельствах. Не желая поступать прямо наперекор Потемкину, государыня назначила Суворова в армию Румянцева» [106]. Так пишет Петрушевский, лучший биограф Суворова, годы проработавший в архивах, тщательно изучивший отечественную и зарубежную литературу, заявивший о своем желании «изобразить Суворова в виде не легендарного богатыря, а живого исторического лица».
Обратимся к документам. 4 февраля Потемкин прибыл в Петербург. Очевидно, Суворов прибыл вместе с ним. Во всяком случае, как свидетельствует камер-фурьерский журнал, 11 февраля Суворов вместе с Потемкиным присутствовал на торжественной церемонии, во время которой «мимо Зимняго каменного дворца эскадроном лейб-гвардии конного полка с 4 трубачами везены в Петропавловскую крепость взятыя войсками Ея Императорского Величества при сражении под Очаковом знамена числом до 200, которые обозрев Ея Императорское Величество из фонарика, потом... изволили иметь обеденный стол в столовой комнате на 27 кувертах; к столу же были приглашены:
1. Княгиня Катерина Романовна Дашкова
2—4. Дежурные фрейлины
5. Князь Григорий Александрович Потемкин Таврический
7. Александр Васильевич Суворов».
Оказывается «завистливый временщик» был бессилен оттереть Суворова даже от высочайшего стола, приглашение к которому считалось большой честью. В марте-апреле 1789 г. мы несколько раз встречаем Суворова во дворце на званых обедах и приемах. Затем происходит нечто совсем невероятное. 15 апреля в Зимнем дворце на торжественной церемонии вручения наград очаковским победителям первым из рук императрицы принимает награды князь Григорий Александрович Потемкин Таврический, вторым... Александр Васильевич Суворов, Странная была у Светлейшего манера преследовать ослушников! Ведь Суворов не участвовал в главном событии очаковской осады — в штурме. Но Потемкин собственноручно вписал имя Суворова в список представленных к наградам, отметив: «Командовал при Кинбурне и под Очаковом, во время же поражения флота участвовал немало содействием с своей стороны. Перо в шляпу с буквою «К» [107] И Александр Васильевич получает бриллиантовое перо с буквою «К» — Кинбурн!— обойдя многих участников штурма. Хороша опала. Разве не очевидно, что Светлейший пристрастен к своему любимцу. Несмотря на размолвку (закончившуюся, как мы показали, через две-три недели примирением), Потемкин счел необходимым особо отличить Суворова, чья победа под Кинбурном положила начало операции, завершившейся сокрушением Очакова и стратегическим поражением турецкого флота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
