По мере того, как толпа становилась все реже, мой шаг ускорялся. Но, к сожалению, я пошел в неверном направлении и вскоре очутился в джунглях. Я огибал кусты, перепрыгивал через поваленные деревья и небольшие камни. Чувство того, что надо как можно быстрее убраться подальше от Дунгри, гнало меня вперед. Но убежать от кого и от чего?
Я чувствовал себя униженным. Я ведь не разрешал ему овладевать моим телом. Почему он сначала не спросил у меня разрешения? Когда именно он вошел в меня? Наверняка, в этот момент мое внимание было чем-то отвлечено, именно так подобные вещи и происходят. А может, он сделал это, будучи еще живым. Может, он вообще не умирал? Нет, не может быть! Слишком много свидетелей видели его смерть.
Чернильная темнота неторопливо разливалась среди густой растительности, но я не обращал на это ни малейшего внимания. Я был поглощен воспоминаниями о пяти годах, прошедших со времени ухода Хари Пури Баба. Несколько лет я каждый день медитировал перед его могилой и памятником. Тогда я так много разговаривал с ним и видел о нем так много снов. Должно быть, все это время он был внутри меня. Но когда же это произошло? Я вспомнил боль, которую почувствовал, когда ударился копчиком. Точно! Копчик побаливал до сих пор. Подонок. Итак, теперь нас все время двое. Хорошо, подумал я, давай, веди мое тело через джунгли, а я отключаюсь.
Однако было похоже, что в той машине, которую я называл собственным телом, закончился бензин. И вроде бы я, а не дух, захвативший меня, упал на землю. Я собрал кучу листьев и накрыл их дхоти. Москиты тут же начали пировать редкой в здешних местах кровью обнаженного белого человека. Может, я так и буду сидеть здесь без движения, а Гуру Джи будет поддерживать жизнь в моем теле, размышлял я.
Мысли потекли дальше. Неужели я продал душу в обмен на знания? Когда это могло случиться? Конечно же! Это произошло, когда я принял гуру-мантру! Или же это было во время принесения жертвы отречения при посвящении в саньясины? Хари Пури говорил, что во время инициации Пятью Гуру, во время которой он дал мне гуру-мантру он сам был лишь свидетелем Гуру Даттатрейя. Неужели Гуру Даттатрейя и есть мой Мефистофель? Все, хватит! - сказал я самому себе.
Я попытался медитировать, наблюдая за своими мыслями, но они становились лишь более разветвленными и многочисленными, быстро росли и переплетались друг с другом, как лоза дикого виноградника в сезон дождей. Может, сходить к экзорцисту? Но Хари Пури посмеется над ним, и потом, как я могу просто выкинуть Хари Пури вон? Почему же никто ничего не сказал мне? Может, они думали, что я так никогда и не догадаюсь? В конце концов, какое это имеет значение? Нет, это имеет значение, и очень большое. Я больше не знаю, кто думает в моей голове и кто говорит моим голосом.
Сидя в темноте, я вдруг осознал, что не одинок Где-то в ветвях деревьев сидели вороны, сонно кивающие головами и ждущие, когда же я позову их, чтобы они могли сделать доклад о том, что видели и что делали. Но, конечно же, это знал не я, а он. Я слышал шебуршание мартышек где-то над головой, и раздающееся в ночи заунывное уханье сов. Были еще два демона, с которыми я познакомился в Каши, двое привратников внушающего ужас бога Махакала Бхайрона, одного из проявлений Шивы. Их простыми, но очень древними именами были Неуверенность и Сомнение. Разве я виноват в смерти брамина и должен буду вечно носить в своей руке череп убитого и просить подаяния до тех пор, пока грех не будет искуплен, подобно Махакал Бхайрону, отсекшему пятую голову Бога-Создателя Брахмана? Неужели так будет, пока я не посещу все святые места в течение двенадцати космических лет, полного цикла космического Гуру-Юпитера, чей знак был отражен на моем лице? Или же я буду носить в себе только дух учителя?
Мне хотелось пустить корни в землю джунглей и смешаться с ней, достигнув покоя. Но Неуве-
ренность гналась за мною подобно черному псу Бхайрона и четырем псам Даттатрейи. Мне казалось, что я слышу лай вдалеке. Что делают баба? -спросил я самого себя - Ничего, - таков был ответ. Они просто слоняются то туда, то сюда.
- Двигайся! - скомандовала Неуверенность, чьи тонкие юные черты лица не сочетались с неожиданно проявленной властностью.
- Покинь это место! - приказало Сомнение. Его лицо было сокрыто туманом. - Возвращайся в свою Ам-рику! - закричало оно. - Там ты будешь в безопасности.
- Тебе здесь не место, - согласилась Неуверенность. - Чему они тебя научили, эти великие гуру? Ты свободен? Беззаботен? Богат? Или у тебя за спиной есть баба? Чего ты достиг помимо того, что разорвал связь с источником собственного существования? Ты не добился ничего.
- Я многому научился! - воспротивился я.
- Например? - поинтересовалось Сомнение.
- Я узнал, как мир и природа соединены в развернутой иллюзии, а также как знаки и символы раскрывают скрытую сущность мира, - похвастался я.
- Даже если это и имеет какое-то отношение к современному миру атомной энергии и реактивных самолетов, в чем лично я сильно сомневаюсь, позволь мне задать тебе один важный вопрос: ты говоришь это или все же он? Чье это знание, парень, твое или его?
Сомнение было право, с этим я не мог не согласиться. Это говорил не я, и это было не мое знание.
- Не очень-то ты и сопротивлялся, - сказала Неуверенность. - Тебе пора идти. И мы тоже должны уйти до восхода солнца. Мы, знаешь ли, больше любим ночь.
На следующее утро я бродил в поисках тропинки, которая вроде бы была совсем рядом вчерашним вечером. Полдня я продирался сквозь заросли, пока не добрался до пастбища. Там молодой пастух примерно того же возраста, что и Хира Лал, предложил отвести меня до дороги. Взглянув на свои руки, я увидел, что все еще сжимаю одиннадцать рупий. Я отдал мальчику его дакшину.
ГЛАВА 18
- Куда направляешься? - спросил меня велорикша, крутя педали своей трехколесной повозки в такт моим шагам. Покрывало плотной пыли повисло над Джайпуром, усиливая и без того обжигающую летнюю жару. Должно быть, у продавцов холодных напитков сейчас нет отбоя от покупателей.
- Залезай, - сказал рикша. - Я отвезу тебя, куда захочешь.
Ветерок приятно обвевал мою обнаженную грудь, когда велорикша начал крутить педали все быстрее, везя экипаж по широким улицам. Я не сказал ему адреса, но тот, похоже, знал, куда меня надо везти.
- У меня нет с собой денег, - сказал я, втайне надеясь, что он не остановится.
- Неважно, - ответил он. - Ты ведь иностранный баба, верно?
Рикша мог иметь в виду под словом "баба" все, что угодно, но, соединив несоединимое: "баба" и "иностранный", в его сознании появилось лишь одно место, в которое можно отвезти подобного человека, а именно - в отель "Шива". Это не ашрам, да и к Великому Богу там мало что относится, скорее это счастливый уголок хиппи, временами превращающийся в опиумный притон. В ухоженном саду было кафе, всегда полное иностранных искателей знаний и приключений и простых туристов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
